Наши в «Мариинке»

Горячее сердце Кая

Уже много лет на певческом небосклоне нашей республики сияет звезда заслуженного артиста России, народного артиста Башкортостана Владимира Белова. Но вот яркими лучами заявила о своем появлении новая звезда – под самый занавес минувшего, 2018 года пришло приятное и волнующее известие: сын и ученик Владимира Белова, солист Мариинского театра Санкт-Петербурга Кирилл Белов стал лауреатом XI Международного конкурса молодых исполнителей имени Николая Римского-Корсакова, который состоялся в Тихвине, на родине композитора. Мощным аккордом, завершающим конкурс, стал Гала-концерт лауреатов, транслировавшийся во многие страны мира.И в декабре же молодой тенор спел на сцене знаменитого театра в премьерном спектакле – опере Сергея Баневича «История Кая и Герды» в постановке Алексея Степанюка. Словом, последний месяц года был отмечен для Кирилла знаком «брависсимо!». Во время короткой новогодней передышки он приехал домой в Уфу, а перед самым отлетом на берега Невы, как и обещал, заглянул в редакцию «Вечерки».


- Кирилл, от имени наших читателей, которые уже знают, кто такой Белов-младший, хочу поздравить тебя со званием лауреата престижного конкурса. Два года назад «Вечерняя Уфа» рассказывала о концерте отца и сына Беловых, с большим успехом прошедшем в Уфе. Тогда ты был еще студентом, которому уже был уготован счастливый жребий – стать первым вокалистом в истории Башкирии, сразу со студенческой скамьи шагнувшим на сцену Мариинского театра. Вот с этого момента, как говорится, поподробнее…
- Спасибо за поздравление. Два года назад, когда я принял участие в I Международном конкурсе вокалистов имени Федора Шаляпина в Уфе и стал его дипломантом, членом жюри была известная пианистка, и педагог Лариса Абисаловна Гергиева. Она пригласила меня в Академию молодых оперных певцов Мариинского театра, художественным руководителем которой является. Спустя год, уже пятикурсником, я поехал на Международный конкурс молодых оперных певцов Елены Образцовой в Санкт-Петербург, где и был приглашен в «Мариинку».
- Забегу вперед. В завершение разговора с молодым тенором впору пожелать ему, плюс ко всему прочему, стать солистом какого-нибудь знаменитого театра. Но в нашем случае это будет просто нонсенс – Мариинский входит в пятерку лучших театров не России, не Европы – мира!
- Я счастлив, что выхожу на эту сцену. Знаете, это все равно, что молодому футболисту сразу оказаться в мадридском «Реале».
- А про футбол певец Белов упомянул не зря! Твой отец рассказывал, что у тебя были успехи и на этом поприще…
- Да, я занимался у известного хоккейного и футбольного тренера Владимира Воробьева, играл в футбол, был вратарем. Мы даже выезжали на международный турнир во Францию.
- …А потом у голкипера Белова прорезался голос…
- Случилось это, когда мне было лет четырнадцать-пятнадцать. А уже после одиннадцатого класса я заявил дома, что хочу стать певцом.
- Не думаю, что это не нашло понимания в семье певца и пианистки…
- Отец отнесся к моему заявлению спокойно и сказал: «Подумай хорошенько. Надо ли?». На что я ответил: без пения жить уже не могу.
- Кирилл, задам, на первый взгляд, банальный вопрос. Ты любишь… петь? Сейчас, когда это уже твоя работа, твой хлеб, ты можешь сказать, что готов петь много, самозабвенно? Что пылко, по-юношески влюблен в пение?
- Да. И я счастлив.
- Летом минувшего года у тебя состоялась поистине судьбоносная встреча с Пласидо Доминго…
- Вспоминаю это как сон. Я репетировал в гримерке, пел каватину Тонио из оперы Доницетти «Дочь полка». Ария очень сложная, там почти подряд идут целых девять «до» второй октавы. Тут открывается дверь, и я вижу… великого маэстро. «Молодой человек, это вы сейчас пели «Дочь полка»?» - «Я…» - «А вы не хотели бы со мной позаниматься?» Не хотел бы я?!! Казалось, в тот момент у меня подкосились ноги. Да все теноры мира готовы заплатить любые деньги за урок у самого Доминго!
Мы прозанимались два часа. Я был доволен, да что там доволен – счастлив! – что он похвалил меня, отметив: «У вас очень хорошая школа!» (Владимир Викторович! Вот это уже по твою душу! – В.Г.) Отметил, что хорошие верха, хороший переходный регистр. И пригласил принять участие в его конкурсе «Опералия», который проводится по всему миру.
- Когда, Кирилл, я в интернете смотрел этот ролик (ты поешь, а Доминго аккомпанирует на фортепиано), у меня родилась шутка: «Я даже не представляю, насколько велик этот тенор, если аккомпаниатор у него – сам Доминго!». А если серьезно, урок, кроме того, что стал волнующим событием, явился ли действительно уроком? В тебе что-то изменилось?
- Да! Я стал, например, по-другому петь верхний регистр.
- Кстати, на каком языке вы общались?
- На английском и итальянском.
- И как с итальянским у молодого оперного певца?
- Хорошо. Мы ведь языком занимаемся постоянно. Педагог, или, как его называют, коуч, ставит нам правильное произношение, интонирование. Я беру уроки у дирижера Франческо Санти.
- Язык языком, но для вокалиста главное – голос. Сказать, что тебя природа не обделила, значит ничего не сказать! Я слышал, как ты мощно, с грудью, «гвоздишь» все девять «до» в каватине Тонио и готов биться об заклад, что возьмешь и «ми», и даже «фа бекар». А ведь именно эта ария стала камнем преткновения для многих теноров, когда в середине прошлого века «Дочь полка» снова вернулась на оперные сцены. Спеть фальцетом тогда уже считалось моветоном, и многие певцы просто заменяли «до» второй октавы на другую ноту из аккорда. И лишь Лучано Паваротти блестяще, с грудью, спел все «до», после чего его прозвали «Король верхнего «до». Ну, до титула короля тебе, наверное, еще далековато… Однако с таким исполнением на принца верхнего «до» тянешь точно. И еще я знаю, что природа тебя наградила редчайшим для тенора (да и для любого голоса вообще) диапазоном в три октавы.
- За титулами, пусть даже и шуточными, не гонюсь. Да, три полные октавы у меня открылись где-то к четвертому курсу. И вы совершенно правы – беру и «ми», и «фа бекар». Кстати, сейчас готовлю арию A tanto duol из «Пуритан» Беллини, где обычно берут верхнее «ре», я же беру «фа». Все это здорово, очень приятно, но я всегда помню: если голос без сердца, без души… Это просто никому не надо!
- Ты назвал судьбоносным двухчасовой урок у Доминго. Думаю, не менее судьбоносны для тебя каждый день, неделя, месяц работы в «Мариинке»…
- Это великая школа. У каждого театра – не просто свои традиции, но и своя аура, свой… запах (я до сих пор помню запах нашего Башкирского оперного, за кулисами которого вырос). Аура «Мариинки» – это часть ауры Питера, со своим, особым, зрителем, со своим особым отношением к театру, к оперному и балетному искусству. И солист «Мариинки» – это солист, взращенный своим городом, своим зрителем. Вот почему ария Риголетто в исполнении зарубежного певца тронет питерского зрителя не так, как если бы была исполнена певцом «своим». У этого города были, есть и остаются уникальные, великие певцы: Атлантов, Образцова… Отличительная черта «Мариинки» – великолепная дикция солистов, их общая музыкальная образованность. Театр побуждает постоянно совершенствоваться в силу своих традиций и своего величия. И огромную роль здесь, конечно, играют талант и авторитет художественного руководителя и генерального директора Валерия Гергиева. Валерий Абисалович мне очень помогает, много подсказывает. И я так же безгранично благодарен Ларисе Абисаловне, которая ставит нам и стиль, и манеры, и вокал, и умение держаться на сцене.
- Кстати, о том, как выглядит солист на сцене. Опера – искусство консервативное, но и здесь прослеживаются некоторые современные тенденции. Я заметил, что солисты «Мариинки» стройны и подтянуты. Оперные, не балетные! Этому тоже уделяется внимание?
- Хороший современный оперный спектакль являет собой шоу в лучшем смысле этого слова. Это красивое и красочное действо, естественно, ни в коем случае не в ущерб принципам, канонам и самой сути нашего искусства. И каждый исполнитель тоже должен выглядеть на уровне. У нас никто не удивится, если певцу сделают замечание: «Что-то у тебя живот начал обозначаться. Убери!»
- Как расписан день у певца Кирилла Белова?
- Плотно. В день – два-три урока. Потом – к дирижеру. Ну и, естественно, вечером, если есть, спектакль.
- Кстати, о спектаклях. Читателям будет интересно, в каких постановках ты спел в минувшем году.
- В «Севильском цирюльнике» - партию Альмавивы, Ленского в «Евгении Онегине», Кая в «Истории Кая и Герды» и Тонио в опере «Дочь полка».
- Я обратил внимание на интересный поворот судьбы в творческой жизни отца и сына Беловых. Оба – теноры (правда, Владимир Белов – драматический тенор, а Кирилл – лирический, «тенор ди грация»). И оба не просто выходили – каждый в свое время – на сцену «Мариинки», обоих еще объединила фамилия постановщика Алексея Степанюка…
- Точно: поворот судьбы! После того как папа победил в Международном конкурсе имени Михаила Ивановича Глинки, его пригласили спеть на сцене «Мариинки» в опере «Садко» в постановке Алексея Степанюка (дирижировал Валерий Гергиев). Так что совпадений действительно хватает.
- Отрадно, что интерес к опере сегодня велик, во многие театры просто не попасть, не говоря уже о «Мариинке». Мы можем рассуждать о расцвете русской вокальной школы?
- Я считаю, что вокальная школа сегодня достигла апогея. Но я бы не ограничивал ее понятием «русская». Огромную роль здесь сыграла глобализация. Опять же проведу аналогию со спортом: приглашенные к нам зарубежные тренеры экстракласса привносят свежую струю в отечественную школу и методики. То же самое и в искусстве оперы. Приезжают талантливые дирижеры, коучи… Замечательно, когда ты можешь соприкоснуться с выдающейся школой, поучиться у ее представителей. Вспомните, как по-другому запел Атлантов после «Ла Скала»!
- Тебе уже приходилось давать автографы?
- Да. Однажды зрители узнали меня на улице после «Истории Кая и Герды»: «Кай идет!» Другой случай был более неожиданным. В шесть утра в электропоезде «Сапсан» напротив меня расположилась парочка со свежим номером «Вечернего Санкт-Петербурга». А на первой странице – мое фото. Они так обрадовались: «Это же Вы?!»
- Кирилл, выбор вокала – это судьба, или влияние авторитета, пример отца, или все вместе?
- Судьба, конечно. А вот составляющих здесь много. Кроме отца, очень велика роль мамы, Елены Владимировны. Будучи пианисткой, она привила мне любовь к музыке. А как я могу не упомянуть мою бабушку Людмилу Александровну, преподавателя русского языка и литературы, заслуженного учителя России! Прабабушку, заслуженного учителя Башкортостана Анну Федоровну, которая вслух читала мне Некрасова… Ведь литература и оперное искусство идут рука об руку!
У меня очень талантливый старший брат Илья. Он щедро одарен музыкально, но работает совсем в другой сфере – в энергетике. Он полиглот, в совершенстве знает пять языков.
- Давай закончим разговор традиционно, «в канонах» журналистики. Каковы планы на будущее?
- Репетировать, заниматься, петь. Предстоят спектакли и концерты в Европе, США, на сцене Мариинского, конечно.
* * *
…Я не стал больше задерживать моего собеседника – ему уже скоро в аэропорт. Он потеплее закутался в шарф и по-юношески открыто улыбнулся: «Спасибо! До встречи!»

P.S. Наш разговор состоялся три недели назад. А в минувшую субботу, 26 января, мама Кирилла и другие его родственники были в Санкт-Петербурге и присутствовали на спектакле «История Кая и Герды», который, как и предыдущие, прошел с большим успехом.