Главная > Читатель-газета-читатель > Опасные гастроли
Опасные гастроли17-01-2023. |
Февраль в России – это вам не июль на Мальдивах. Именно в этот «бархатный сезон» Уфа принимала потрясающего флейтиста, европейца чистых кровей Кристиана Делакруа из Швейцарии. Встречал его известный органист, коренной уфимец Владислав Муртазин. Год назад, будучи на гастролях в Швейцарии, Владислав предложил Делакруа посетить Россию. Тот, недолго думая, согласился, потому как всегда уважал русского туриста, умеющего проникновенно слушать классическую музыку. - Эх, нам бы вашего зрителя! – мечтал Кристиан. - Эх, нам бы ваши органы! – думал про себя Владислав. И вот Делакруа в Уфе. Самолет приземлился без опоздания. Морозный шквальный ветер буквально сбивал с ног. Голова музыканта, словно голова черепахи, вошла внутрь демисезонного пальто, ставшего каменным панцирем при минус тридцати. Они не успели сделать и шагу от служебной территории аэропорта, как им преградил путь серо-белый «опель» с огромными цифрами на боку. Двери гостеприимно распахнулись, таксист приветливо улыбнулся и не спеша тронул к городу. …Концерт прошел с грандиозным успехом. Экзальтированная публика буквально закидала цветами сказочного флейтиста. Сыграв напоследок «Шутку» Баха, Делакруа по-европейски сдержанно раскланялся и, собрав все цветы, элегантно удалился со сцены. Наступило утро. Эйфорическое настроение от успешного концерта в Уфе вдохновило Кристиана на очередные подвиги, и он согласился дать еще один концерт – в Набережных Челнах. Для доставки туда гордости Швейцарии министерство культуры выделило «Волгу». Рождена сия была в 1993 году, и смерть никак не брала «старушку». Ее болезнетворные внутренние органы прикрывал незамысловатый слоноподобный кузов, многократно испещренный шрамами пластических операций. Некачественная тонировка усиливала и без того жалкий вид, и – к глубокому сожалению – засаленность чехлов сидений еще не дошла до состояния кожаного блеска. Несмотря на непогоду и ненавязчивый сервис доставки, наши герои тронулись в путь. Трудно передать красоты зимней природы Башкирии, когда температура воздуха за стеклом автомобиля и внутри салона почти не различается. Печка в салоне предательски отказала. Кристиан слышал от своей бабушки о русских морозах, но он не представлял, что это может быть так холодно. Рядом сидел Слава Муртазин и как мог изображал невозмутимость. Иногда он сдержанно улыбался. Делакруа не улыбался. Его пальцы напоминали чем-то фаланги «робокопа»: они совершенно не сгибались, и только движение кистей рук выдавало их органическое происхождение. - Как же я через два часа ими буду играть? – дрожащим голосом обращался он периодически к Славе, и ледяной ужас подкатывал к его горлу за комом ком. - Скоро приедем! Машина хоть и холодная, но двигатель надежный, – успокаивал тот вип-персону. Именно в этот момент двигатель машины предательски завибрировал и заглох. - Ни … себе, раскудрит твою… – коротко прокомментировал ситуацию водитель Федор. - Вчерась только пригнали после капремонта… Слава и Кристиан с лицами цвета баклажана сидели на заднем сиденье и, забыв всякие нормы морали, буквально слились друг с другом в поисках тепла. - Картина Репина «Приплыли», – думал Слава. – Если он не наладит этот «титаник»... Тем временем Федя с обоймой ключей и монтировок полез под автомобиль и начал колотить по чему-то металлическому, создавая умопомрачительный грохот в салоне. Тонкий слух музыкантов, требующий самого трепетного отношения, еле-еле выносил поток децибелов, излучаемых салоном. Лицо Делакруа причудливым образом менялось в неприятной гримасе при каждом ударе. Не в силах более терпеть это безобразие, они вышли из автомобиля, и тут… Заграничный гость был потрясен увиденным: под железным четырехколесным монстром в одном пуховике на снегу, под шквальным ветром, лежал Федя. Совершенно голыми руками он держал массивный разводной ключ и наотмашь бил по нему молотком величиной с кувалду. Вопреки всем законам физики от него исходил пар, который покрывал инеем его гусарские усы, лохматые брови и ресницы. Пот струился по его мощному лбу, а во рту паровозом дымила сигарета. Каждый удар сопровождался «благозвучными» словами, не обозначенными словарем Ожегова. Между тем дорогу заметал снег. Холод одолевал, и Слава понимал, что если не сделать ЭТО, все может обернуться катастрофой. И он решился. В ста метрах от вынужденной посадки «лайнера ГАЗ-154» виднелся придорожный киоск. Десяти минут хватило ему для ценного приобретения. Иссиня-фиолетовый цвет лица имел профессор, когда Слава из-за пазухи достал бутылку. - Воду! В такой холод! – с ужасом в глазах произнес он. - Это водка! Наша русская водка! Если не выпить, заболеем… Слава принялся за дело. И тут снова возникли трудности: пальцы напрочь занемели, и пробка предательски не отворачивалась. - Федя! – крикнул Вячеслав. – Ты жив? Внизу раздался удар, следом шум падающих металлических предметов, и только потом из-под переднего колеса показалась голова Федора. - Да я-то жив, а вот машине кранты! Шланг сорвал, раскудрит его, мубату си-се-си-ко-ку-ку-ко-ко-мва-забанга! - О ком это ты? – удивился Слава. - Да об этом… Он раньше президентом Заира был, а теперь… черт его знает. Че, бутылку не можешь открыть? – выползая из-под машины, не спеша продолжал Федор. - Да вот сам видишь, проблема… - Давай сюда! – Федя начал энергично вращать пробку, но она не отворачивалась. - Резьбу сорвало, – с видом знатока заключил он. - Может, горлышко отколоть, – предложил Слава неуверенно. - Зачем продукт портить? Мы же интеллигентные люди. У меня, например, – он перевел взгляд на скрюченного Делакруа, – папа архитектор, а мама скульптор. Тот понимающе кивнул. Федор полез в промасленную рваную сумку, где хранились инструменты, дежурный граненый стакан и прочее барахло. По-настоящему жалко было смотреть на Делакруа, когда тот наблюдал, как Федор плоскогубцами откупоривает бутылку водки с удивительно точным в данной ситуации названием – «Крещенские морозы». Водку разливал Федор. Закуской шли, увы, не консервные мидии, а обыкновенный кусок бородинского хлеба, который на морозе принял состояние гранита. Сверху хлеба одиноко лежал кусочек докторской колбаски, с трудом распиленный с помощью вилки. Первым выпил Кристиан… Что может испытать европеец в такой трагический момент своей судьбы: полное отчаяние, невероятную тоску по утерянному комфорту, страх перед непредсказуемой и удивительной Россией с ее удалью, безбашенностью и разгильдяйством вселенского масштаба. Доза делала свое дело. Кристиан начал оживать. Слава судорожно, большими глотками уничтожал содержимое стакана. - Ну что, Фьедор, есть надьежда? – обратился Кристиан к хозяину положения на ломаном русском. - Амба, кранты, фиаско, дать бы в зубило этим конструкторам-арьергардам, не машина, а ящик Пандоры, ярмо, Сцилла, жертва стагнации автопрома, в общем – финита ля комедия! Иностранец без перевода оценил последнюю фразу. В глазах его вновь потухла надежда. А тем временем Слава вышел на дорогу в надежде поймать попутку. Ему повезло. Груженный трубами КамАЗ остановился прямо подле них. - Кристиан! Мы спасены! Мы успеваем на концерт!.. В тот момент Кристиану было уже хорошо. Приятное тепло распространялось от центральных сосудов к периферийным. Уже подле кабины КамАЗа Делакруа вдруг вспомнил: - А как же Фьедья? - Он сказал, что на крайняк заночует, – спокойно перевел Слава. - Крайняк, это что – МОТЕЛЬ? – переспросил гость, поднимаясь в кабину. - Да не! Я имел в виду, что в крайнем случае он в машине переночует. - Как – в поле?! – вновь посинел Делакруа. - Да не переживайте! С ним же бутылка… Кристиан был в шоке. Когда они влезли в кабину КамАЗа, он, прижав к себе кофр, с надеждой вглядывался в уходящую за горизонт дорогу. Они тронулись. Кабину начало трясти так, что если бы под пассажирами были сваи, то они бы махом были вбиты даже в вечную мерзлоту. - Да, «Вольга» – это очень здорово, – прокричал Делакруа прямо в ухо Славе. Слава понимающе кивнул. Хмель вылетал с гиперзвуковой скоростью, но радовало то, что до Челнов оставалось каких-то сорок километров, да и в этой кабине было значительно теплее. Правда, тепло радовало недолго. КамАЗ заглох, не проехав и полкилометра. Сначала послышался какой-то скрежет под сиденьем, потом запах горелой электропроводки – и на коду, как говорят музыканты, сильный хлопок глушителя оповестил о том, что мотор заглох. Водитель сохранял спокойствие. - Можьет, бьензина кончился? – делая понимающий вид, обратился к шоферу музыкант. - Да не, искра в землю ушла, – с иронией громыхнул водила. Делакруа понимающе кивнул. Предвкушая скорую победу, мороз вновь завоевывал пространство кабины. - А что, у нас бутильки больше нет?.. – жалостливо затенорил Кристиан, обращаясь уже к Славе. - Ни бутильки, ни киоска, ни… Постой, – осенило его, – вдруг связь... Он достал мобильный телефон и с радостным криком «Есть!» стал вызывать из справочника номер руководителя оркестра. Лерман взял трубку: - Слава Богу! Мы ждем вас как из печки пирога. Через два часа концерт. Где вы прохлаждаетесь? - Мы не прохлаждаемся, а промерзаемся в поле, в КамАЗе… - В каком КамАЗе?! - Автостопом едем, сломались. Срочно вышли транспорт, наш гость уже никакой! - Координаты? - Какие координаты?! В поле на дороге… - Крепитесь, счас будем, – короткий зуммер возвестил об обрыве сеанса связи. Ровно через пятьдесят пять минут к ним подъехал автомобиль. В гордости отечественного машиностроения серо-желтого цвета с непонятным для иностранца названием «Ока» кроме водителя находились еще двое грузных парней, посланных Лерманом для оказания непредвиденной помощи. «Хорошо, что Делакруа не баянист», – подумал Слава, вбивая себя в заднее сиденье «чуда инженерной мысли». Еле захлопнулись двери, «Ока», пыхтя, практически лежа брюхом на асфальте, начала шлифовать заледенелую трассу. Отрезвевший Кристиан, с трудом удерживая под потолком заиндевевшими руками кофр, закрыв глаза, думал о своем. Он столько раз представлял себе Россию и только сейчас начинал понимать, что дико заблуждался: - Наполеон – идиот! Гитлер – полный идиот! Россия – великая страна! Александр ЛЫННИК.
Вернуться назад |