«Бессмертное счастие наше. Россией зовётся в веках…»

Эти строки Владимира Владимировича Набокова я бы поставила эпиграфом к творчеству прославленного советского, российского, башкирского живописца, народного художника СССР и РСФСР, заслуженного деятеля искусств БАССР, лауреата Государственной премии БАССР имени Салавата Юлаева, члена-корреспондента Российской Академии художеств Бориса Федоровича Домашникова (1924-2003), выставка произведений которого проходит в Башкирском государственном художественном музее имени М.В.Нестерова. В год 450-летия столицы Башкортостана особенно важно вспомнить уникального мастера, почетного гражданина города Уфы, принесшего славу и всей республике, и ее столице!
Уже много лет мастера нет с нами, а его творения и сегодня воспринимаются как подлинная жемчужина живописи и духовной красоты. Россия, Родина – это те святые идеалы, которые его вдохновляли. Их он воплощал в своем творчестве. Что бы Домашников ни писал – деревенский мотив или выросший в горах новый современный город, любимые березовые рощи или эпические мотивы Урала, храмы с голубыми куполами или Уфимскую Соборную мечеть – каждое его полотно поет о красоте и величии нашей Родины. Особое, домашниковское, просветленное начало пронизывает их, рождая у зрителя жизнеутверждающие эмоции.
Начиналась Родина для художника с маленькой деревушки Кригоузово в Ивановской области, где он родился в 1924 году в крестьянской семье. Здесь прошло его детство, напитавшее мальчика картинами природы, деревенского быта, чистотой человеческих отношений. «Деревня наша красивая, нарядная, но голодная; окна домов одеты в деревянную резьбу. Хороводы и народные песни – грустные, задушевные, в большие праздники – задорные. Все это волновало мою душу», – вспоминал Борис Федорович.
Тридцатые годы, индустриализация. Семья переезжает в столицу Башкирии, отец трудится на возведении моторостроительного завода. Бедная жизнь в землянке на окраине Уфы, но жизнь интересная, с ожиданием какого-то близкого счастья. Время исполнено трудового, патриотического пафоса. Оно формирует в юноше черты, свойственные поколению тех лет, – трудолюбие, веру в будущее, любовь и преданность Родине. Трудности и лишения, которые были в его судьбе, а затем военные годы не сломили в нем огромного жизнелюбия, внутренней активности.
Когда началась война, Борис Федорович работал в художественной мастерской Горкомхоза. Писал яркие лозунги, плакаты, приходилось делать и солдатские похоронные таблички. Глубочайшие юношеские переживания того страшного для страны лихолетья он запомнил навсегда, так или иначе они присутствуют в его работах, проявляясь, быть может, в мудрой внимательности, с какой художник относится ко всему сущему.
Год окончания войны стал радостным вдвойне. Юноша становится студентом Уфимского театрально-художественного училища. Борису Домашникову повезло с учителями. Порфирий Маркович Лебедев – это он посвящал учеников в таинства большой русской культуры. Живопись преподавал Александр Эрастович Тюлькин, к тому времени известный художник, прошедший школу Николая Фешина. Борис Федорович вспоминал: «Я сначала очень стеснялся его, в училище всегда старался встать в последний ряд, чтобы он реже ко мне подходил. Но когда он однажды сказал, глядя на мой этюд: «Ба, да ты понимаешь в живописи!» - это было высшей похвалой. Сложность живописной культуры Тюлькина мне раскрывалась постепенно, с годами, и в последующем он оказал колоссальное влияние на меня».
Годы после окончания училища были временем самоутверждения, самообразования. Художественный музей имени Нестерова… Его коллекцию русской классики Домашников изучил досконально. Крестьянская Русь Саврасова, Бакшеева, пейзажи Левитана – их проникновенность казалась удивительной, щемила душу. У Михаила Нестерова учился слышать, чувствовать природу, даже копировал, желая проследить ход кисти мастера.
Хорошим учителем была и натура. В любую свободную минуту Борис Федорович идет с этюдником на природу. Именно тогда были написаны «Пашня» (1951), «На реке Белой» (1952) – натурные этюды, в которых молодой живописец решает задачи цветовых, тоновых отношений. Но не только. По тому, как живет в них природа, бурно дышит или грустит, как в ней все подвижно или затихло в напряженном ожидании, чувствуется стремление автора придать образам природы эмоциональную окраску.
В 1953 году вместе с учителем Александром Эрастовичем Тюлькиным Борис Домашников побывал в Москве, которая открыла ему мир большого искусства. Третьяковская галерея, иконопись, захватывающая мудрой простотой и величием. Наконец-то он увидел в подлинниках работы Серова, Врубеля, ощутил духовную близость с работами любимых советских мастеров пейзажа Ромадина, Бялыницкого-Бирули, Герасимова… Музей изобразительных искусств имени А.С.Пушкина открыл ему живопись барбизонцев, импрессионистов.
По возвращении в Уфу вдохновленный впечатлениями Домашников много работает. В его произведениях 1953-1955 годов чувствуется окрепшая рука, более глубокое осознание природы. Одновременно в них сохраняется любовь к скромным мотивам с деревенскими домиками, тихими натурными уголками. В этом видится как общая тенденция советского пейзажа того времени, несшего обостренное чувство привязанности к родной земле, утверждающего красоту малой родины, так и личностное начало, идущее от воспоминаний детства, от поэзии Ивана Никитина, Николая Некрасова. Из-под его кисти выходят такие жемчужины раннего периода творчества, как «Калужница цветет», «Под Уфой. Весна» (обе – 1954), «Последний снег» (1955). В них Домашников выступает подлинным лириком, поэтом, чувствующим красоту весенних дней, когда пробуждается природа, омытая талыми водами, земля покрывается прозрачной зеленью и первыми цветами. Пейзажи с их плавной, неспешной лирикой задумчивы, но в красках, слитых в тонкую гармонию, нет печали. Неугасимо белые, серебристые, зеленые – они поют о жизни чистой, светлой, неповторимо прекрасной. Взглянув на пейзажи внимательно, мы, может быть, почувствуем в них что-то левитановское, нестеровское, вспомним работы Сергея Герасимова.
Говоря о себе, Борис Домашников всегда отмечал роль коллектива, в котором он вырос и который, по его словам, никогда не был провинциальным, тихим. Это было содружество, соперничество, взаимосвязь ярких талантов – Ахмат Лутфуллин, Александр Бурзянцев, Рашит Нурмухаметов, Алексей Кузнецов, Александр Пантелеев, Павел Салмасов, Федор Кащеев. Это они в 1960-1970-е годы создали школу, получившую определение башкирской школы живописи. В ней – сплав духовности, идущей от Михаила Нестерова, Касима Девлеткильдеева, Александра Тюлькина, цветовая выразительность живописи, впитавшей достижения русского искусства и эстетическое осмысление башкирского национального колорита. По одному и группами они ездили по стране, республике в поисках нового героя, обретения жизненного и творческого опыта.
Особняком в живописном наследии замечательного мастера стоит его полотно 1959 года «Май. Березняк», которое обозначило новый период в его творчестве, связанный со стремлением к большей условности, с поисками пластической и цветовой самоценности. Это светлое, лирическое полотно соткано из поэтических ассоциаций, воспоминаний художника. «Таинственные березовые рощи моего детства, цветущий голубой лен, облака белые, голубые. В деревне нашей – церковь, она и сейчас стоит, венчание молодых на фоне золотого алтаря, поет хор; на праздники – народные гулянья. Все это народное, хоровое вылилось в моей картине», – вспоминал Борис Федорович.
Ассоциативность восприятия автора определила специфику полотна. В нем более четко оформились приемы, свойственные декоративной живописи – плоскостная трактовка пространства, акцентированная роль цвета, обозначив программность живописных исканий мастера. Цвет, форма здесь утрачивают материальность, обретая духовную сущность. Импрессионистический мазок подвижен, прозрачен, цвет переливается множеством оттенков.
Картина явила и нового героя творчества живописца – белоствольную тонкую березку, которая всегда была символом России. Домашниковские березы в убранстве зеленой листвы, утонувшие в сугробах или покрытые серебристым инеем, они всегда написаны взволнованно, в неожиданных ракурсах чувств, являют богатую симфонию красок, мазков, нанесенных то плотно, то лессировочно легко, на просвет.

Несколько лет зрело у Бориса Домашникова заветное желание прикоснуться к русской истории, ощутить ее дух, отражение в современности. Мартовским утром 1958 года он впервые ступил на новгородскую землю. Туман, весенний снег, у Софийского собора горят лампы, высвечивая голубые фрески. Вспомнилось детство, деревенский луг с церковью, голубой лен, синее небо. Это были минуты счастья! Да и потом в работе художник был счастлив от сознания своей причастности к истории Отечества, от ощущения душевной гармонии. И так созвучны его мыслям о связи прошлого и настоящего, природы и человека были открывшиеся ему картины!
В следующем году Борис Федорович побывал также в Пскове, в результате чего родились интереснейшие работы этого цикла – «Весна на Псковщине» (1959), «Апрель. Псков» (1959-1981). Благородная сдержанность колористической гаммы, лирическая наполненность – сколько эмоциональных цветовых созвучий с русской живописью! Древнерусские города стали для Бориса Федоровича прекрасной мастерской. Здесь он совершенствовал свой талант, нашел новые сюжеты для воплощения главной темы своего творчества – темы Родины.
В результате предпринятых в 1960-е годы поездок в Новгород, Псков, Ростов Великий была создана обширная серия произведений, поэтика которых раскрывает грани эстетического, философского мировосприятия художника. В них слышны новые интонации. В одних работах, сохраняющих лирическую направленность, ему важно показать, как сквозь ажурную осеннюю листву играют золотом и лазурью купола новгородской Софии, а сам храм, растворяясь в прозрачном воздухе, словно парит над землей – «София. Август» (1968). Вот расправил плечи в просторе светлого летнего неба «Антоний Римлянин» (1968), звенят синевой его купола, славя торжество жизни на земле. Ложатся голубые блики на белые стены храма, оттеняя его иконную чистоту.
Безудержное ликование жизни, звучащее в этих полотнах, сменяется драматизмом содержания в картине «На древней земле» (1969). Холмится, вздымается земля, вздыхает, скорбя об ушедших, храня о них память, а в центре вознесся храм, как символ вечности, святыни. Такова эстетика, диалектика автора, вопреки грустным мыслям о жизни и смерти поющего о вечности бытия. Каждая из этих работ – воплощение мысли о неизбывном величии России.
Вера в незыблемость наших святынь выражена и в другом цикле произведений мастера, «героем» которого является уфимская Соборная мечеть. Более десяти лет он писал эту тему, наполняя ее мыслью о духовном единении людей, культур. От таких работ, как «Тишина» (1988), где при всей лирической, живописной выразительности прослеживается «портретность» мотива, автор в другом полотне – «Май в Уфе» (1995) приходит к композиции с широко развернутым картинным пространством, вмещающим его представление о местном, национальном, как части огромного мира.
Тяжелый след в памяти художника оставила война, семья пережила большое горе – погиб на фронте отец. Эти переживания нашли отражение в ряде полотен мастера. «В уголке старого кладбища каждой весной едва заметные холмики покрываются травой, и среди нежной майской зелени горят маленькие алые звездочки, словно кровинки, просочившиеся из-под земли, чтобы знали, помнили и любили тех, кто погиб, даруя нам жизнь», – писал в воспоминаниях Борис Федорович.
Его настроение отражено в картине «Вновь весна» (1974). Неожидан разворот сюжета: в просветленный мотив с элегической картиной пробуждающейся весенней природы вводится изображение сельского кладбища с крестами и «маленькими алыми звездочками». Это не фиксация случайно увиденного, а метафорическое выражение одной из основных авторских идей о вечности жизни.
Искусство замечательного живописца тем согревает и привлекает зрителя, что в нем предстает наш общий дом – наше Отечество. К этой теме художник обращается и в обширной серии уральских пейзажей разных лет. Работы «Весеннее раздумье», «Уральский сказ» (обе – 1974) – это картины, выходящие за рамки лирической интерпретации, создающие образы глубокого философского, эпического смысла. Композиция полотна «Сказ об Урале» воплощает его многозначность. На первом плане, показанном фронтально, свечи елей, опушенные бирюзовой зеленью деревья. Они посылают тонкий и нежный аромат весны. В ракурсе сверху показан второй план, где, грациозно изгибаясь, ленты рек разрезают уходящие до горизонта уральские горы. Густая, плотная зелень дальних лесов, погруженных в синюю дымку, холодная гладь вод несут дыхание сурового, величественного Урала. Контрасты масштабов и ритмов, двухмерность пространства подчеркивают символическое содержание.
«Долгие годы жизни в Уфе связали мой духовный мир с Аксаковым и Нестеровым, Тюлькиным и Лежневым. Уфа передо мной открыла свою красоту, все – и горы, и ледоход, и затопленные в майские дни дома», – писал Домашников в своих дневниках. Образ родного города предстает в ряде работ живописца – «Зима на окраине» (1957), «Стадион» (1969), «Пробуждение» (1985), режиссура которых позволяет автору передать особую красоту, ритм современной жизни столицы Башкирии.
Неотъемлемая часть творчества художника – серия полотен «Москва. Красная площадь», над которой он работал много лет, начиная с 1974 года. Одна из композиций «Праздник в Москве» (1975) была представлена на выставке, проходившей в БГХМ. Сегодня, может быть, кто-то усомнится в искренности автора, написавшего столицу в убранстве красных знамен, в ликовании людских масс. Яркий весенний праздник для Бориса Федоровича – это торжество эпохи мира и покоя, счастья, о котором мечтали и которое создавали люди его поколения. Присущая полотну публицистичность не заслоняет той страстной взволнованности, искренности, с которыми живописец говорит о любви к Родине, Москве, олицетворяющей ее величие. Исторические архитектурные памятники здесь – как вечные свидетели и соучастники нашей истории. Ведущий цвет – красный, художник вдохновенно разрабатывает его во множестве оттенков, подчеркивая победное звучание полотна. «Я не считаю нашу эпоху напрасной – столько пережито и сделано. Могу ли я быть не благодарным нашему времени, если оно дало мне, крестьянскому сыну, возможность быть художником, открыло искусство Михаила Нестерова, Исаака Левитана, Филиппо Липпи», – говорил Домашников.
Талант мастера, соединенный с позицией человека, преданного своим идеалам, воплотился в искусстве истинном, значимом. Проходят годы и десятилетия, а его творчество, глубоко пронизанное поэзией, любовью к родной земле и жизни, драгоценное в их живописном воплощении, обретает все большую духовную значимость.