Согревающая душу теленостальгия

Телевизор смотрю выборочно. Бередят душу болью трагичные события и наполняют надеждой успехи в картине СВО, чуть-чуть уравновешиваются эти переживания воздействием показываемых достижений науки, техники, культуры из прошлого и настоящего. Для меня тут, кроме местных, первенствует канал «Культура», хотя порой интерес представляют и «Россия», НТВ, Первый.
В памяти какие-то уфимские ассоциации наводят иногда на удивляющие измышления.

Собачка и её дама

Думаешь, какой запутаннейший лабиринт преодолели всполохи сознания прежде, чем выдали именно этот фрагмент из тематического многообразия вокруг вызвавшего взволнованность теле-
эпизода. Таким явился мне спектакль по пьесе «Варшавская мелодия», которая в свое время пожаром прошлась чуть ли не по всем театрам советской еще страны, включая даже самодеятельные, а теперь подавалась в современной трактовке по ТВ в исполнении нынешних уже известных актеров Юлии Пересильд и Даниила Страхова (на фото в центре). Далеко не все последние театральные эксперименты, с моей точки зрения, способствуют прогрессу в искусстве, а этот показался (или мне почудилось?) удачным, поскольку личную историю двух влюбленных, печально завершившуюся из-за античеловечных государственных законов, увел в несколько иную плоскость. Более глобальную и значимую, показав оригинальными сценическими средствами развитие взаимоотношений двух стран - Польши и Советского Союза - через их совсем неплохих представителей, вроде бы и любящих друг друга, даже жаждущих быть вместе, но и постоянно сталкивающихся из-за старых и новых непонимания, конфликтов, споров, обмана, предательства. Оба актера демонстрировали тонкие нюансы умной игры.
Я невольно вспомнила, каких потрясающих мастеров видела в трех разных постановках прежних лет: вахтанговцев Юлию Борисову и Михаила Ульянова, переехавшего в столицу из Горьковского театра Владимира Самойлова в дуэте с женой, и с малоизвестным партнером по фамилии Семенов неповторимую Алису Фрейндлих. И тут временно задержалась, потому что мысль причудливо перескочила от петербургской знаменитой актрисы к ее землячке, известной в музыкальном мире Софье Михайловне Хентовой, профессору консерватории в городе на Неве, авторе не одного десятка книг о выдающихся композиторах и исполнителях, прежде всего о Дмитрии Шостаковиче.
Однажды она обратилась ко мне, уфимскому журналисту, с просьбой для ее очередной книги о жизни и деятельности Дмитрия Дмитриевича в годы войны найти какую-либо печатную информацию о его приезде в Башкирию с концертной программой. Я тогда получила разрешение поработать пару дней в партийном архиве и не один час провела, внимательно изучая подшивки газеты «Красная Башкирия», где среди сообщений с фронта, материалов тыловой рубрики «Все для Победы» о столь необходимой тогда на передовой продукции заводов, о сданных колхозами продуктовых центнерах изредка попадались короткие справки о выступлениях артистов в госпиталях и о творческих бригадах, побывавших на полях сражений. О зиме 1942-1943 годов меня твердо уверили известные педагоги Уфимского училища искусств Михаил Зайдентрегер и Любовь Троицкая, сказав, что Шостакович приезжал именно тогда. И я нашла документальное свидетельство и была довольна, когда в книге Софьи Хентовой «Краткая хроника жизни и творчества Д.Д.Шостаковича в годы Великой Отечественной войны» в разделе «1972 год» прочитала одну-
единственную подтверждающую факт «мою» строчку: «Декабрь 17-е и 18-е. Авторский вечер Д.Шостаковича в Уфе. В программе квинтет (квартет Большого театра и автор)».
И снова загадочный скачок воспоминаний привел к Алисе Бруновне в Северную Пальмиру. Потому что она не юной актрисой увиделась, которая косички могла заплести, играя польскую студентку в «Варшавской мелодии», а зрелой женщиной, примерно такой, какой выглядела в финале фильма «Служебный роман» преображенная Людмила Прокофьевна. И представшая эта картинка обернулась опять же от мелькнувшей в уме сценки, как ехала я навестить Софью Михайловну в Комарово, где она отдыхала. Машину вел ее сын, двигались в плотном автомобильном потоке, чуть замедлившем свой бег, реагируя на красный сигнал светофора. Вдруг, словно споткнувшись обо что-то, все машины резко остановились. Мы - за иномаркой, которая и оказалась виноватой. Видимо, через открытое стекло на шоссе выпрыгнула крохотная собачонка и заметалась среди колес. Отворив дверцу возле руля, за малюткой рванулся известный режиссер и артист Игорь Владимиров. Поймал беглянку и передал жене, которая возле другой дверцы следила за происходящим, затаив дыхание от страха за любимицу. Когда Алиса Бруновна взяла ее в руки, то сначала в сердцах нашлепала, а потом, прижав к груди, зацеловала. Сзади гудели слишком задержавшиеся на светофоре автомобили. Поехали!

Совсем не звёздные, а самые обычные

Какие только творческие личности не отметились нынешним летом на телеэкране - от героев исторических новелл Владимира Мединского до наивно-доброжелательных детективов, где с Георгием Мартынюком, Леонидом Каневским и Эльзой Леждей снимались все яркие артистические фигуры тех лет: Леонид Куравлев и Наталья Гундарева, Лилия Толмачева и Михаил Державин, Ия Саввина и Евгений Лазарев, Георгий Менглет и Николай Волков, Леонид Марков и Александр Михайлов, Николай Караченцов и Вера Васильева, Людмила Хитяева и Борис Щербаков... А выступления скольких интересных мыслителей сохранили программы «Линия жизни» и «Белая студия»: космонавт Алексей Леонов, режиссеры Андрон Кончаловский и Сергей Соловьев, Олег Табаков и Александр Коршунов, актеры Любовь Полищук и Михаил Боярский... Не говорю уж о такой яркой и необычной человеческой особи, как Александр Ширвиндт. Немало оригинальных высказываний о музыке и конкретно о джазе удалось услышать в тех интервью, что нам оставил Георгий Гаранян.
Когда не успеваешь осознать духовное богатство обрушившегося на ТВ золотого дождя национальной российской культуры, почему-то нагляднее начинают проступать отдельные досадные недостатки и портят общее впечатление. Меня давно раздражает неуемное восхваление самих себя, которому беззастенчиво предаются многие, кому предоставляется телеэкран. Например, это касается артистической молодежи. Не успев опериться, едва проклюнувшись в каком-нибудь сереньком телесериале, уже надувают щеки невероятной гордостью за свои «достижения» и находят таких же очарованных блеском пустоты преданных себе фанатов среди неразборчивых зрителей. Между тем таланты истинные и заслуженные ведут себя гораздо проще, скромнее, и потому они, безусловно, всем нам симпатичнее.
Вспоминаю, как в пору дозированного допуска до телевидения, а потому более частых приездов столичных знаменитостей в другие города и веси, сюда заполучили на встречу со зрителями Олега Табакова. Тогда только перешел из «Современника» во МХАТ основатель самого популярного театра Олег Ефремов, и его не менее известный тезка был полон гнева по поводу «предательства», что и высказал собравшимся тогда в кинотеатре. А дальше был обед, на который я тоже оказалась приглашенной и сидела рядом с московским гостем. Насколько искренен Олег Павлович был перед массой людей, осуждая своего учителя и друга (кстати, гораздо позже, став мудрее, даровал Ефремову понимание и прощение), настолько же общительно и демократично вел себя за обеденным столом. Сначала мы выяснили, что по паспорту ровесники - оба с 1935 года, потом - что у нас сыновья одногодки, и посетовали, как трудно они поддаются явному «воспитанию». Затем он рассказал, что недавно вернулся из Америки, где некий бизнесмен родом из России возил его по всяким негласным тусовкам. С довольной улыбкой похвастался вельветовым костюмом, которому завидуют московские модники. Сказал, что, несмотря на возражения, всучил ему сей презент этот русский американец, заведя в свой частный супермаркет. За весь день, что я находилась рядом, это был единственный Табаковым упомянутый факт, отдаленно напоминающий похвалу в свой адрес...

Преклонив колени

Еще один уфимский эпизод выплыл из далекого прошлого, когда по аналогии со старшим братом Юрием, появившимся в повторенном этим летом сериале «Адъютант его превосходительства», в моей непослушной памяти заулыбался приезжавший в кинотеатр «Родина» вместе с премьерой фильма «Зимняя вишня» моложавый симпатичный Виталий Соломин. Когда подошла к нему с просьбой об интервью для «Вечерки», предложил вместе с ним пойти на встречу со студентами во дворец РТИ, потом задержаться на полчасика - иначе не получится, вечером улетает. Беседа его с молодежью, что возрастом, казалось, была не намного младше гостя, поразила эрудицией артиста, знанием поэзии, его мудростью, дельными советами.
Поднимаясь на верхний этаж, где проходила встреча, следуя мимо раздевалки, Виталий оставил плащ и сумку пожилой гардеробщице, которая всплеснула руками, его узнав. Слушатели долго не отпускали, задавали Соломину вопросы, затем мы еще минут 30 поговорили. Спускаемся вниз, вокруг уже никого, поздно. «Как неудобно, - говорит Виталий. - Надо было мои вещи взять. Заставил женщину столько ждать...» Смотрим, она выходит навстречу - в одной руке его дорожная сумка, в другой - букетик ромашек, где только успела купить...
Виталий опустился перед ней на колени, благодарно поцеловал руку. Не только он, я была взволнована. Он мне сказал уже на улице: «Когда видишь не специально организованное признание в кинозале, а вот такое неподдельное уважение, так хочется дальше жить и дарить людям то, что, может быть, умеешь лучше других...»