Предки большинства из нас побывали в той земле обетованной…

Самым главным событием этих ноябрьских дней стали в Уфе, на мой взгляд, гастроли Татарского государственного академического театра имени Галиаскара Камала. В традиционные творческие визиты уникального казанского коллектива в столицу Башкортостана (практически через каждые два года) вмешалась пандемия, и в Уфу камаловцы приехали с перерывом в пять лет. И словно не было этого промежутка, лишь только весть о гастролях флагмана национального искусства Татарстана разнеслась по городу, соскучившийся зритель буквально смел все билеты, заранее обеспечив гостям аншлаговые залы. И сей ажиотаж вполне оправдан, потому как лично я не знаю другого такого, столь цивилизованного, исполненного пиетета и любви к национальной культуре и при этом абсолютно европеизированного театра, омываемого волной бесконечной народной любви!

Камаловцы логично распределились в дни своего визита на разных площадках принимающей стороны, отдав дань уважения и приязни своим собратьям и близким друзьям-коллегам из нашего региона: первая часть гастролей прошла в стенах Уфимского государственного татарского театра «Нур», а затем поток зрителей устремился за жданными гостями в Башкирский государственный академический театр драмы имени Мажита Гафури (впрочем, поклонники камаловцев помнят те дни, когда казанцы работали на сцене Дворца культуры нефтяников (ныне – ГКЗ «Башкортостан), а еще в Государственном академическом русском драматическом театре РБ)…
Водораздел гастролей был связан с кинотеатром «Родина», в котором в минувшее воскресенье на большом экране был показан документальный фильм московской творческой группы (сценарист – Оксана Шапарова, режиссер – Андрей Кияница) «Фарид Бикчантаев. В поисках свободы», посвященный творческому лидеру Театра имени Галиаскара Камала, отметившему нынешним летом юбилей. Зал в «Родине» был также полон, вместив не только полпредов практически всех театров, расположенных в пространстве нашего города, но и представителей творческой интеллигенции республики, педагогов и студентов Уфимского государственного института искусств, преданных поклонников казанского коллектива…
Как я и предполагала, сам Фарид Рафкатович, очень щепетильный в вопросах чести, напрочь лишенный того, что принято называть самопиаром, в кинотеатр не пришел. Так что «отдуваться» за своего патрона пришлось директору Камаловского театра Ильфиру Якупову, который, как я понимаю, и был автором идеи, касающейся съемок фильма, и инициатором приглашения московской киногруппы, уговорив-таки до последнего сопротивлявшегося Бикчантаева… Кстати, фильм, уже прошедший «горнило» Казанского международного кинофестиваля «Золотой минбар», оказался хорошим – в смысле очень качественным, снятым тонко и дарящим публике весьма точный портрет ярчайшей творческой личности, большого умницы и интереснейшего человека, педагога и режиссера – на фоне возглавляемого им театра. Совершенно изумительные монологи самого Фарида Рафкатовича, комментарии его учеников (добавлю: на счету Бикчантаева семь выпусков, а ныне он занимается уже с восьмым), собратьев по творчеству, коллег и истинных мэтров, таких, например, как доктор искусствоведения, профессор Алексей Вадимович Бартошевич, который и вывел формулу того, что на самом деле есть Фарид Бикчантаев (каковую я позволила себе использовать в определении Театра имени Камала): «Вся суть дела и искусства Фарида и его личности состоит в том, что он и настоящий татарин, и настоящий европеец». В финале ленты зал разразился аплодисментами. А потом в кабинете директора кинотеатра «Родина» Татьяны Анатольевны Разиной собралась небольшая группа – Ильфир Якупов, Иршат Файзуллин, директор Башкирского академического, знаменитый актер Камаловского театра – заслуженный артист России и народный артист Татарстана Ильдар Хайруллин, который тоже был в числе тех, кто в только что закончившемся фильме говорил о Фариде Бикчантаеве… И под чай с башкирскими травами беседа о юбиляре продолжилась в формате воспоминаний – изначально говорили о спектаклях, которые на сцене театров Башкортостана поставил Фарид Рафкатович – «Осень» по повести Гаяза Исхаки («Нур»), «Собака на сене» по комедии Лопе де Вега, «Мою жену зовут Морис» по пьесе Раффи Шарта, «Антигона» по трагедии Жана Ануя (БГАТД); затем Ильдар Зиннурович Хайруллин рассказал о том, что и он, и Фарид Бикчантаев, и легендарный режиссер Марсель Хакимович Салимжанов – много лет возглавлявший Камаловский театр, после ухода из жизни которого на пост главного режиссера и был назначен Фарид Рафкатович, корнями своими связаны с одной землей, на которой в Атнинском районе Татарстана в 2020 году открыли после реставрации 250-летнюю каменную мечеть – первую кирпичную мечеть за пределами Казани. Вообще, считается, что это самая старая мечеть, она открылась на пару лет раньше, чем мечеть Марджани.
И вот этот уголок, деревня Береске – стала, как я поняла, местом силы Фарида Бикчантаева, здесь у него есть свой дом, здесь он «заземляется», работая в саду, сажая деревья и в каком-то смысле борясь с разрастающейся и подавляющей все плодоносы вокруг вишней. Кто-то из собравшихся пошутил в этот момент, что новая версия чеховского «Вишневого сада» уже зреет в голове Бикчантаева…
А еще Ильдар Зиннурович поведал, что в свое время он учился у отца Фарида, Рафката Бикчантаева – главный герой фильма «В поисках свободы» родился в семье актеров Камаловского театра, так что детство его скорее всего прошло за кулисами… Затем Ильдар Хайруллин стал педагогом Фарида, а годы спустя, когда Бикчантаев набрал свой первый курс, в число студентов вошел сын Ильдара Зиннуровича – будущий народный артист Татарстана Искандер Хайруллин, которого хорошо знает и столь же горячо, как и его великого отца, любит уфимская публика (и я тоже никогда не забуду его Тузенбаха из бикчантаевского спектакля «Три сестры»)…


…Мы распрощались тепло, а я еще долго перебирала в памяти и детали нашего разговора, и фрагменты фильма, снятого на улицах и набережной в Казани, на репетициях Камаловского театра, а также в деревне Береске; с улыбкой вспоминала то, как Фарид Бикчантаев катит по столице Татарстана на велосипеде, добираясь до родного театра (он категорически не желает садиться за руль автомобиля), думаю, передвижение на двух колесах – тоже есть свобода его выбора, о чем идет речь в картине, кстати, в день юбилея мастера показанной на телеканале «Культура»… И главное – Бикчантаев катит именно по тем местам, где на заре туманной юности носилась я с пацанами из нашего двора, на долгие сроки приезжая к двум своим казанским бабушкам, по очереди, точно переходящий красный вымпел, переезжая то к одной, то к другой. Мама моего отца, Тайба Фахрислямовна, была актрисой первых татарских трупп, скорее всего, любительских – бабушки давно уже нет среди нас и уточнить что-то сейчас просто не у кого… Но я хорошо помню, что она дружила со старой актрисой Камаловского театра, и мы часто бывали в гостях у тети Фариды, которая жила в большом доме, где обреталось много немолодых людей, некогда посвятивших себя драматическому либо вокальному искусству… У нее была маленькая светлая комната, из которой дверь вела в общий коридор – по нему бродили с чайниками и кастрюльками бывшие звезды сцены. Комната была увешана фотографиями, запечатлевшими группы красивых людей в хорошего шитья сюртуках и франтоватых «каляпушах» из мелкого каракуля, сидящих в картинных позах… Годы спустя я увидела первые групповые снимки мастеров Московского художественного театра и вспомнила комнатку тети Фариды, поняв, что стоящие у истоков татарского профессионального театра люди стремились во всем походить на своих кумиров из Первопрестольного града… Были такие снимки и в бабушкином альбоме, обтянутом старым потертым бархатом. Была там и фотография, которая после ухода моей любимой Tби перекочевала ко мне вместе с другими плотными, на века сработанными карточками с узорной «рубашкой», юная умопомрачительно красивая бабушка в костюме какой-то тюркской прелестницы, закинув голову на руки, сведенные на затылке, пристально смотрит на меня, чуть улыбаясь яркими (без специальной помады дело явно не обошлось) губами.
По верху карточки вьется надпись: «Спектакль «Звезда Востока». В главной роли - Тайба Капкаева»... Бабушка часто водила меня в театр, собственно, именно она привила мне любовь к нему, что называется, с младых ногтей. Театров было, как правило, два – Татарский государственный оперы и балета, где Тайба Фахрислямовна (соседи почему-то называли ее Таисия Измайловна…) на склоне лет работала администратором, и Камаловский, который в те поры находился недалеко от нашего дома на улице Гоголя. В отличие от тети Фариды, коротавшей дни в доме, напоминающем актерскую коммуналку, Tби моя была обладательницей шикарной квартиры, оставшейся ей от мужа, одного из первых орденоносцев Татарии (правда, потом, после смерти дедушки Абдуллы, ей подселили двух соседок, но дамы оказались мирные, спокойные, да и бабушке с ними было веселее). Помню, как она пошла, обливаясь слезами и ведя меня за собой, на похороны Камала III, которого знала еще по Астрахани, откуда была родом, по Астраханской театральной студии… Не могу сказать, что они тесно общались с Камалом Ситдиковичем, но слышала от нее много хорошего об актере Салахутдинове, ставшем продолжателем романтических традиций в театральном искусстве Татарии… Помню притемненную сцену, на которой луч света выхватывал неестественно бледное лицо человека с закрытыми глазами, бесконечный поток людей, пришедших проститься, и звук знаменитой татарской скрипки, которая, исполненная горя и тоски, с невероятной проникновенностью отдавала последнюю дань большому артисту… Эта совершенно дивная по красоте мелодия и у меня, крепко уцепившейся за безвольную бабушкину руку и плывшей в нескончаемом людском потоке, вызвала слезы и жалость к тому, по кому так убивалась не только моя Tби, но и другие женщины вокруг…


Понимаю, читатель, что, погрузившись в воспоминания, я слишком далеко ушла от основного посыла данного материала… Но не торопите меня, медленно и верно мы приближаемся к тому, о чем я хочу сказать в завершение своего текста. Камаловцы – прекрасны! Они настолько образованны и интеллигентны, исполнены такой высокой культуры – в своей игре, в своем поведении вне сцены, в своем отношении к истокам, к вопросу национального, что у меня просто не хватает эпитетов! Гастроли казанцев завершаются на сцене БГАТД 16 ноября. Завершаются «Голубой шалью» по произведению Карима Тинчурина. Этот спектакль – их «Чайка», их талисман и в каком-то смысле символ. И обо всем этом, равно как и о трех спектаклях молодого, но уже невероятно востребованного режиссера Айдара Заббарова, мы поговорим по итогам гастролей. И включу в этот «отчетник», быть может, спектакль Фарида Бикчантаева «Муть. Мухаджиры», который, как огромный морской корабль, доставлявший в турецкие земли тех, кто, словно герои этой постановки, отправлялись в поисках счастья за три моря, был, образно говоря, спущен со стапелей буквально накануне уфимских гастролей.
Слышала, что Фарид Рафкатович шел к этому спектаклю двадцать лет. В основу его легли две части исторической эпопеи «Кровавые знаки» уникального автора – татарского писателя, журналиста, публициста, переводчика, подарившего соплеменникам многие произведения русской классики. Звали этого человека Махмуд Галяутдинович Марджани, который писал под псевдонимом Махмуд Галяу. В свою эпопею (а задумано было четыре части, сиречь книги) он хотел включить события 1877-1917 годов, рассказав о том сложном пути, который прошло крестьянство Татарии, стремясь к национальному и социальному освобождению. Первая часть – это голод 1877 года, обостривший социальные противоречия в крестьянской среде. Вторая связана с переписью населения-1897, с яростным сопротивлением людей, отстаивавших право на свою исконную веру, и массовым исходом татар в Турцию. Третью часть Марджани планировал посвятить событиям Русско-японской войны и революции, четвертую – периоду Октябрьской революции.
Но осуществились его планы только частично – были написаны и изданы только две первые книги, причем в переводе на русский язык – «Муть» (1930) и «Мухаджиры» (1934).
В 1937-м Махмут Галяу был арестован по ложному доносу (обвинялся в причастности к татарским националистическим организациям), а рукописи конфискованы и в дальнейшем утеряны. В 1938 году писателя расстреляли…
...В центре событий – татарская деревня, фактически история одной семьи, которая под гнетом тектонических сдвигов теряет близких, голодует, терпит крайнюю нужду и лишения, бьется в замкнутом круге напастей, но не теряет своего лица, нравственных принципов, желания оставаться людьми. Еще не зная того, о чем поставил спектакль режиссер Фарид Бикчантаев, в одной из начальных сцен, когда с героем спектакля Сафой (потрясающая работа народного артиста Татарстана Ильдуса Габдрахманова) разговор о поисках счастья ведет местный юродивый, которого бережет все село, Газиз ага (любимый мною актер – народный артист Татарстана Радик Бариев), зрителю вдруг в какое-то мгновение приходит откровение: сей эпизод есть ключ к пониманию того, что со всеми этими людьми произойдет… И я тоже чувствовала, что в финале Газиз ага подведет черту тому пути, который выпал этим крестьянам, поскольку им не суждено стать счастливыми, и, как правило, мало кому из тех, кто отправился в дальние края, дается в руки эта вольная птица… И это крестьянское гетто, что очень точно передал в своем сценографическом решении художник Сергей Скоморохов, не отпускает пленников, рискнувших на побег. И честное слово, перед моими глазами прошли судьбы многих и многих представителей нашего корня, и ощущение того, что я читаю книгу памяти своих родных, не покидало меня весь спектакль, временами по телу моему пробегала дрожь, а ладони холодели…
Занавес смыкает свои края, зал, проживший всю эту горькую повесть о несчастливцах из одной отдельно взятой татарской деревни и вспомнивший истории собственных семей, а имя им легион, встает со своих мест, и через паузу взрывается просто шквалом аплодисментов.