Незабываемое

Про “несносного ребёнка”, Михин хвост и первый поход в театр

Театр кукол для любого человека начинается с детства, с первой игрушки. Моей первой игрушкой был плюшевый мишка, который старше меня на полгода, его день рождения приходится на первые числа ноября 1955-го. Потом компанию ему составили собачка и зайчик. Так втроем они и ждали моего появления.

Мы жили на улице Кирова в двухэтажном деревянном доме, в маленькой комнате. Если соседи за фанерными перегородками начинали разговаривать чуть громче, то их хорошо было слышно. Когда родилась я, слышно было только меня.
Нянчились со мной все по очереди. Одни пели колыбельные песенки, другие качали коляску на веранде, третья читала вслух лекции по истории КПСС (студентка готовилась к занятиям в институте)... Забавный прием, чтобы утихомирить меня, придумала наша соседка: она дула в большую морскую раковину и приставляла ее к моему уху. Я широко раскрывала глаза и слушала шум. Слушать могла долго, пока не засыпала. Именно под этот звук (то ли метели, то ли морских волн) мне стали читать стихи Пушкина: “Буря мглою, небо кроет, вихри снежные крутя...”, “Прощай, свободная стихия!” и другие. Я, конечно, ничего не понимала, но слова меня завораживали. Потом мне рассказывали сказку “О рыбаке и рыбке”. Я запоминала слова, наблюдала за мимикой рассказчицы и прижимала к уху раковину.
Когда я подросла и потребовала к себе большего внимания, мама, занятая домашними делами, укладывала возле моего уха плюшевого мишку Миху и тихо говорила: “Закрой глазки, мишка тебе что-то рассказать хочет”. К пяти годам я уже умела не только слушать, но и с удовольствием придумывала забавные сценки со своими игрушками. Были среди действующих лиц и куклы, но звери меня интересовали больше. Особенно меня волновал вопрос: “Какой у мишки хвостик?” У дворовых собак, кошек, а также у моих плюшевых зайца и пёсика Топсика были хвосты, а у Михи он вообще отсутствовал. Родители, мои тетушки - все утверждали, что хвост у медведей имеется, только совсем маленький. Зоопарки в те годы в Уфу не приезжали, и найти подтверждение словам взрослых мне никак не удавалось.
В детский сад меня отдали поздно - в пять лет. Это был садик строительного треста № 21, расположенный недалеко от Дворца культуры имени Серго Орджоникидзе. Громкие детские голоса, шум и гам большого ребячьего коллектива действовали на меня удручающе. Любимыми занятиями были прогулки по территории детсада в одиночестве или лепка из пластилина различных зверюшек. Книжки, которые читала нам воспитательница, я знала наизусть, но могла и сама по слогам читать.
В детском саду был и свой театр кукол. Картонные герои сказки “Репка” лежали в большой коробке. Я как-то заглянула под крышку и долго перебирала фигурки на длинных палочках. Увы, мне эти персонажи больше напоминали картинки, а не живых бабку, дедку, внучку, Жучку. Но однажды случилось волшебство... Нас построили парами и повели во Дворец имени Орджоникидзе на спектакль настоящего театра кукол. Название сказки в моей памяти не сохранилось, однако некоторых героев этого спектакля - Мишку, Лису и Волка я запомнила очень хорошо. Лиса была в красном сарафане, Волк в белой рубашке и серых шароварах, а Мишка в голубых штанишках на лямочках. Зверюшки произвели на меня очень сильное впечатление. Созданные образы: одежда, голос, интонации, даже жестикуляция лапками, поворот головы, походка - всё работало на характер героя. По крайней мере, именно такими я и представляла себе зверей. Совершенно очаровал меня мишкин хвост: маленькая коричневая помпошка, судя по всему, пришитая к штанишкам.
Детей на спектакле было много, все они переговаривались между собой, вертелись, стучали сиденьями. Мне же хотелось оказаться ближе к зверюшкам. Я подошла к самой сцене, где над высокой ширмой разворачивались события. Запомнился мягкий темно-синий бархат ширмы, запах пыли и какой-то особенный воздух закулисья. Увы, насладиться рассматриванием действующих лиц на близком расстоянии мне не позволили. Воспитательница сердито дернула меня за руку и отправила на место.
Потом мы вернулись в садик, где нас ждали накрытые к обеду столы и столь ненавистный мне гороховый суп. Я вспоминала, чем питаются зверюшки... Ужас! Я не смогла представить никого, кто бы ел гороховый суп! Выпив чашку компота, прихватила с собой косточки от урюка и осторожно выскользнула в раздевалку.
Переполнявшие меня чувства требовали выхода. Прекрасно ориентируясь в городе, я села в трамвай, идущий в сторону стадиона имени Гастелло, и через двадцать минут появилась на работе у папы.
На обратном пути я успела сообщить отцу про гороховый суп и, захлебываясь от эмоций, рассказать про Волка, Лисичку и Мишку, подробно описав хвостик последнего.
В детсаду нас встретили три разгневанные женщины. Воспитательница кричала про “вымотанные нервы” и “третий побег за год”, заведующая прижимала руки к декольтированной груди и лисьим голосом выговаривала: “Девочка, конечно, у вас развитая, но, поймите, это не детсадовский ребенок! Она живет какой-то своей жизнью!” Третья женщина оказалась из милиции. Она что-то долго объясняла отцу про режим и дисциплину. Наконец, все трое дружно вздохнули, и заведующая потребовала, чтобы я дала слово никуда больше из садика не убегать. Я почему-то представила ее в красном сарафане и, засунув руки в карманы, философски заметила: “Никто не знает, что будет завтра”.
В связи с моим “несносным” характером папина старшая сестра, едва достигнув пенсионного возраста, вынуждена была уволиться и заняться моим воспитанием. Первое, что мы с ней сделали - пришили плюшевому Михе хвост-помпошку, чтобы было как у настоящего медведя.