“И детство мое, вскидывая руки, бежит навстречу мне через года...”

В юности, что ли, остались вы,
Парки Уфы и мосты Уфы?..
Шли мы из театра -
рука в руке...
Лунные ночи прошли, увы!..
В юности, что ли, остался ты,
Где-то в другой стороне идешь,
Чуть ли не врозь уносивший нас,
С ромом бегущий уфимский дождь?
Время, бродившее босиком,
Не признавая зонтов, галош,
По лужам лужаек...
И било в глаза
В дни, когда лился уфимский дождь...
Может, об этом теперь грустишь,
Время, сгоревшее без потерь?..
Это - страницы из дневника,
Стоит ли их читать теперь?..
Можешь читать до зари, устать,
Можешь упасть на постель... И что ж?
Рядом свидетель один - дневник,
К самому уху его прижмешь,
Чтобы услышать один хоть раз:
Льется шумящий уфимский дождь,
Лупят по лужам две пары ног.
Юность моя, ты со мной идешь...

Сколько ручьев утекло уже,
Сколько уже утекло дождей...
Только Уфы моей теплый дождь
Все нескончаем в душе моей.

Дождь, громыхай!
На пути вставай!
К просьбе моей неужели глух?
Соедини нас - рука в руке -
Двух босоногих, безумных двух...

Перевод Ирины СЕРГЕЕВОЙ.

Внешне вроде бы обычный
Рукомойник жестяной,
Но отмечен непривычной
Удивительной судьбой...

Как ушел дорогой дальней
Мой отец в огонь и дым,
Прохудился умывальник,
Будто был навылет ранен
Попаданием прямым.
И поскольку подходящей
Службы больше не нашлось,
Заменять почтовый ящик
Рукомойнику пришлось.
Если не было нас дома,
Почтальон местечко знал -
Письма с почерком знакомым
В рукомойник опускал.
Рук тепло отцовских милых,
Дым окопов, где курил,
В треугольниках хранимых,
Умывальник нам дарил.
Так три года доставала
Мама письма от бойца
Из железного овала -
Словно счастье добывала,
Рада весточке отца!..
Но однажды мама больно
Будто пальцы обожгла:
Не обычный треугольный,
А конверт прямоугольный
В умывальнике нашла!
Мама вздрогнула невольно -
Словно ток пропущен в жесть! -
“Этот четырехугольник
Предвещает злую весть!..”

Как тисками руку сжало
В рукомойнике с письмом,
И, сорвавшись, тут упал он,
Звякнув жалобно нутром...

Почтальон проходит мимо,
Не приносит писем в дом,
Только ржа да паутина
В умывальнике пустом...

Я в музее
Нынче вижу -
Умывальник тот висит,
Подхожу и будто слышу -
Он от радости звенит.
И как память давних лет
Мне его дороже нет.

Рукомойник!
Мне поверь ты:
С болью в сердце, до конца
Буду помнить я конверты -
Письма с фронта от отца!..

Перевод Анатолия МАЙОРОВА.

Башкортостан - народов многих
Земля - святая колыбель -
Чуваш, татарин - все дороги
И языки сплелись, поверь!

Земли башкирской сын, чувашин,
Ухсай - вошел в священный строй,
Испив богов святую чашу,
Стрелой сверкнув, стремился в бой!

И мой отец не ждал призыва,
Ушел как ты - ушел на фронт,
И принял молнии разрывы,
Стал, как и ты, страны оплот.

В тебя прицелясь, враг жестокий
Отца свинцом своим сгубил,
На фронт текли людей потоки,
И каждый долгу предан был!

Прорвав все огненные бури
Вернулся ты, сломив врагов,
К тебе, искрясь в своей лазури,
Сильби рвалась из берегов.

Отцу - почти, почти ровесник,
Ухсай - собрат мой по перу,
Всегда мы шли по жизни вместе,
Твой дар души с собой беру.

Башкирам близко имя Яков,
Якуб в нем слышим, оттого -
Как Иванов - Сильби и Слака,
Ты сын народа, песнь его!

Трель соловья, души напевы,
И гимн защитника страны,
Воспел ты доброты посевы,
В народе свято им верны!

А сколько раз тебя, бывало,
Сопровождал в Уфе родной,
Гусли-горы нас пенье звало
И лип уфимских тихий строй.

Мы много раз переправлялись
И через Слак, и чрез Сильби,
Не раз в стихах воспламенялись
Водою огненной судьбы.

Тебе Мустай и Мирзагитов,
И Ахунзянов тайны дум
Дарили щедро и открыто,
Все то, чему не нужен шум!

И ты, и я - солдаты духа,
Одной пронизаны судьбой,
В стихах и думах, тайнах слуха
Ты, старший брат, Ухсай, со мной!

2011.
Перевод Александра ЛЕОНИДОВА.

В природе волка кормят ноги -
И кормят странника они,
Вел Горький жизнь свою в дороге -
И трость в руке, в земной пыли!

О, сколько тайн они носили,
Трость и хозяин - на двоих,
Пройдя убогую Россию...
Добро шло с ними - и при них!

Они добром будили веру,
Познав судьбину бедноты.
Ушел из жизни Горький первым...
Вслед, трость, поломана и ты!

Что трость - когда крушат святыни,
Стремятся память нашу сжечь,
И буревестник Горький ныне
Забыт, его не слышна речь!

Но все былое не минуло,
Пусть были годы нелегки -
Трость Горькому Уфа вернула,
Вновь дав опору для руки!

Из камня Горький возле школы
Трость взял в дорогу, будто встарь,
Проходит вновь поля и долы
Великий, пламенный бунтарь!

О, сколько юных трость гиганта,
Как эстафету, в путь берут,
К вершинам жизни и таланта
Ведут их трость и славный труд!

Какие тайны в трости этой,
Какое счастье - с ней в пути...
Сегодня, когда мало света,
И в омут злобы все летит!

Воскресли бомж Лука и Сатин,
Бродяги жизненного дна,
Что нашим дням - родные братья,
Кому в сетях жизнь суждена?

Настанет день, и вновь, как прежде,
Поднимет Павел Власов флаг,
Старуха Изергиль с надеждой
Вернет добро в сердца бродяг!

Жизнь-колесо вернет нам Данко,
Пусть ритм учебы напряжен -
Но снова Горький спозаранку
Детьми державы окружен.

И каждый школьник, как и прежде,
Согнав насмешливость с лица,
Коснется с трепетом надежды
Той трости, что вела Творца!

Перевод Александра ЛЕОНИДОВА.

Родной земли седые ковыли -
Встревоженное белое движенье,
Какое вы таите притяженье,
Когда из черной бездны корабли
Спускаются на белое волненье,
И космонавту первое явленье -
Волна седая молодой земли!

Моя земля, ковер твой серебрист.
Как он сверкает радостным узором!
В своей любви перед цветами чист -
Люблю ковыль, пьянен его простором!

Ковыль, ковыль!
Земли любовь и песнь,
Ты как легенда, древнее сказанье.
Но почему я молодею здесь,
Средь этого седого колыханья?

Колюч и нежен, бел и серебрист,
Ты не поляжешь
под смертельным ветром.
В своей любви перед народом чист -
Сравню народ свой
с ковылем бессмертным!

Земля моя, ты вечно молода,
Как я спешил к тебе после разлуки!
И детство мое, вскидывая руки,
Бежит навстречу мне через года...

Седой ковыль колышется во сне.
Все впереди: и беды, и печали,
И я стою у юности в начале,
И юность нескончаема во мне,
Как ветер волн ковыльных
нескончаем!

Перевод Дима ДАМИНОВА.

Улыбка
[right]Рами Гарипову[/right]
Я пишу не оду в честь улыбки,
В честь Рами не поэтический венок.
Я хочу, чтоб от звучания песни
Жар тоски в душе
Мятежной смолк!

Жаворонок песни его звонкой
И улыбка - в памяти у нас.
Добро щурясь
Каждою морщинкой,
Засмеется будто он сейчас.

Быстрое теченье Юрюзани
Видно сквозь тумана серебро,
Голубою дымкой пролетая,
В волосы волнистые вплелось.

Улыбаясь, он в душе был грустен,
Хоть смеялся звонко иногда,
Никогда не подавая виду,
Горестную чашу пил до дна!

Улыбался - грустным оставаясь,
Грусть его не жалобой была.
Жалобы не знало его сердце,
Жалуется жалкая душа.

Он грустил своей особой грустью,
С чувством этим родилась тоска:
Не в почете искренность сегодня,
Из сердец уходит чистота...

Он грустил и оттого, что в душах
Доброты родник почти иссох.
Жил он, не в кулак, а прямо в сердце
Заперев негаснущую боль...

Кто на этом свете есть безгрешный...
Гладкой жизнь бывала ли когда?..
Он же
От природы как ребенок...
Иногда вулканом бушевал.

Все его нутро, как дух народа,
Чистым сердцем освещало мир.
Он не только сын отца родного,
Сыном Родины своей он быть привык.

На Урале каждому цветочку
Той улыбки памятно тепло...
Солнышко весною, как младенец,
Нам смеется из-за облаков...

1977, март.
Перевод Лейлы АРАЛБАЕВОЙ.