Дык, Евгений…

…Мы прощались со страшным 2020-м и тешили себя детской надеждой, что, уходя, этот год унесет и все беды. Если бы все было как в сказке… Вместе с курантами в наших сердцах билась боль потери близких, среди которых были и коллеги по журналистскому цеху. И мы знали, хоть и отгоняли от себя страшную мысль: потери еще будут. Когда, кто? И вот позавчера, накануне светлого праздника Рождества, пришла тяжелая весть: не стало нашего друга, блестящего журналиста, в прошлом вечеркинца Евгения Анатольевича Воробьева. Нашего Жени…

Не помню, на каком именно курсе это было. Наш преподаватель журналистики Валерий Вениаминович Пугачев настоятельно порекомендовал: читайте лучшие статьи репортеров, учитесь на них! И назвал фамилию Воробьев. Мы о ней уже слышали, к тому же как раз в эти дни в городе от его рук взорвалась маленькая «бомба»: молодой журналист устроился работать грузчиком в один из гастрономов Уфы, а потом блестяще описал все махинации, что там творили должностные лица. Тот номер «Ленинца» передавался из рук в руки, а я, который никогда не видел Воробьева, представлял его эдаким маленьким пронырливым мужичком с цепкими глазками. Что на уровне подсознания подсказывала и его фамилия.
Увидев через несколько лет Евгения, я изумился: это он? Большой, даже грузноватый, неторопливый, основательный во всем, немногословный, смешливый и ироничный… И я понял, что именно ввело в заблуждение ушлое руководство того гастронома: открытое, простое русское лицо с носом-картошкой и обезоруживающей улыбкой. Грузчик и есть!
Спустя несколько лет судьба свела нас в одной редакции – газеты «Вечерняя Уфа». Старшее поколение, костяк «Вечерки», которая была гораздо моложе «Ленинца», составляли замечательные журналисты – выходцы именно из республиканской молодежки. И приход на третий этаж Дома печати Евгения Воробьева стал просто ценным приобретением главной городской газеты.
Его перу были подвластны все жанры: очерки, интервью, репортажи и даже такой сложный, как фельетон. Воробьев, о чем бы ни писал, зрил, что называется, в корень проблемы и «копал» именно там, где надо. Замечательно писал о промышленности и стройке, поднимал экологические проблемы, углублялся в нюансы человеческих взаимоотношений. Даже о спорте, от которого, казалось бы, наш друг был далек, он рассказывал интересно, по самой сути и вкусно. Конечно, не забывал и о своем любимом приеме – «журналист меняет профессию». Когда Евгений несколько дней кряду был «продавцом пива» в одном из киосков города, никому и в голову не могло прийти, что этот громогласно и весьма непечатно урезонивающий буйствующую толпу пивник – «липовый».
Вкусно… Я могу назвать очень немногих журналистов, которые пишут именно вкусно. Которые чувствуют слово, особенности речи своего героя, в публикациях которых нет лобового юмора или иронии, но оные так явственно и сочно читаются между строк! Когда Женя направлялся по редакционному коридору своей неторопливой походкой в машбюро, неся исписанные его некрупным и красивым почерком листочки, я словно чувствовал, как веет от этих листочков истинной журналистской вкуснятиной. Да, он никогда не готовил дежурные «блюда»…
Очередной фельетон, где Воробьев разоблачает какой-то закрытый буфет для избранных лиц. «Оглашаю меню. Бутерброд с икрой – 25 копеек, осетрина с гарниром - 20, жаркое с мясом – 20. На этом, товарищи, я со спокойной душой мог бы фельетон и закончить. Но я продолжу…» Это ли не журналистский шедевр! У него был и особый, фельетонный псевдоним, который я попытался обыграть в заголовке: «Евг. Дык».
Душа этого спокойного и даже внешне вальяжного человека была беспокойна и неравнодушна. Он «болел» проблемами, о которых писал. Затрагивая вопросы экологии, он сам становился экологом, нередко выступая участником какого-нибудь пикета. То же самое было и с темами промышленности, молодежной жизни… Произошло землетрясение в Спитаке - и Воробьев один из первых, кто рванул на место трагедии. Надо ли говорить, сколь пронзительны были его репортажи!
Когда наш коллега подался в депутаты городского совета, мы знали: он не относится ни к тем, кто, прикрываясь мандатом, примется решать личные проблемы, ни к тем, кто, горлопаня, начнет строить свою дешевую популярность. Он из тех, кто в Совете и должен быть – людей, желающих помогать своему избирателю. И, будучи избранным, делал это наш друг честно и бескомпромиссно. Но в моем видении Женя все равно был самым «неправильным» депутатом: уж больно контрастировала его бесшабашно-смешливая физиономия с напыщенным обликом иных слуг народа.
В нем соседствовали два бесценных качества. Будучи мастером яркого, колоритного печатного (да и устного) слова, он никогда не становился главным оратором в компаниях. Он умел слушать. Усмехаться, вставлять незлые реплики. Но если уже речь переходила к нему, мы наслаждались его недлинными, но образными и емкими рассказами. По качеству такими же, как и его статьи. Несколько десятилетий назад по зову уже не профессии, а души он стал своим в кругу художников республики. Мы знали: если Женя в этот день не на работе, то, скорее всего, его можно найти в Уфимской картинной галерее. Художники в свой круг допускают не всех, но его любили, уважали и считали настоящим другом. Не обижаясь, если по-воробьевски немногословно, но очень конкретно он мог сказать: «Чет я не понял, что ты тут накалякал…»
Он был и творцом, и созерцателем. Мы с другом и коллегой (тоже, кстати, выходцем из «Ленинца») Фларитом Шакировым по молодости были заядлыми охотниками. Любили в любой сезон ездить к маме Флорика в деревню Кашкарово Чекмагушевского района и без устали гоняться за всякой дичью. Женька слушал наши рассказы с интересом, конечно, с иронией да подначками. Но мы видели в его глазах и нотки светлой зависти. Наконец, лет двадцать пять назад, он не выдержал: «Возьмите меня с собой». Было решено поехать не на охоту, а на рыбалку, ибо неподготовленный человек по сугробам на лыжах не пройдет и километра. Решили ехать к маме, прудов там хватает. Объяснили Жене, что надо бы заиметь рыбацкий ящик, в котором можно хранить снасти и провиант, а на рыбалке сидеть на нем. Но он нашел выход. Ящик покупать не стал, а на Затонском рынке, где мы остановились запастись провизией, выпросил в водочном отделе ящик из-под водки, клятвенно пообещав его вернуть через два дня.
Дернуло же нас не подъехать к самому берегу одного удобного прудка, а потопать пешком до другого, который лежал в паре километров от трассы. Но на пути был сплошной сугроб! Пройдя полдороги, наш друг заявил: «Вы дуйте, я отдохну. Меня не ждите, не пропаду».
…Через час мы выглянули из-за снежной насыпи на берегу пруда и увидели такую картину: посреди бескрайнего залитого солнцем поля сидит на своем ящике Воробьев, а вокруг него собралась куча ворон. «Ждут, пока помрет», - заключили мы и расхохотались.
Вечером мы, разгоряченные, взмокшие, сидели за столом в жарко натопленном доме и уплетали вкуснейшую картошку со сковороды под вздохи Фларитовой мамы: «Ну ладно самим дома не сидится, по лесам носитесь, Женю-то зачем туда потащили?! Мучать! Сидел бы он лучше тут, возле печки, телевизор смотрел…» Воробьев же веско чеканил в ответ: «Все нормально, Халида-апа! Здорово, что они меня взяли. Не переживайте. А вам, мужики, я так скажу: сюда берите, а дальше – ни-ни. Я лучше у телевизора. А потом ваши россказни послушаю…»
С годами мы становимся все неповоротливее. Уже не носимся, как в молодости, по заданиям, а все больше пишем на сюжеты, взятые из памяти. И вот тут в нашем друге, который пару лет назад стал сотрудником газеты «Республика Башкортостан», можно сказать, прорезалась великолепная даже не тема – сфера. Он стал так мастерски рассказывать о каких-то обыденных вещах и явлениях, вспоминая занимательные истории из прошлого, что ими можно было только наслаждаться. Он освоил «Фейсбук», и все мы ждали очередной просто дивной баечки. Последним стал его теплый и душевный пост о том, как лучше поздравить с Новым годом детвору…
…Страшные времена, когда ты не можешь полноценно попрощаться с человеком, а жуткие правила запрещают поцеловать его в лоб и сказать последнее прости. Но мы его сегодня, в день похорон, помянем. И не забудем никогда. Человека, которого Господь забрал накануне Рождества – праздника, с которым Женя так любил нас всех поздравлять…