Главная > Эксклюзив > "Не испил я воды со звездой. И другой мне водой не напиться"
"Не испил я воды со звездой. И другой мне водой не напиться"17-06-2016. |
Пятидесятые Поздно с девками ходить - надо опасаться. На Соцгороде Аркашка за них заступатся... Частушка самоучки Коли-баяниста На улице Горького даже при Берии Сластима барачная кость. Обитые войлоком мрачные двери И жизни весёлая злость. Как обручи с клёпкой бондарной и ржавой, С изогнутой бровью - дугой, С собой взапуски, заодно и с державой, Катились мы с горки гурьбой. Улыбки щербатые, полублатные. Фуражки - назад козырёк. И мамки у нас, боже мой, боевые. Отцы - не дай бог поперёк... Кирзовый, с набойкой резною протектор, Кусок пирога в кобуре... "Аркашка, ну что, участковый инспектор, Не густо твоих козырей?.." Оставь жигана, пацана-полукровку! Живучей, чем шовная вошь, Он помнит свой час и свою остановку, Трамваев зубовную дрожь. Сучкастый, махровый настил танцплощадки, Фиксатый фонарь, патефон; Замашки, коленца, подначки, повадки, Сидельца тюремный фасон. И отблеск далёких холодных пожарищ, И нож выкидной - на ладонь: Махнёмся не глядя часами, товарищ?.. "А нам и судьбой - не слабо". Пластинка На фразе, на такте, на слове Споткнулась некстати игла. Так ветка хрустит на изломе, А здесь лишь былинка легла На чёрное поле пластинки С просёлочной той колеёй И стала не просто заминкой, А точкой моей болевой. И кажется: нет, не случайны, Как прерванный птичий полёт, Растерянный выкрик отчаянья, Дуплета смертельный захлёб - Корундовой силе игривой Наскоком упрямым никак Не взять у простого мотива Единственный сбившийся такт... Мечусь, как игла на пластинке, То вправо приму, то - левей, Из-за какой-то былинки На зыбкой своей колее. Лошадь в школьном дворе Лошадь, старая, умная, чалая, Прядкой белой испачканный лоб. Сколько веку осталось печального?.. Вон как дышит, а раньше - взахлёб! А подковок-то стёрто - немерено, Потягали возков да кряжей... Пьяный возчик всхрапнёт сивым мерином И добавит ремённых вожжей. Кожа дёрнется острою судорогой, Всполошив стайку праздную мух, Громыхнёт на задворках полуторка, Где-то дурнем зайдётся петух. И ни метрики ей, и ни Сталина, Ни медали "За выслугу лет"... Мне подарят седьмые сандалии И посадят на велосипед. Не по росту седёлко с подпругою. Не достать до педалей-стремян. И прохожие ласковой руганью Подгоняют всё дальше меня. Горя нет! Я качу мимо лошади. Школьный двор стал в плечах тесноват. Вот уже доезжаю до площади. Вот уже оглянулся назад. Поминайте наездника гордого - И судьба ему впору, и бег! - Станет улицы мало и города, Ворот тесен и короток век... А пока - всё колёса стремительней - "Одуванчик-сорвиголова!" - Мне кричат молодые родители... Только ветер уносит слова. Корчевье Сила есть ещё во мне, я по пню - с размаху! Разорвалась на спине потная рубаха. Комары звенят в ушах, пересохла глотка. Развернулась грудь-душа сдуру и в охотку. Прёт что мерин, напролом, только стонет шкворень, И сверкает топором в гибельном задоре. Взмах - ценою по рублю!.. Как в бредовой хвори, Я рублю, рублю, рублю... Под собою корень. "Мытарь" Стоит мужик, свой срам прикрыл Одной рукой, в другой - обмылок, И сам Архангел Гавриил Крыла расчёской трёт затылок. "Глаза-то, - мать честна! - глаза... Ну, что за притча? Вот бодяга... Хоть Михаил бы подсказал, Куда мне с этим доходягой. Его, по совести бы, - в ад... Так он видал того почище. А в рай?.. - негоже обижать: В раю такому - скукотища. Вернуть назад? Отсель - туда Не добредёт, откуда силы... Беда, ох, Господи, беда... Как зачастили из России". Дурачок Его прозвали Лёхой-дурачком Соседи. Так... жалея, не в обиду. И кланялись, не подавая виду, И, подавая руку, шли бочком. ...Венки - два кряду - в комнате пустой. Остался Лёха ни отцом, ни мужем. И воют бабы над его бедой. А он одно твердит: "Бывает хуже". Двойная беда Он её ударил... сдуру, спьяну Правою неправою рукой. И свою любимую тальянку, Как дворнягу, отпихнул кирзой. В первый раз... со зла - не по привычке... А за что? - не знает, хоть убей... И ломались тоненькие спички, Папироски клеились к губе. Что-то рухнуло в одно мгновенье Штукатуркой с дранки обшивной, Слоем пыли запорошив стены В домике на Малой Обрывной. Сразу стало пусто и неловко, Гулко, как на площади ночной, В комнатке-двенадцатиметровке, Разделённой шторкою слепой. А когда картавый репродуктор Прохрипел простуженно во сне Тихим, ласковым июньским утром Громовое слово о войне, И повестка, выпав из ладони, Выжгла вдруг на скатерти пятно, Он искал глазами взгляда Тони И не доискался всё равно. Собрала она ему котомку, Молча, и словца не проронив, Свадебной подаренной иконкой Скрипнувшую дверь благословив. А потом рыдала на кровати: "Дура! Дура! Муж ведь это твой!" ... Шёл солдат от райвоенкомата С мировой и собственной бедой. Взгляд из черниковского двора Всё равно никогда не покину Ни своих, ни арбатских дворов - Измочаль о сутулую спину Вороватую плётку ветров! Я в витрины крикливые гляну. От рекламных огней отшатнусь. И надрывом, нарывом, изъяном В запылённом окне отражусь. Лимузин окатит меня с верхом, Подмигнёт приворотным глазком... Поделом тебе, спорящий с веком Поперечным своим языком. Хоть соломки-то дайте, чтоб падать... Хоть надежды - на рубчик рубля... Обокрали отцовскую память. Обкорнали мои тополя. Под знамёна грядущего Хама Становись, как с ружьём, с помелом!.. XХI - неимущий сраму, Черниковским проходит двором. Михайловский мужик "Что это такое? - спросила моя жена у одного из находившихся здесь крестьян. "А бог его знает что! Вишь, какой-то Пушкин убит..." Из дневника А.В. Никитенко Неловко сгрёб треух овчинный, Шагнул одной ногой в сугроб, Из всей России - всех безвинней, Как будто вправду самый крайний, С лицом, распаханным ветрами, Глядит потерянно на гроб. Коль спросят, "Барина хоронят..." - Ответит. Нет - Поэт убит!.. И трёт глаза как бы спросонья. И крестик чертит кнутовищем... Сожжён Глагол. На пепелище Нам больше нечем говорить. Чистописание Как поздняя осень, вдруг поздняя совесть Решится - ещё не чиста: Из грязи да в князи - проверить на всхожесть Озимое поле листа. Но Чёрная речка с незажитым следом Крутым рукавом повела: Сначала отмойся михайловским снегом - До боли, до слёз, добела. В России – зима Лежит покровом на полях До рези белый, русский хлопок. Нашьёт нам матушка рубах - На весь российский околоток. Косоворотки с пояском, Которым сносу нет и сроку. В них - хоть по снегу босиком, Жива душа, и слава Богу. Крестообразно метят наст Клесты под боком у метелей, Как будто утешая нас: Достанет всем крестов нательных. На вырост рубища, грубы, Им подавай ширококостных - Такой страны, такой судьбы, Таких распятий на погостах... Розы Красота спасёт мир. Ф.М. Достоевский Три саженца доверил я Судьбе, земле, дождю и солнцу. И к ним голландские края Тянулись ниткою в игольцы. На почве здешней принялись - Все три - садовнику на радость. Увы, увы... - и это жизнь... Она недолгой оказалась. Расцвёл, принёс плоды - один. Как розы огненно зардели! И сердце, вытаяв из льдин, Они любовью отогрели. Но только вдруг уколет грусть Острей шипов, больнее пули... Один лишь куст, один лишь куст... А остальные - не рискнули. Колодец Был колодец мой стар и глубок... Я умру, обо мне так не скажут. Невысок будет мой бугорок. Невеликой - потеря-пропажа... Захотелось напиться воды. Да такой - обжигающей губы! Мне ль пугаться ночной темноты?.. Мне ль страшиться колодезной глуби?.. Ветка охнет, согнётся в дугу, И антоновка катится в ноги... Месяц-мельник просыпал муку На просёлочной зыбкой дороге. Надо мною кружит мотылёк. Старый сад зарастает пыреем. Догорает вдали уголёк. Догорит - и расплачется ревень. Вот уже зачерпнул я воды. Вот уже отнимаются руки. И серебряный шелест звезды Мне в знакомом послышался звуке. Оттого-то и стало светло И отпрянула тень от сарая... Оттого-то мне так тяжело, Что верёвка в ладони - пустая... Я достану ведро поутру. В донном иле - ведёрное донце. Покосился берёзовый сруб. И вода утекла из колодца. Потому и хожу сам не свой. Потому и ночами не спится. Не испил я воды со звездой. И другой мне водой не напиться. Вернуться назад |