Аркадий АРШИНОВ: «Созвездие Ориона! Батюшки – всё ещё есть?!»

Заглавием к этой подборке послужила строчка из четверостишия нашего давнего товарища, поэта, барда и просто хорошего человека Аркадия Аршинова, в сообщении отправившего мне его в декабре 2019-го: «Я вышел на вынос балкона, чтоб яд сигареты отъесть: созвездие Ориона! Батюшки – еще есть?!» Помню, я прочитала тогда и подумала: Аркаша в любой ситуации смотрит на мир глазами поэта. Пандемия повлекла не только болезни, страхи, но и тотальную изолированность людей, с вытекающим из этого одиночеством, иные даже на телефонные звонки перестали откликаться, прячась от разговоров о коронавирусе и бесконечных стенаний; душевную маету и неизбывную тоску… А Аршинов, который бьется в четырех стенах, как большая, лишенная речного простора рыба, из последних сил глотающая воздух, вдруг обнаруживает на темном своде красную Бетельгейзе и бело-голубой Ригель – они самые яркие в столь заметном на ночном небе созвездии!.. Аркашина сигарета огоньком вспыхивает во мраке, а ось небесного экватора именно в этот час зависает над аршиновским балконом, разделяя идеальный мир на два полушария – северное и южное… В тот момент, когда на экране моего мобильного телефона всплыли эти строчки, я вдруг вспомнила цветаевское: «Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!» Аршинов, которому тогда я не нашлась, что ответить, наверное, очень бы удивился и что-нибудь в свойственной ему манере сострил на мой счет… Ну и ладно, пусть, лишь бы не переставал писать, подчиняясь гнету обстоятельств, которые в основе своей работают против нас. Впрочем, они тоже становятся тем хворостом, благодаря которому пламя в камельке Аркашиного дарования не гаснет.
В нынешнем году Аркадий Юрьевич, с которым у «Вечерней Уфы» сложились давние дружеские отношения, отметил особую дату в своей жизни. И это тоже повод для того, чтобы представить на страницах «ВУ» очередную подборку стихов поэта Аршинова. Добавлю: по сложившейся традиции она выходит в «Вечерке» именно в августе.
Кстати, на днях Аркадий Юрьевич отправил мне в сообщении еще несколько поэтических строк. Они произвели на меня столь сильное впечатление, что я не могу не поделиться ими с читателем:
«Их схоронили в медных сосудах,
звали их Джинна и Джинн.
- Что же ты хочешь, милый Иуда?
- Тридцать рублей, Господин!»
Согласитесь, что это хорошо. Очень хорошо.

Илюзя КАПКАЕВА.

***
Я взлохмачу волосы,
влажные как медь.
Не охрипшим голосом ивам стану петь.
Хлесткими штанинами,
сквозь седой туман,
Уплыву без имени в поле-океан.

Одиноким островом встану посреди.
Руки по-березовьи вскину от груди.
И почти уверенный в собственных
корнях,
Я погибну деревом как-нибудь на днях.

***
нет зимы и нету лета
нет ни выхода ни входа
мчится малая планета
по уклону небосвода
нет шептаний и лобзаний
ни во сне ни наяву
только зданья крыши зданий
зыбки словно на плаву
нет меня в подлунном мире
есть часы тик-так тик-так
в маленькой как мир квартире
сочиненной просто так
Сальери
Живу я тихо. Тесно, но – светло.
Труд отлагается мозолями,
морщинами.
Но это, как известно, помогло
Не обезьянами нам быть, а стать
мужчинами.

Иные думают, что все наоборот.
Не спорю с ними, не трясу мозолями:
Я тихо ухожу на огород –
Ухаживать за до-ре-ми-фасолями.
Микроскоп
Уходит время, умирает звук
На кончике трубы – на срезе дула!
Сквозь стеклышко нас смотрит
Левенгук,
Страдающий непрохожденьем стула.
Он смотрит нас. А мы бежим
стремглав
От столкновенья и до столкновенья.
Какая жизнь на плоскости стекла,
Какое хаотичное движенье!

***
Стаканы окон блещут, холодея,
На мокрых стенах карточных домов.
И профилем отпетого злодея
Украшен мой не-лучший из миров.

Старанья бесполезные утроив,
Иду «на я», гремя железом пут.
И сам в себе закапываю Трою,
Как всякой, гордый делом лилипут.

***
Уходили мои комиссарики
По дорогам житейских войн,
Становясь дорогими и маленькими,
Оставляя меня с тобой.

Мы их ждали – они не приехали:
С кем-то тиф, с кем-то просто смерть.
Помнишь – осень, кололи орехи
И пытались тихонько петь?

Мы с тобою вдвоем остались.
Все в печурке чего-то жгли.
И почти что чужими стали –
Словно ближе стать не могли!

А потом было лето жаркое
И по летнему утру, тайком,
Ты ушла от меня комиссаркою
На одну из житейских войн.

***
Все помню. Говорить невмочь.
За ночью ночь. Потом – другие.
Уходит жизнь куда-то прочь.
И мы уже смешны нагие!

Но наша потная любовь –
Она еще дает держаться –
Нетрезвую гоняя кровь,
Ровняя с юношами шансы!

Все так. Но вечером, в пургу,
Когда один в пустой квартире –
Страшны видения в снегу
О личном месте в этом мире!

***
отвечая за разницу
между землей и небом
зажигая светила
и делая черные дыры
я прошу не любви
но простого вниманья
к человеку с рабочей окраины
этой вселенной

***
Мои нелепые попытки.
Мои недетские прыжки.
Что ж – овцы целы, волки сыты,
Котами полнятся мешки!

За окнами зима зимует,
Под фонарем пурга пуржит.
Через округу, напрямую,
Тоска полночная бежит.

За лесом поезд воет тонко
На семафорную Луну.
А я вот понял только-только,
Что оборвал в себе струну.

***
Пришел один. Сначала пел о жизни
Понятным всей Природе языком.
Позднее был научен лгать словами.

Неважно как, но – жил своим мирком.
Искал звезду у всех над головами.
Нашел. Тянулся. И – упал ничком.

Бежал как пес, любимые, за вами.
Был бит. Летел по склону кувырком.
Оброс противотанковыми рвами.

Не помогло. Жизнь-штурмовик нырком
Мелькнула – лес качнулся деревами
И я упал, жалея ни о ком.

Остался жив. И, если лгать словами,
Понятным всем живущим языком,
Я стал цветком, а может – деревами,
Что зеленеют над оплывшим рвом.
И шелестят, любимые, над вами.
***
Если нет в поле ветра –
Это что за поле?
Если нет в небе птицы –
Это что за небо?
Если нет в сердце любви –
Все равно бьется сердце.

***
Человек – это крест,
В подражанье окна переплету.
Человек – это штопор –
Фигура в программе полета.
Он идет по дороге.
Не думая, что по канату.
А под куполом Неба – Земля.
И, значит, так надо.
Одиссей
Странствия закончены.
Сдан в металлолом
Горделивый некогда
Боевой корабль.
Дома все по-старому –
Помнят не тебя,
Но того, на мостике,
С рупором в руке…

Сын – как отражение
В зеркале кривом.
Остается курево
Да неспешность дум.
Да слепец – забавою –
Что да с кем, да как?!
Спрашивает вежливо,
Пишет – все не то!

***
Был крепок табачок.
И чей-то каблучок
На улице ночной
Смеялся надо мной.

А я дудел в дуду.
А я смотрел звезду,
Как смотрят кинофильм
С актером неплохим.

А думал не о том…
И яблоко-ньютон
Лежит в моей руке
Законом о судьбе.

***
Иду по берегу. Стою на берегу.
Смотрю на воду.
Я верен смолоду тому, что берегу.
И в непогоду
Не скорость ветра измеряю я,
Но прочность дома.
Схватившая себя за хвост змея –
И есть искомый,
Мой путь. И потому теченье рек
Так мной любимо.
Они текут, а я лишь имярек,
Стоящий мимо.

***
За кадром – кадр. За лесенкой – этаж.
За дверью – ты. А за тобой – окошко.
И отражает все это трельяж,
Дробя и разделяя нас немножко.

И застывая, чтобы не спугнуть
Прекрасную и пыльную картину,
Я начинаю видеть странный путь,
Что разделяет женщину с мужчиной.

***
Так и осталось в памяти оно –
Ни имени, ни роста, ни примет.
Жары полураскрытое окно,
А за окном – лютующее лето.

Неточность. Штрих по воздуху рукой.
И вспомнить лень и позабыть нет сил.
Хотя б намек на то, кто был такой
В то лето я и где меня носило?!

***
Четыре времени свободы:
Сквозь часовые пояса,
Под равнодушие Природы,
Пройти осенние леса
Из края в край, без сна и карты,
Минуя пункты А и Б,
Меняя школьного Декарта
На Лобачевского в судьбе.
Карточка
Вот так – по улицам, в обнимку,
Не чуя ног, не пряча глаз –
Доверчиво из фотоснимка
Глядит ушедшее на нас.

Тихонько, чтобы не тревожить
Уснувшей только что души,
Смотрю и говорю «быть может».
А страшно так – хоть свет туши!

А новый мир уже в квартире –
Щенком скулит в своем углу,
Которых пять, а не четыре…
Кто сделал лужу на полу?!

***
Эти песни без спроса.
Этот крик из груди.
Видишь тучи? В них просинь
Самолетом гудит!

Это я улетаю,
Оставляя взамен
То, что ты пролистаешь
И уронишь с колен.
Как умер Пушкин
В карман за словом не ныряя,
Буквально в двух шагах от рая,
Уставший Пушкин сполз в кювет.
Достал початый шкалик водки
И пистолет прямой наводки,
И понял то, что смерти нет!

Вокруг красиво тлела осень –
Поэт наган поднес к виску –
И все патроны, счетом восемь,
Взорвались в медленном мозгу!

Дантес интимно рвал рубаху
И схватки свили Натали…
Земля не шар, но плоскость плахи,
Коль отлетаешь от Земли.

И Космонавт махнул Поэту
Рукой, закованной в брезент!
И тот пошел навстречу свету,
Вконец оставив этот свет.

***
Я поспешаю за край земли –
Земля превращается в шар.
Я затеваю сгореть в любви –
Дождь тушит пожар.

Наконец, зима превращает меня
В кристалл с ланцетами граней,
И я замираю, тихонько звеня –
Никого не хочу ранить!

***
Кто верил рюкзаку, кто дураку,
Иной – попу, иной совсем не верил.
Я верил, что споткнувшись на бегу,
Открою лбом все запертые двери.

Естественно, открыл. Пылает лоб.
От звезд в глазах не видно
что открылось.
И пьяный, с рюкзаком, дурацкий поп
Оскалил, проходя, хмельное рыло.
Мой Город
Нет расстояний в Городе Зеркал,
Все – близко, исковеркано и мнимо;
Глядишь, ушли за Богом пилигримы,
А Он их не просил и не искал.

Здесь дурно от струящейся толпы:
Все это – ты! И от того противней.
Сожни здесь колосок и уж – снопы,
Стога! Закрыт цвет неба резко синий!

Здесь я живу. Мне здесь предела нет!
Здесь единица делит бесконечность
На дни недель, на месяцы тех лет,
Которые и составляют вечность.

***
А что осталось, спросите? Да, вот –
Две-три не подожженных сигареты,
Два-три стиха, не увидавших света
Да плачущий в ночи водопровод.

Еще – огни какие-то в окне,
Они сквозь тени кажутся родными.
И – вот еще – засевшее во мне
Чужое и коротенькое имя.

***
Вот и листья пожелтели,
Как желтеют фонари –
Листопадные метели
От зари и до зари.

Мётлам долгая работа,
Воля дымным костеркам…
Завтра за-город – суббота!
По рукам? Ну, по рукам!

***
Как в стратосферу батискаф
Никак не попадёт,
Так я уверен, что я прав
И всё у всех пройдёт:
Обиды, хвори, нелады,
Разлуки, встречи, стыд…
Лист по поверхности воды
Водоворот кружит.

Л.Г.
Ни стар, ни млад,
Ни сед, ни чёрен –
Назавтра там,
Сегодня здесь…
Как кровь горяч,
Как кровь проворен:
А - вот он я,
И – вот я весь!

Я - здесь кругом:
Внутри, снаружи!
Я – космос, атом!
Я – ничто!
Я жёлтый лист
На кляксе лужи.
Ворсинка
На твоём пальто…

***
Так уж вышло – кончен путь:
Сядь, пристрой рюкзак!
Закури чего-нибудь
Раз уж вышло так.

Слышишь этот птицы «кар»?
Или - пустяки?
Или это шёл Икар
В штопор у реки?

***
И вот когда в деревьях ветер
И снег раскосо по ветвям
Когда почти что всё ответил
И вам и вам и вам и вам

Тогда закрыться от прохожих
На верхний ключ на нижний ключ
Так за окном согреть не может
Колючий снег фонарный луч

Л.Г.
Что бестолку, что бестолку,
Что бестолку молчать?
Пойдём ходить на Белую
И лодочки встречать!

И всё равно – кто в лодочках!
И всем равно – привет!
Хоть упыри в колодочках,
Хоть с тубой культпросвет…

А ночью, как латунная,
Дорожка до Луны!
Что, не пойдёшь? Ты умная –
В мои не веришь сны.
Посадки нет!
Что ни вечер, то дожди,
А ночами снег.
Что такое – подожди
И не строй Ковчег?!

Ты, не ной! Конечно, Ной
Я - уж сколько лет…
Чтобы в рейс пойти со мной –
Не найдёшь билет!

«Палестина – Арарат».
Отдавай концы!
Нету мест! Ты мне не брат –
Разные отцы!

Буря мглою. Вспышки жгли!
И – за валом вал…
Помогать-то не пошли
Вы, когда я звал?!

***
Над белой плоскостью равнины,
Под серой плоскостью небес,
Летает ангел тёмно-синий.
На окоёме – чёрный лес.

И – тишина. Лишь крыльев шелест.
А остальное – замело…
Всё Зло - позабивалось в щели.
Добро – дороги не нашло.

***
За столом, у самовара,
В деревянных макинтошах –
Я и Пушкин. Он не старый,
Ну и я вполне Тотоша!

Чай да бублики на блюде,
Да беседы о погоде,
О природе, о народе,
О дороде-недороде!

- Ну-с, до завтра? - Да-с, до встречи!
На снегу тропа – как нить.
На селе, о чём же речи –
О стихах ли говорить?!

***
На станции, на полустанке
По ржавой крыше дождь.
Стоишь нетрезвый, спозаранку,
И электричку ждёшь.

А где она – один лишь знает
Дорог железных Бог.
И пепел плавно отлетает
И падает меж ног.

И тут такая-растакая
Навалится тоска,
Что фляжку опростать до края
Потянется рука!

И взглядом уперевшись в реку,
Слезам сказать «пора»…
Жизнь опадает с человека
Как с дерева кора.

А паровоз всё не приходит.
И вовсе не придёт.
И пишешь кровью по Природе:
«Тем, кто меня найдёт…»
***
Не стоит плакать о грядущем
И уж, конечно, о былом:
Каким бы не был ты непьющим,
А отчий дом - пойдёт на слом.

И твой - пойдёт. И дом потомков.
Мир станет ровным как стекло.
И ты такой стоишь с котомкой,
А с неба в душу натекло…

И вот – шагаешь и шагаешь,
Хотя и некуда идти…
Но кубик, брошенный, играешь -
От единицы до шести.
Боги
Без надсадного спасибо
Молча встали и ушли.
Не просили Жалоб Книгу,
Не срезали кошели,

Не плевали на пороге
И не хлопали дверьми.
Потому что были Боги
Просто, господи, людьми!