Эхо войны

Награда не нашла героя

“Корабль вздрогнул, закачался и медленно стал погружаться в воду. Поднялась паника. Люди стали расхватывать средства для спасения. Я бросился в трюм к знаменам. По узкому трапу толпа хлынула из трюма наверх, а я стал пробиваться вниз. Часовых уже не было. Я быстро обмотал себя знаменем, натянул гимнастерку и выскочил на палубу. Все спасательные средства были расхватаны. Корабль стал уходить носом в воду...”

Это отрывок из воспоминаний ныне покойного Георгия Николаевича Иващенко, ветерана войны и труда, основателя и руководителя оркестра МВД Башкортостана. 22 февраля 1975 года в “Вечерней Уфе” была опубликована статья старшего инструктора Уфимского Дома офицеров Б.Гольштейна “Капельмейстер”, посвященная Георгию Иващенко. О судьбе этого удивительного человека можно написать целый роман. Главное событие в его жизни и одновременно самое страшное испытание - спасение двух полковых знамен. Но заслуженную награду за свой подвиг герой так и не получил.

Скромность украшает...
Пробить стену чиновничьего равнодушия пытались многие. Например, Владимир Гулай, бывший сосед Георгия Николаевича, который написал письмо председателю Президиума Верховного Совета СССР Андрею Андреевичу Громыко:
“Спасенные товарищем Иващенко Г.Н. красные знамена полка в настоящее время хранятся в Москве в Центральном музее внутренних войск МВД СССР с подробным описанием подвига и фотографией Георгия Николаевича, на его подвиге воспитываются наши воины, а также курсанты - будущие офицеры. Но в описании подвига отсутствует его логически завершающая часть: а как же был отмечен подвиг героя? Какая ему была вручена награда?
Согласно статусу, за спасение в боевой обстановке Красного знамени полка полагается высокая правительственная награда, вплоть до присвоения звания Героя Советского Союза, а данный случай - исключительный, так как речь идет о спасении сразу двух боевых красных знамен полка...”
Обращение Владимира Гулая осталось без ответа.

“Непролетарское” происхождение

Свою версию забвения подвига выдвинули полковники в отставке Самуил Штутман и Василий Кривец в очерке, опубликованном в газете “Щит и меч” 3 октября 1996 года:
“Оказалось, что ордена он так и не получил. Об этом совершенно случайно мы узнали, наткнувшись в одной из воинских переписок на письмо Иващенко, осмелившегося робко напомнить о себе. Там же был и ответ: ходатайство по данному заявлению нецелесообразно.
Предпринимались попытки вернуться к этому вопросу и много лет спустя после Победы. В 1966 году к 60-летию дирижера уфимский военкомат хотел сделать ему заслуженный подарок. Но вышестоящие инстанции не поддержали эту инициативу, сославшись на то, что за свою военную службу он уже имеет правительственные награды. Возникает вопрос: почему все так произошло? Ведь в свое время толком ничего ему не объяснили, а потом напрочь забыли. Нам кажется, что причиной послужило “непролетарское” происхождение музыканта. Сын офицера старой армии, да еще служившего в привилегированном полку, - это не проходило. Потому, очевидно, и последовал перевод из войск НКВД”.
Супруга военного дирижера, Евгения Владимировна Иващенко, не подтверждает, но и не опровергает эту версию. “Я лично не знаю, был ли отец Георгия Николаевича дворянином, по-моему, нет, - отвечает она авторам статьи. - Посылаю вам его фотографию, где он при погонах. Может быть, простой офицер”.

А был ли подвиг?

Незаслуженную обиду из-за сомнений в самом факте спасения знамен Георгию Иващенко пришлось пережить через год после окончания войны.
“В 1946 году проходило анкетирование офицерского состава. В анкете спрашивалось, в какой должности служил, ранения и контузии, если совершил подвиг, то какой и чем награжден. Ответил кратко: “Участвовал в Прибалтийском, Ленинградском, Северо-западном и Волховском фронтах. Защищал Таллин. Спас знамена полка и доставил их в часть. Наград не имею”.
Начальник политотдела училища полковник Цыганов вызывает меня к себе.
- Вот Вы, товарищ капитан, пишите, что защищали Таллин. Как это получается? Вы дирижер и вдруг командовали батальоном? А есть у Вас справка, что Вы спасли знамена? И почему за этот подвиг Вас не наградили? Все это очень странно! Выходит, товарищ Иващенко, Вы присваиваете чужой подвиг? Или выдумали всю эту историю?
После этих слов у меня в глазах потемнело”.
Нелегкую, полную приключений и лишений жизнь Георгий Николаевич подробно описал в свое время в письме в редакцию газеты “Труд”. Из этих записей, как нам кажется, можно построить версию относительно того, почему же подвиг Георгия Иващенко не был отмечен наградой.

С 12 лет на службе

Будущий капельмейстер родился в далеком 1906-м году в семье военного дирижера, с трехлетнего возраста бегал в оркестр к отцу.
“Был очевидцем всех кавалерийских занятий, парадов, царских смотров, торжественных ритуалов при выносе боевых полковых знамен”, - пишет ветеран войны о своем детстве.
Наверное, с того времени и зародилось в его душе благоговейное отношение к Знамени - это слово в своих записях Георгий Николаевич употребляет с заглавной буквы...
В августе 1918 года с мечтою о подвигах 12-летний подросток самовольно уехал в Петроград и поступил в школу музыкантских воспитанников 2-го флотского Балтийского экипажа. В октябре 1919-го он стал сигналистом в оркестре кавалерийского полка, а потом штабным трубачом, так как хорошо знал уставные сигналы. 20 августа 1924 года поступил в Саратовскую консерваторию. В 1928-м, сдав экзамен на инструктора-дирижера, стажировался на дирижера оперетты. Служил в армии - сначала в Оренбурге, потом в Фергане, где заболел тропической малярией и излечился только со сменой климата, после долгих хлопот получив должность дирижера Образцового оркестра НКВД Ленинградского округа.

Как военный дирижер стал комбатом?

Начало войны Иващенко встретил в Таллине.
“22 июня, на рассвете, мы были разбужены ревом моторов низко летящих самолетов не советской авиации. Все офицеры батальона и оркестр быстро сосредоточились в штабе... Вскоре мы услышали, что Германия напала на Советский Союз. 23 июня от командира полка на мотоцикле прибыл нарочный с приказом: командиру 1-го батальона усилить охранную службу Эстонского правительства и здания НКВД. Оркестр вооружить и влить в состав батальона, а дирижера оркестра назначить помощником комбата”. Сложили музыкальные инструменты и получили винтовки. Мне было поручено эвакуировать семьи офицерского состава в Ленинград машинами в сопровождении трех солдат на каждую “.
В одном из боев на окраине города комбат был смертельно ранен.
“Я поспешил к нему на помощь, он уже сильно истекал кровью. Последние его слова были: “Иващенко, принимай батальон”. Умер у меня на руках. В этот момент прибыл уполномоченный майор из НКВД Эстонии и передал распоряжение, чтобы я принял командование батальоном и сосредоточил весь личный состав в расположении полка”.
Именно это обстоятельство штабной офицер Цыганов и поставил под сомнение!
А затем произошел эпизод, который, на наш взгляд, и сыграл свою пагубную роль в забвении подвига.

Начальству виднее

Георгий Николаевич крупно повздорил с комиссаром полка, который в трудный момент бросил подразделение на произвол судьбы.
Итак, сентябрь 1941 года. Таллин. Отступление советских войск.
“В это время на машине прибыл комиссар полка тов. Клигман. В первую очередь поинтересовался, отправил ли я его семью и его имущество. Затем, прочитав нам напутственную речь, Клигман сел в машину и хотел ехать, пока шоссе не перерезано. Я задаю вопрос:
- Товарищ полковник! Почему Вы покидаете батальон на меня? Вы здесь нужны.
Ответ:
- Мне виднее, где мне нужно быть! - сел в машину и уехал”.
Похоже, комиссар так и не смог забыть справедливый упрек, который ему сгоряча бросил военный дирижер... На следующий день был получен приказ Верховного во избежание лишнего кровопролития оставить город Таллин. Иващенко приказали посадить батальон на судно “Вирония”.

Спасение знамен

“В трюм корабля в первую очередь погрузили сейф и знамена, выставив двух часовых...2 сентября, чуть стало светать, корабли, выстраиваясь караваном, медленно двинулись на Кронштадт”.
Их обстреливала вражеская авиация, а с берегов - артиллерия. Все происходившее с высоты наших мирных лет кажется нереальным, словно кадры из фильма ужасов. После нескольких часов обстрела остался только один корабль - “Вирония”...
“Залповым огнем нам удалось сбить один самолет. Остальные открыли интенсивный пулеметный огонь. Стоны и крики смешались с выстрелами. В 16.30 появилось еще два самолета. Они стали разворачиваться. Все внимание было сосредоточено на них, а в это время третий самолет, скрываясь за тучами, бесшумно на низком полете сбросил торпеду и пробил наше судно”.
Именно в этот момент, когда все думали только о сохранении своих жизней, Георгий Иващенко поспешил в трюм - спасать знамена полка...
“Я, скинув сапоги, бросился в воду и стал отплывать. Проплыв метров 15, услышал, как за спиной у меня раздался страшный взрыв. Все взметнулось наверх, а потом посыпалось вниз. Рядом со мной упала доска. Я зацепился за нее, стало легче плыть”.
Трудно представить себе, что чувствовал человек наедине с враждебной морской стихией, готовой поглотить в любую секунду. Товарищи по несчастью предпочли быструю смерть...
“Кое-где послышались одиночные выстрелы. Обессилевшие люди стрелялись, чтобы легче было тонуть. Держаться! Держаться из последних сил. А если суждено уйти на дно, то вместе с полковой святыней, но не отдать Знамена врагу”.
Наутро показались очертания берега. И вскоре подплыл небольшой катер...
“С наступлением темноты больных и раненых погрузили на большой катер и отправили в Кронштадт. Меня сразу направили в комендатуру погранотряда, а оттуда отправили в штаб охраны войскового тыла Ленинградского фронта. Начальник штаба, полковник (фамилию не помню) принял меня и расспросил во всех деталях. Тут я разделся и вынул Знамена из-под гимнастерки, попросил принять их на хранение и упал, мне стало плохо. Врач, прослушав меня, установил: двустороннее воспаление легких и частичная потеря слуха.
Тут же вызвали машину и отправили меня в госпиталь на Васильевский остров. Там я лечился до 26 октября (50 суток). Постепенно вернулась правильная речь, почти полностью восстановился слух. 28 октября, прибыв в управление НКВД к начальнику штаба, доложил о выздоровлении. Он сказал:
- Товарищ Иващенко! Ты совершил большой подвиг - спас знамена. Берешься ли ты доставить их в полк?
Ответил:
- Конечно, берусь!
- Пока ты лечился, мы уточнили, где находится полк.
Подошли к карте Ленинградской области, и он показал: Валдай”.
Если ввести на компьютере точку начала и конца путешествия - Ладога-Валдай, получится 327 километров.
Не будем утомлять читателя описанием опасного похода.

А комиссар полка против

На девятые сутки бойцы наконец добрались до Валдая. Спутник Георгия Николаевича отправился в свой погранотряд. А Иващенко прибыл в свой полк, находившийся в деревне Ситинка. Героя, вернувшего знамена, обнял со слезами на глазах комполка Павел Васильевич Бровкин, несказанно обрадовались ему однополчане. Но был еще один, неприятный для Георгия Николаевича момент, отмеченный им в воспоминаниях:
“Не вышел встретить меня только комиссар полка Клигман”.
Он и в дальнейшем вставлял палки в колеса военному дирижеру. Когда начались переформирования частей, не оказалось штатной единицы - оркестра (а к тому времени Георгий Николаевич практически с нуля создал военный оркестр, с которым прошел славным путем по фронтам).
“Несмотря на все мои просьбы остаться в родном полку, комиссар Клигман откомандировал меня в распоряжение Южно-Уральского военного округа в город Чкалов (Оренбург), где формировались полки для генерального наступления.
На станцию приехал проводить меня парторг полка капитан Левитин. Он сообщил, что комполка Бровкин представил меня к наградам: за спасение двух полковых знамен - к ордену Ленина, за создание фронтового ансамбля и обслуживание войск двух фронтов - к ордену Красной Звезды. Комиссар Клигман не стал подписывать наградного листа. Я эту новость проглотил и ответил: “Передай всем, что я свою жизнь не щадил во имя спасения Знамен, во имя сохранения полка и спасения солдат и офицеров от расформирования”.

На новом месте

Но война внесла свою корректировку в планы людей. На станции началась бомбежка, и капельмейстер Иващенко был ранен. После лечения и встречи с родителями Георгий Николаевич оказался в Уфе.
“Я с головой погрузился в работу. Оркестровая служба в Пехотном училище заняла высокое место в округе. С декабря 1942 года по 1956 год коллектив занимал исключительно первые места”.
В Уфе Георгий Николаевич встретил прекрасную девушку Евгению, тоже музыканта. Они поженились, вырастили двух сыновей и дочь, которые пошли по стопам родителей, связали свою жизнь с музыкой.
Но обида осталась в душе ветерана войны.
Георгий Николаевич Иващенко умер 1 июля 1995 года, чуть-чуть не дожив до 90-летнего юбилея. Он так и не дождался награды за свой подвиг...