КАК ЭТО БЫЛО! КАК СОВПАЛО - война, беда, мечта и юность!

Главным уфимским событием в День памяти и скорби стал для меня, равно как и для большинства тех, кто собрался в небольшом зале уфимского Театра юного зрителя, спектакль «Прости меня», поставленный по пьесе Виктора Астафьева главным режиссером муниципального ТЮЗа, народным артистом Башкортостана Владимиром Епифановым…

Старшее поколение, пришедшее в день 80-й годовщины начала Великой Отечественной войны на премьеру, а народу в связи с последними ужесточениями во всем, что касается эпидемиологической обстановки, было не так много, смотрело очень внимательно и сосредоточенно, фиксируя в своем сознании каждую деталь. Люди, которые помнят 22 июня 1941 года и не понаслышке знают о тяготах страшного лихолетья, всегда чрезвычайно придирчивы ко всему, что касается войны. Я не уловила всхлипов и громких вздохов, старики были молчаливы и собранны, казалось, что они вместе с героями этой драмы, местом для которой был выбран Астафьевым один из военных госпиталей, шагнули в свою юность, а кто-то и в детство, опаленное огнем Второй мировой…
В финале, поднявшись со своих мест, аплодировали стоя даже те, кому ныне не очень легко без трости или костылика держаться на ногах. Долго не отпускали вышедших на поклон артистов, кричали «Браво!» угасающими, уже утратившими свою былую силу голосами, точно давая понять создателям и участникам спектакля то, что посыл был выбран верный и весточка из прошлого дошла до своего адресата…
О замечательной этой пьесе, в которой читаются отголоски повести Виктора Петровича «Звездопад» и его же гениальной пасторали «Пастух и пастушка», вспомнил в свое время бывший директор ТЮЗа, заслуженный артист России, режиссер Юрий Карманов. Вспомнил он о ней отнюдь не в связи со скорбной датой, а потому, что для Юрия Михайловича всегда важно то, какой литературный материал ложится в основу спектаклей именно для юного зрителя. Он хотел с помощью уникального произведения, основанного на личном фронтовом опыте писателя, достучаться до подростков и тинейджеров, уже не воспринимающих боль старшего поколения, прошедшего эти испытания… Случилось так, что директор Карманов ушел из театра, а идея его осталась жить в тюзовских стенах, постепенно обретая плоть и наполняясь горячей кровью тех, кому предстояло дать этому спектаклю жизнь. Уходя, Юрий Михайлович, все обдумав по здравому рассуждению, назначил на должность главного режиссера ТЮЗа Владимира Епифанова – народного артиста Башкортостана, прекрасного актера, долгие годы служившего сцене Русского академического театра, одного из любимых учеников выдающегося театрального педагога и режиссера Павла Романовича Мельниченко… И Владимир Николаевич принял, скажем так, «по наследству» идею о постановке астафьевской драмы. Скажу больше, где-то году в 1985-м, к 40-летию Великой Победы, кажется, она была воплощена на подмостках упоминавшегося уже Русского театра приезжим режиссером Валерием Бароновым. И в той самой версии и Юрий Карманов, и Владимир Епифанов играли роли молодых бойцов, попавших в госпиталь… Безусловно, это был совсем другой спектакль, в разы отличавшийся от нынешней версии ТЮЗа, но, думаю, чувство любви к материалу и ощущение правды, которая стоит за каждой репликой в пьесе, в душе Владимира Епифанова (равно как и в душе Юрия Карманова) сохранились. Наверное, отчасти и поэтому спектакль уфимского Театра юного зрителя получился не «датовским», а очень честным, доносящим до публики звенящую чистоту помыслов и чувств мальчиков в солдатских гимнастерках, уходивших на поля сражений с «бритыми навечно головами»… На мой взгляд, он стал СОБЫТИЕМ! В нем нет крика и истерики, это трагическое повествование о вчерашних пацанах, закрывших своей грудью всю страну. В нем нет деланного драматического надрыва – боль рождает в тебе слово, очень точно найденное автором и столь же точно донесенное до зала актерами. Молодыми, добавлю, актерами, возрастом своим практически равными героям спектакля, что еще больше ранит зал, подчиняющийся движению, развитию сюжета и погружающийся в истории пациентов военного госпиталя. Мы не видим батальных сцен, не слышим разрывов гранат. Поле боя ограничено пространством палаты, солдаты-подранки забылись тяжелым сном, продолжая воевать в своих ночных видениях. Не случайно в первом действии медсестричка читает очнувшемуся после наркоза герою стихи поэта-фронтовика Святослава Федоровича Павлова (фронтовик Астафьев, обращаясь к ним в своей пьесе, дает зрителю понять всю глубину, боль того, о чем идет рассказ…). В девятнадцать лет Павлов получил ранение под Богучаром, а потом долго-долго восстанавливался, назвав этот период своей жизни «белым пленом», имея в виду смертные палаты госпиталей:
Вокруг белым-бело,
Так чисто, пусто так.
Зима? Нет, не зима.
Светло, а снега нет.
Ах, этот белый свет,
Ах, эта чистота…
И пока перебинтованные солдатики во сне окапываются, просят подать им снаряды и из пекла вытаскивают на себе товарища, в залитом белым госпитальным светом покое разворачивается битва захмелевшей от крови Смерти (прекрасная, очень необычная работа актрисы Виктории Емелёвой) и упорного в своем сопротивлении оной Милосердия (Татьяна Марадудина). Смерть в чем-то сильнее, она разгуливает по госпиталю просто по-хозяйски, время от времени безвозвратно уводя за собой кого-то из раненых бойцов, подчас даже напевая, нашептывая им, провалившимся в забытье, свои страшные колыбельные («Воевали храбрецы, а теперича не жильцы…» – их автор, добавлю, заведующая музыкальной частью ТЮЗа Людмила Клинушина). Но Милосердие в образе худенькой восемнадцатилетней медсестрички Лиды не сдается. Подчас девушке, чей слух улавливает шорох шагов жуткой в своей могильной красоте бабы с пустыми глазами, одетой в шинель, пропитанную кровью защитников Отечества всех времен, опирающейся на черенок штыковой лопаты, удается отогнать Костлявую от очередной жертвы. Но Смерть, намотав на ноги солдатские портянки, чтобы красться беззвучно, чуя добычу, неизменно «пасется» рядом, меняя наряды и каждый раз появляясь в новом образе. («Научились, понимаешь, людишки обманывать меня, отмахиваться, прятаться. Вот я и красуюсь, оборотнем прикидываюсь».) Жуткая посланница инфернального мира настолько конкретна своей обыденностью, что ей легко удается затереться в круг фронтовиков, усыпить бдительность с трудом приходящих в себя солдатиков, и только Лидия способна распознать в тишине ее неслышный шаг. Именно Лида, которой автор пьесы доверил миссию Милосердия, отгоняет Смерть от своего возлюбленного – девятнадцатилетнего сибиряка Мишки Ерофеева (актер Николай Чурилов заслуживает за свою работу самых добрых слов). На какое-то время сила взаимной любви двух этих молодых людей станет непреодолимой преградой для Косой, в один момент появляющейся перед нами даже в щеголеватой пилотке офицера Вермахта. Оставив на короткий срок в покое Мишку, она полностью сосредотачивает свое внимание на его соседе по палате – в мирной жизни пахаре Афоне Сидорове, роль которого просто блестяще играет молодой актер Дмитрий Широнин, поразивший меня точностью интонаций. Выполнив последние желания бойца: дав ему попрощаться с семьей – женой Матреной, сыновьями – Ваней и Афоней-младшим да с крохотной Катенькой, на ясное личико которой ушедший на фронт до рождения дочурки глава семьи глянул первый раз в предсмертном видении; а еще с Родиной – деревней Чистый Исток на Алтае… В эти мгновения Смерть, поняв вдруг, что воспоминание об отчем крае дало солдату живительную силу, обрывает ниточку и этой судьбы, совершая свое черное дело («Закрой глазки, сделай выдох. Вдох не надо… Не надо… не надо. Во-от»).
…Не знаю, какие слова нашел режиссер Епифанов, дабы молодые артисты, повторюсь, возрастом сближающиеся со своими героями, всем естеством, всей кожей смогли пережить то, что испытывали их сверстники в сороковые-роковые, но он такие слова нашел, и сцены в госпитале – одни из самых сильных и правдивых в спектакле. И здесь нет эпизодических ролей. В этом «оркестре» важна каждая партия. Мне хочется сказать много хороших слов в адрес большинства исполнителей – Павла Лобанихина (саратовский жиган Рюрик), Зульфара Ахметова (казах, называющий себя Восточным человеком), Марии Ямалиевой (внезапно сраженная любовью к человеку, душу которого война испепелила, трогательная медсестра Паня), Лайсан Хузиной (главврач Анна Власьевна – небольшая, но запоминающаяся работа), Полины Шабаевой (мать Лиды, изверившаяся, смертельно уставшая от ударов судьбы и от этого способная просмотреть и хорошего, чистого парня, и зарождающееся настоящее чувство – все это актриса смогла показать, несмотря на небольшой объем текста)…
Добавлю только, что в этом спектакле ни в коем случае нельзя фальшивить, поддавать жару, играть обертонами, тянуть одеяло на себя и, что особенно важно, забывать текст, не только «съедая» очень значимые, просто ювелирно с точки зрения человеческих характеристик прописанные Астафьевым реплики, но и «переходя дорогу» партнеру, ставя его в тупик... Я хорошо знаю эту пьесу, поэтому мне до боли обидно, когда теряются самые ценные фразы, в первую очередь, «работающие» на раскрытие образа. Кто оплошал, тот меня поймет...
Но это так, по словам Булата Окуджавы, маленькие неудачи на фоне больших общих удач. А то, что 22 июня ТЮЗ представил своему зрителю – не просто удача, но плод целенаправленной, вдумчивой и тщательной работы единомышленников. И как результат – в репертуаре Уфимского ТЮЗа появился очень достойный спектакль, который, кстати, насколько я знаю, уже вошел в программу одного из российских театральных фестивалей...
Про эту сценическую версию пьесы «Прости меня» можно говорить много, но этого не предполагает газетный формат. А посему, завершая материал, скажу лишь то, что над спектаклем работала творческая команда – Евгений Васильев и Лариса Стрелец (сценография), Татьяна Шафикова (костюмы), Иван Смирнов (художник по свету), Мария Емельянова (видеоряд). Отдельной строкой отмечу прекрасную работу автора музыкального решения спектакля Людмилу Клинушину, кстати, написавшую к тому же колыбельные для образа Смерти, о чем уже было сказано, и музыку к исполненной слепыми мальчиками, навещающими раненых бойцов в госпитале, песне фронтовиков «Медсестра боевая, дорогая Анюта». Текст ее Астафьев приводит полностью, а вот музыку найти не удалось. Так что Людмила Николаевна, отслушав массу певческого материала военных лет, написала великолепную стилизацию. К слову, специально готовясь к роли слепого мальчика, аккомпанирующего в этом дуэте, актриса Ульяна Дементьева научилась играть на баяне… Кто музыкант, тот поймет, насколько это сложно, тем более в кратчайшие сроки!
…Смерть, приобняв молодого бойца за плечи, все-таки уведет от Лиды Мишку, в очередной раз после третьего уже ранения отправляющегося на фронт… Потому-то так пронзительно звучат произнесенные им слова: «Прости меня!» Прости за то, что ухожу, за то, что не вернусь, за то, что оставляю тебя одну, оставляю навсегда… Николай Чурилов помертвевшими губами произносит всего два слова, за которыми читается все, что не сумел выразить внук сибирского медвежатника, получивший в последний дар от жизни любовь чудесной девушки с горячим, трепетным сердцем… Я смотрю эту переворачивающую душу сцену, а вижу не молодого актера ТЮЗа, и даже не детдомовца из Сибири Мишку Ерофеева, я вижу вчерашнего фэзэушника Виктора Астафьева, чьи фронтовые раны напоминали о себе все отмеренные ему после войны годы, и еще много-много таких же вот навеки девятнадцатилетних солдатиков, чьи лица в финале спектакля смотрят на зрителя с экрана, на который один за другим наплывают портреты бойцов Бессмертного полка…