Владимир Первой степени,

или Там, за высокими облаками

Вот и минуло сорок дней с того мгновения, как остановилось сердце заслуженного артиста России, народного артиста Башкортостана, лауреата премии имени Арслана Мубарякова, учрежденной Союзом театральных деятелей Республики Башкортостан, и премии имени Саляма, лауреата и призера республиканского и международного театральных фестивалей, актера Русского академического театра Владимира Латыпова-Догадова…
Некогда в одной из бесед уникальная актриса Русского академического театра народная артистка России Галина Ивановна Мидзяева, размышляя о юном пополнении труппы ГАРДТ и об актерской профессии вообще, сказала: «На органику надо иметь право!»
Помню, что в тот момент я подумала про Владимира Латыпова-Догадова, чья органика мне в те поры казалась неисчерпаемой. Володя, познакомилась с которым я, уже не раз увидев этого гуттаперчевого, синтетического артиста на сцене, в доме его Мастера, выдающегося театрального педагога, заслуженного деятеля искусств РБ Павла Романовича Мельниченко, как и большинство выпускников его курса, окончив учебу на театральном факультете Уфимского государственного института искусств в 1983 году, вошел в труппу Русского драматического театра. «Пашины дети», как за глаза называли их иные, практически все состоялись в избранной профессии, поначалу они постоянно навещали своего наставника в вузовской аудитории, в каком-то смысле скучая по мудрым урокам Пал Романыча, или забегали «на огонек» в странноприимный хлебосольный дом семьи Мельниченко, где в свое время побывала половина города. О юных годах безусловно одаренного, «Богом поцелованного», как говорил Павел Романович, студента Латыпова я знаю только по рассказам педагога Мельниченко и однокурсников Володи, а также тех, кто учился в параллели с «Пашиными детьми». Народная артистка Башкортостана Татьяна Макрушина вспоминала, как Латыпов, готовя по заданию Мастера этюд из категории, скажем, «Усатый нянь», принес ей большой вязаный носок и попросил: «Тань, ты – маленькая девочка и все время плачешь, уткнувшись в этот носок. Остальное – я сам». Татьяна Владимировна, тогда исполнив все, о чем попросил ее однокурсник, сейчас признается: «Я ничего не видела, потому как все время утыкалась в этот носок, и мое хныканье превращалось в плач, постепенно переходя в рыдание… Но я слышала, что в аудитории все просто тихо зывывали от смеха, а Павел Романович заходился сочным хохотом. Что там Володя творил, я уж не знаю. Но могу сказать: все, за что он брался, у него получалось, и это было прекрасно!»
Так вот, опираясь на рассказы латыповских однокурсников, могу сказать, что по какой-то причине Володя был одет помоднее своих соседей по студенческому общежитию, то ли это было связано с работой кого-то из его родных (кажется, даже тети), имеющих доступ к «магазину не для всех» – по тем временам это было невероятной удачей. Короче, студент Латыпов всегда выглядел франтовато. Добавлю, что его невероятное обаяние, какая-то удивительная легкость, граничащая с левитацией, гибкость и изящество, прямо-таки вьюн над водой, умение тут же отреагировать на ситуацию уместной шуткой, врожденное остроумие и доброта привлекали к этому молодому человеку многих и многих. И нельзя не сказать того, что в его умопомрачительных джинсах, купить каковые по тем временам считалось просто невозможным, и щеголеватых рубашках и поло переходила на свидания большая часть Володиных товарищей и соседей по комнате в общаге. Мне в свое время рассказывал об этом незабвенный режиссер Азат Надыргулов, крепко друживший с Владимиром Латыповым, – занимаясь у другого мастера, Азат Ахмадуллович даже бегал на занятия к педагогу Мельниченко, привлеченный рассказами своего корешка…
В общем, Владимира Геннадьевича Латыпова-Догадова знали и любили во всех театрах республики, поскольку его товарищи по институту служили не только в ГАРДТ, но и в Башкирском академическом, в «Нуре», в Национальном Молодежном, в труппах Стерлитамака и Салавата…
А о том, как его ценил и боготворил зритель, можно и вовсе написать отдельный материал!
Профессор кафедры пластической выразительности Высшего театрального училища (института) имени Бориса Щукина, балетмейстер Ирина Филиппова, в свое время, еще до Москвы, работавшая в Русском драматическом театре, вспоминала, что впервые встретилась с юным Володей, только-только принятым в труппу ГАРДТ, на сказке «По щучьему веленью». Латыпова назначили на роль Емели, и Ирина Николаевна была поражена тому, насколько пластически одарен был молодой артист: «Его тело органично отзывалось на любую поставленную балетмейстером задачу, все это было легко, элегантно и очень точно по темпераменту героя. Такой исполнитель – настоящий подарок для любого хореографа, он посредством пластики может создать характер персонажа. Про таких, как Володя, говорят: Богом поцелованный, а еще – их любит сцена!»
Действительно, дарование Владимира Латыпова-Догадова было универсальным. Ему было подвластно любое амплуа; в любой жанровой природе этот актер чувствовал себя органично – будь то драма, в том числе и социальная, мелодрама, трагедия, водевиль, мюзикл, мистерия, комедия, трагикомедия. На его актерскую долю выпало множество ролей, каждая из которых способна украсить «послужной список» любого исполнителя. Его репертуарный лист полнился именами таких авторов, как Гоголь, Чехов, Горький, Толстой, Ростан, Гольдони, Уайлдер, Островский, Тургенев, Достоевский, Думбадзе, Горин, Эдуардо Де Филиппо...
Лично я обожала его Петю Миловзорова из «Без вины виноватых» Островского в постановке Валерия Ахадова, Петю, самолюбование которого актер Латыпов возводил в абсолют, и все же в герое-
любовнике провинциального театра, душою и телом преданном актрисе-завистнице Коринкиной, читались, благодаря таланту Владимира Геннадьевича, характеристики человека незлобивого и в чем-то даже способного к состраданию…
Помню его замечательного, существующего в атмосфере постоянно натянутого нерва Володьку-лейтенанта из кондратьевского «Отпуска по ранению», спектакля, который поставил незабвенный художественный руководитель ГАРДТ РБ Михаил Рабинович. Владимир Латыпов играл вчерашнего московского мальчишку, до срока повзрослевшего на фронте и, получив краткосрочный отпуск по ранению, оказавшегося вдруг в Москве, безусловно, живущей по законам тылового города, но тем не менее приводящей в шок нахлебавшегося на «передке» и вдруг озлобившегося на всех этих людей за линией фронта лейтенанта, картины мирной жизни воспринявшего как кощунственные. Вот эту обостренность восприятия того, что по понятиям юного тезки актера оскорбляет защитников Отечества, захлебывающихся кровью и все же сдерживающих натиск врага, и протранслировал залу Владимир Геннадьевич.
Он прекрасно сыграл Тригорина в чеховской «Чайке» того же Валерия Ахадова. Тригорина – равнодушного, капризного, по-своему обаятельного, выхоленного. А еще потерявшего способность откликаться на истинное чувство человека, точно бабочек в свою коллекцию нанизывающего на иглу эпизоды из окружающей жизни, фрагменты пейзажей, редких явлений, людские судьбы и слова, слова, слова… Божество, востребованный талант, он слышит эти слова, занося в свой блокнот, но не слышит тех, кто их произносит, не слышит, не способен ощутить глубины чувств полюбившей его девочки, не понимает того, на какой нечеловеческой грани срыва находится Костя Треплев…
Возможно, это мое личное восприятие латыповского Тригорина. Пусть так. Во всяком случае, любя ахадовскую «Чайку» и неоднократно пересматривая ее, я каждый раз ждала выхода Владимира Геннадьевича и воспоминания об этом храню.
А еще Латыпов в своем мастерстве поднимался до высот великого Эдмунда Кина в спектакле Михаила Исаковича «Приглашаю в Вечность, Ваше Величество!» по пьесе Григория Горина. И созданный им образ, а это только кажется, что актеру, собственно, сыграть актера легко (особенно когда речь идет о стареющем мастере – из категории «Слава павшему величию!»), можно также внести в список особых достижений заслуженного артиста России и народного артиста Башкортостана Владимира Латыпова.
Одной из самых блистательных, на мой взгляд, в послужном списке Владимира Геннадьевича стала роль Ардальона Передонова в спектакле «Тварь», в основу которого лег роман Владимира Сологуба «Мелкий бес». Этот спектакль режиссера Олега Рыбкина в 2005 году был показан в Магнитогорске на Международном фестивале «Театр без границ». И образ, созданный Владимиром Геннадьевичем, суть и характеристики героя коего полностью соответствуют названию спектакля, просто потряс театральных критиков, вошедших в экспертный совет данного форума. Имя нашего актера было практически у всех на устах, о нем говорили, сравнивая дарование нашего Володи с талантом Игоря Ильинского, вновь и вновь возвращаясь к латыповскому Передонову, его работу используя в качестве примера блистательного воплощения классики – в процессе обсуждения других спектаклей… И в итоге Владимир Геннадьевич был удостоен Специального приза жюри Международного фестиваля «Театр без границ», в каком-то смысле ставшего свидетельством того, что талант актера Латыпова действительно не имеет границ!



И очень я любила его работу в спектакле «Дачники», который Михаил Рабинович поставил по пьесе Максима Горького. Сергей Васильевич Басов – успешный адвокат, хозяин дачи, на которой и происходят основные события в этом произведении, просвещенный, любезный, импозантный, казалось бы, весьма радушный и светский джентльмен по сути своей, по инстинктам и психологии, когда обстоятельства позволяют нам увидеть изнанку личности этого героя, оказывается первобытным существом, нутром, безусловными рефлексами сближающимся с неандертальцем. И это внезапное преображение столь куртуазного господина, на какое-то мгновение по воле случая чудовищно «разгримировавшегося», вызывает чувство страха и отвращения.
…Вообще, палитра актера Латыпова не имела размеров, сегодня, скажем, он потрясающий, с пружиной дьявольского завода Кочкарёв в спектакле Юрия Горина по пьесе Гоголя «Женитьба», завтра – хромой акын Бурангул в сценической версии «Черный иноходец» по произведению Газима Шафикова в постановке Михаила Рабиновича, а послезавтра играет идентичных братьев Дзанетто и Тонино в «Венецианских близнецах» Карло Гольдони (режиссер – итальянец Паоло Эмилио Ланди). И каждый раз новый характер, причем подчас речь шла о национальном характере, что уже само по себе непросто. Когда-то он, на мой взгляд, чуть не сошел с ума, репетируя роль Человека-сына в совершенно безумном проекте под названием «Могущество мух» по пьесе Сальвэр. Режиссер из Франции, если не ошибаюсь, ее звали Софи Рапенно, ставила спектакль, который планировалось повезти затем в страну франков. И, увидев на сцене Владимира Латыпова, француженка решила, что для главной роли ей нужен именно он! Море текста, понять который, сколько я ни вчитывалась, было просто невозможно. У той пьесы смысловая составляющая, видимо, характерная в те поры для новой драмы Европы (признаюсь по истечении лет в том, что ее тайный смысл мне так и не открылся), какие-то вымороченные мизансцены!.. Вместе с Владимиром Геннадьевичем мучились в этом проекте его однокурсницы Татьяна Макрушина, Ирина Агашкова и другие актеры театра… На Володю страшно было смотреть!.. Но самое удивительное то, что постановочная команда в итоге добилась желаемого результата, и премьера состоялась. И Латыпов сотоварищи в этих несовместимых с жизнью артистов условиях сумели сохранить себя, честь театра и даже сорвали аплодисменты публики, а пара-тройка газет откликнулась на событие восторженными рецензиями, смысл, заключающийся в коих, остался для меня загадкой. Впрочем, это было так давно, что уже перестало быть правдой. А вспомнила я об этом только потому, что в разговоре о Володе Латыпове мне хотелось рассказать о том, какие испытания подчас обрушивались на его голову.
И безусловно, я помню то, как тщательно и скрупулезно работал Владимир Геннадьевич над образом упомянутого выше Бурангула, как вместе с Михаилом Исаковичем они искали краски для в каком-то смысле ходульного, лишенного естественности, плохо прописанного автором героя. Помню, как Володя создавал биографию одинокого акына, как они с режиссером придумали для него хромоту, определив тем самым его уязвимость и объяснив в каком-то смысле одиночество героя в стане башкирского бия. А еще Латыпов придумал то, что Бурангул всегда носит с собой гадальные камушки, а иногда выстукивает ими ритм исполняемой песни. И звучащая из уст артиста башкирская народная «Кара Юрга» под аккомпанемент речной гальки стала хитом этого спектакля, всегда срывая аплодисменты зала. Кстати, Владимир Геннадьевич, столько сил отдавший Бурангулу, любил эту роль.
А как он пел! Всем одарила природа артиста Латыпова, не забыла она его отметить и на вокальной стезе. Он и сам писал песни. И одна из них принесла ему первое место на Республиканском конкурсе «Актерская песня». В свое время «Вечерняя Уфа» совместно с Русским академическим театром и Благотворительным образовательным фондом «Мархамат» (в рамках его проекта «Детский альбом») готовили к очередному юбилею Победы проект «Песни Великой Войны», в котором знакомые всем россиянам мелодии в сопровождении симфонического оркестра должны были исполнять актеры драматических театров. Песни в программе звучали в том порядке, в котором они выходили в народ. И были среди них те, которые относятся к категории хрестоматийных, исполненных столько раз, что, казалось бы, найти в них какую-то новую интонацию уже невозможно. Два таких шедевра военных лет – «В землянке» на музыку Константина Листова и стихи Алексея Суркова и «Вечер на рейде» Василия Соловьева-Седого и Александра Чуркина, понимая, что только он сможет придать им второе дыхание, мы попросили спеть Владимира Геннадьевича. И попали в десятку! Песня «В землянке», которую исполнил Володя, вызвала такую реакцию у публики, что следовавший за Латыповым участник концерта, коему предстояло прочитать симоновское «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины…», смог вступить не сразу, а лишь выдержав долгую паузу. Ну а «Вечер на рейде» исполнял с Владимиром Геннадьевичем весь переполненный зал.
…Любимой в числе работ Владимира Латыпова последних лет стала для меня роль Максима Ферапонтовича в спектакле «Старый дом», который Михаил Исакович Рабинович поставил по пьесе Алексея Казанцева. Это было потрясающее совпадение, нет – скорее слияние мыслей, чувств и ощущений режиссера и актера. Рабинович, словно предчувствуя какие-то события и тектонические сдвиги в своей судьбе, ставил спектакль, как мне кажется, о том, как уходит эпоха, утекает время, меняя взгляды людей и ориентиры, в том числе и нравственные, МИР в этой постановке рассказывал нам и о том, что уходит тот театр, которому сам он служил всю свою жизнь, собственно, строя, создавая его. А герой Латыпова говорил, нет, почти кричал о том, что жизнь его не стала той, о которой он мечтал в юности, надеясь добиться большего, недаром же возникает в тексте параллель с Юрием Гагариным, вчерашним крестьянским пареньком, поднявшимся на недосягаемую высоту… И такая горечь сквозила в словах Максима Ферапонтовича, такая боль, что ты волей-неволей начинал думать про актера Латыпова, который, безусловно, при другом раскладе мог бы стать украшением любого столичного театра… Не знаю, размышлял ли когда-нибудь об этом Владимир Геннадьевич, но думы о том, что уходит эпоха, а вместе с ней и какие-то важные в его жизни понятия и истины, однозначно его волновали.
Михаил Исакович был очень важным в жизни актера Латыпова человеком, и его уход, я думаю, очень сильно отозвался на судьбе Владимира Геннадьевича. Не могу утверждать, но мне почему-то думается, что Володя растерялся и потерялся, почувствовав вдруг, как почва уходит из-под ног…
Он оставил театр, а некоторое время спустя вернулся к великой радости зрителя, буквально хлынувшего на спектакли, в которых Латыпов был занят, и чуть позже вновь покинул родной ГАРДТ…
А затем ушел навсегда, вослед за своим режиссером… И я, смахивая невольные слезы, думаю, что там, за высокими облаками, Михаил Исакович, так мне кажется, собирает очень неплохую труппу: Юра Терёшкин, Анатолий Тихонович Хаустов, Владимир Васильевич Прибылов, Владимир Сергеевич Абросимов, Аллия Хайдаровна Шарипова, Лев Аронович Бенин, Игорь Альбертович Капатов и вот теперь Владимир Геннадьевич Латыпов…
Светлая память!..