С энергией и доброжелательностью

Когда в 2001 году в Москве в Центральном доме художников (ЦДХ) меня водила по своей галерее Алла Булянская, она мимоходом произнесла фразу, которая осталась в моем блокноте. По прошествии многих лет и тем более в связи с горестной утратой, невольно подводящей итоги 60-летней жизни, эти слова удивительным образом превратились в характеристику человека цельного, преданного единственному на весь свой век избранному занятию: «Галерист – это не профессия, это образ жизни».
В самом деле, даже окончив Самарский институт культуры по библиотечному профилю и поначалу работая «при книгах», Алла ухитрялась и в библиотеке приоритетным направлением сделать искусство. Ее коллегой был Анатолий Баратынский, а он дружил с Александром Буганиным – оба заочно учились на худграфе Магнитогорского пединститута. Во время кухонных посиделок у этого трио родилась и окрепла идея арендовать зал для выставки молодых художников. В ЦНТИ такое помещение нашлось, они его использовали дважды – с успехом, что превзошло все ожидания. Мало того что часть картин купили коллекционеры и просто любители живописи – наш музей имени Нестерова приобрел работы Краснова, Буганина, Баратынского. Во второй раз демонстрировалось декоративно-прикладное искусство – это творчество Валентины Кузнецовой, супругов Таран, Моисея Гульченко, Рамиля Латыпова, Радика Гарифуллина… Такой результат натолкнул Аллу на решение: надо открывать салон-галерею. Так она и появилась в 1990 году в Уфе ласточкой – «Сангат», что в переводе с башкирского означает «искусство».
С самого начала Алла сделала ставку не на одну лишь коммерцию, ей хотелось как можно больше людей приобщить к прекрасному. Устраивались персональные выставки, вход был свободный. Кто-то покупал картину, кто-то мог «потянуть» лишь постер, рисунок, а кто-то просто полюбовался выставленной красотой и ушел с желанием вернуться. Помогало удобное расположение галереи – на развязке городского транспорта, на пути к Центральному рынку. В помощницы Алла сумела привлечь свою маму – заслуженного учителя БАССР, преподавателя физики. На Эмилию Моисеевну в конце концов полностью оставила «Сангат», когда сама почувствовала, что в состоянии расширить завязавшееся сотрудничество с художниками – от республиканских вернисажей до столичных, куда можно было пригласить таланты из любого уголка страны.
Энергия и целеустремленность Аллы Булянской всегда изумляли окружающих. Говорили, что она удачливая, но все, чего она добивалась, выходило исключительно благодаря неустанной работе и невероятной увлеченности тем «материалом», который и составлял содержание ее деятельности. В московском художественном бомонде она сориентировалась так быстро и правильно, что выиграла конкурс на 150 квадратных метров помещения в ЦДХ и не только в современном ключе обустроила свою галерею, но смогла качеством выставляемых работ, профессиональными знаниями, интеллигентным общением, женским обаянием привлечь к сотворчеству известных художников и не менее известных почитателей живописи.
Однажды я попала на одну из организованных ею выставок – это были картины Александра Буганина, однако больше чем сама экспозиция, с которой была знакома еще по уфимскому периоду художника, меня впечатлила публика: среди весьма популярных личностей выделялись знаменитые Олег Янковский, Лия Ахеджакова, Вера Глаголева, Клара Новикова, Стас Намин… В Уфе с «Сангатом» было связано полторы сотни художников, в московской «Галерее Аллы Булянской» их насчитывалось гораздо больше, но главное – рядом с известными именами, с представителями модных авангардных течений появлялись совсем молодые дарования или такие пропагандисты новейших направлений в изобразительном искусстве, которые опытный галерист Булянская приметила и сочла нужным познакомить с ними продвинутую публику. Новаторство отличало Аллу от многих ее коллег, которые предпочитали не рисковать, выставляя нечто непроверенное временем, а делать упор на общепринятое и финансово подтвержденное опытом. Так она безбоязненно начала заниматься скульптурными композициями нигерийских художников, выполненными из черного эбонитового дерева. Их не очень покупали, не слишком понимая их эстетическую ценность. Алле эти изделия очень нравились, и она упрямо публику к ним приучала.
Ее напор, решительность в со­четании с художественным вкусом сделали галерею привлекательной для самых знаменитых деятелей изобразительного ис­-
кусства. Работы Михаила Ше­мякина, Сергея Алимова соседствовали с полотнами уфимских ху­дожников, которых Алла никогда не оставляла своим вниманием.
Содержать галерею при ритмичном темпе открывающихся вставок с их оформительским разнообразием – занятие затратное. Предполагая, что у Булянской при ее общительности и умении располагать к себе людей есть богатые спонсоры, никто особо не задумывался о том, как ей удается принимать участие в самых значимых торгах, ярмарках, выставочных павильонах. Между тем знавшие ее характер не сомневались в том, что она старается обходиться собственными финансовыми возможностями. И потому никогда не купалась в деньгах, значительную часть заработанного вкладывая в новые идеи и проекты, в которых у нее никогда не было недостатка. Кстати, когда в ЦДХ она устроила мне экскурсию по своей галерее, речь зашла, в частности, о предстоящей поездке в Лондон, на крупнейшую выставку-ярмарку, где рекламные проспекты обещали представить картины Марка Шагала, Пабло Пикассо, а работы Михаила Шемякина везла с собой Алла. Скорее всего, именно тогда зарождались у нее мысли о переезде в Лондон не только из-за тамошней активной галерейной жизни, но еще и потому, что ей хотелось продвигать художников Башкирии на Западе, да и отыскались специалисты, взявшиеся лечить болезни, с которыми Алла боролась с юных лет. Может быть, действительно это продлило отпущенные ей годы. Жаль, что не на более щедрые цифры. Без ее влюбленности в художественное творчество, без горячего желания помогать раскрытию талантов, без увлеченности, энергии, доброжелательности образуются пустоты в мире разумного и прекрасного, их может частично заполнить только живая память о незаурядном профессионале и светлом человеке Алле Булянской.