Больше, чем любовь,

или Их двое, их, может быть, шестеро…

Режиссер Ильсур Казакбаев сделал, казалось бы, невозможное: он подарил нынешнему поколению подлинную встречу с Мустаем Каримом, вернув зрителей в те счастливые времена, когда Поэт был рядом с нами…
…Их действительно шестеро – тех актеров Государственного академического русского драматического театра Республики Башкортостан, которые в премьерном спектакле ГАРДТ «Разлуки нет…» отдали свой талант, труд и всю силу души двум персонажам по имени Рауза и Мустафа… Да, читатель, Вы все поняли верно – в дни торжеств, посвященных 105-летию со дня рождения Мустая Карима, «русичи» не могли не отозваться на эту дату, связанную с именем Поэта, дивному дару которого они обязаны появлением в репертуаре флагмана русского искусства Башкортостана одного из их лучших высказываний о Великой войне – «Луна и листопад». Замысел этой постановки по повести Мустафы Сафича «Помилование» художественный руководитель ГАРДТ РБ Михаил Рабинович в свое время вынашивал долго, вдумчиво и работал над ним с особым тщанием, не спеша «отчитаться» к тому или иному юбилею Победы, а искал интонацию, которая дойдет до сердца каждого, независимо от уровня торжеств и количества меди духовых в военных оркестрах. В этом режиссер Михаил Рабинович и писатель Мустай Карим были сродниками. Повторю то, о чем уже писала недавно – Мустафа Сафич долго носил в себе сюжет «Помилования», мыслями вновь и вновь возвращаясь к завершившейся трагедией нештатной ситуации, возникшей в одной отдельно взятой военной части, и повесть появилась на свет лишь только в 1986-м… И Михаил Исакович тоже очень долго вынашивал замысел спектакля, премьера коего состоялась уже после того, как Поэт покинул нас…
«Почему такая пространная преамбула?!» – удивится тот читатель, который знает о том, что стало сутью премьерной постановки «Разлуки нет…» Потому, уважаемый, что шестеро артистов ГАРДТ РБ, играющих три возраста прекрасной пары – Рауза и Мустафа, при том постоянно «передают свои полномочия» друг другу. А все оттого, что у истинной любви все-таки не может быть возраста! Так и переходит сей секстет от одного воспоминания к следующему, более позднему по времени. Убеленных сединами Поэта и его Музу играет дуэт мэтров театра – Татьяны Макрушиной и Валерия Малюшина, их коллеги погружают зал в другой эпизод, связанный, скажем, с огненным лихолетьем; и совсем юные Рауза с Мустафой – Дарья Толканева и Антон Болдырев органично перемещаются в пространство послевоенной жизни и гармонии мирного бытия… Есть и третья пара – Айгуль Шакирова и Николай Рихтер – если смотреть на них с точки зрения документа, правдой которого исполнено повествование, за довольно непродолжительный срок родившееся на Камерной сцене Русского академического театра, то это Рауза и Мустафа в период их лучезарной зрелости, в августе жизни человека, теплом, благодатном, изобильном, дарующим свои щедрые плоды…
…Шесть актеров, три пары, два главных героя. Автор данного высказывания в первую очередь сам Мустай Карим. Это отрывки из его дневников, писем и воспоминаний звучат с Камерной сцены ГАРДТ, проникая в самые заповедные уголки души зрителя. И это вторая столь теплая, исполненная нежности и подлинной любви к Мастеру встреча «русичей» и с творчеством, и с неординарной личностью Мустафы Сафича. И я все же отвечу озадаченному читателю: без испытания «Луной и листопадом», без этого уникального родства, возникшего в процессе репетиций и сценической жизни спектакля, новая постановка, возможно, не была бы такой пронзительной и, словно светом далекой звезды, пронизанной чувством единения.
Этими нитями единства связаны не только каждая пара, но и вместе все шестеро: дуэт Даши Толканевой и Антона Болдырева – Любомира Зуха и Марию Терезу из «Луны и листопада» связывает их органичное партнерство в сценической версии «Помилования», на редкость правдивое существование в этой истории обретения любви и ее под давлением страшных обстоятельств потери и чувство доверия, которые молодые артисты испытывают друг к другу. Айгуль Шакирова и Николай Рихтер тоже прошли «горнило» спектакля Михаила Исаковича, а еще их нынешнее очень тонкое и точное существование в контексте постановки Ильсура Казакбаева оплодотворила совместная, на мой взгляд, просто филигранная работа в проекте #Уфа, я люблю тебя! И степень благоволения, которое эти двое товарищей по актерскому ремеслу испытывают теперь друг к другу, в разы превосходит все существующие аналоги. А гранды ГАРДТ – Татьяна Макрушина и Валерий Малюшин! Их творческое общение, своего рода союз тех, кто прошел с МИРом огромный путь, насчитывает годы и годы. И оба – мастера, вера которых друг в друга и в предлагаемые обстоятельства столь велика, что у зала возникает ощущение подлинности всего происходящего, словно это Мустай Карим со своей любимой голубкой делятся с публикой даже тем, что относится к категории тайное тайных…
И один эпизод из взаимоотношений главных героев, поведанный первой парой, органично и по всем законам логики подхватывает вторая, передавая затем сюжет третьему дуэту. И поскольку сделано все мастерски, с ювелирной утонченностью, то у зрителя не возникает ощущения отдельного существования всех этих дуэтов, нет, они словно живут, скажем так, единым телом, даря нам наслаждение от слова Поэта, поворотов его судьбы и удивительных историй творца высочайшего уровня и невероятной глубины осмысления сущего и законов мироздания. А именно таким писателем был, есть и навсегда останется Мустай Карим.
Я смотрела, слушала, затаив дыхание и сглатывая невольные слезы, думала о том, что такой степени искренности и правды могли добиться только актеры горячо любимого мною Русского академического театра. Я даже боялась смотреть в сторону Альфии Мустаевны (а дочь Поэта, безусловно, не могла не прийти на эту премьеру), не представляя, какие чувства испытывает она, погружаясь в мир подлинного света и любви своих незабвенных родителей… Мне кажется, это было очень непростым испытанием для нее, и вторгаться в данное откровение и интимность восприятия было бы просто бессердечно.
…А теперь поговорим о постановочной группе сего выдающегося, по моему мнению, творческого высказывания. Начну с того, что собрал все материалы, связанные с судьбой Мустая Карима и его возлюбленной в единую композицию, поднявшуюся до высот спектакля, режиссер Ильсур Казакбаев, который, если память мне не изменяет, в четвертый раз прикоснулся к творчеству Мустафы Сафича. Талантливый, умный, думающий, рассудительный, в меру упрямый – в ситуации, когда он верит в свою правоту, тонкий Ильсур Юлаевич, умеющий мыслить образно, создал маленький шедевр, который, собственно, нельзя назвать документальным спектаклем, несмотря на то что основой повествования стали подлинные факты и дневниковые свидетельства Поэта. Скорее жанр этого высказывания требует названия из мира музыки, поскольку действо пронизано неким симфоническим звучанием чувств, гармонически соединенных в целое.
И стройности этому созвучию добавила работа выдающегося сценографа и художника по костюмам Вячеслава Виданова, некогда принимавшего участие в постановке спектакля «Луна и листопад». Начнем с того, что все три воплощения героини по имени Рауза появляются перед зрителем в одинаковых платьях оттенка утренней зари. Глядя на плавное кружение актрис, я вспомнила гомеровское – «Розовоперстая Эос», а речь как раз о богине утренней зари. И сам Виданов, с конкретикой художника может тысячу раз говорить мне, что он искал для платья героини «мотив», рифмующийся с одним из элементов возникающего в центре сцены тюркского ковра, а я думала о том, что с арабского имя Рауза тоже переводится как утренняя зорька, цветение, райские кущи, сиречь сад для праведников. И разве не так именно воспринимал облик, суть характера и качества души своей верной спутницы сам Поэт?!
В центре сцены, над уже упомянутым ковром, дающим некий этнический акцент сюжету, который логично вписывается в контекст величайших в мире новелл о любви, высится - нет, не шалаш, но некий шатер из легчайшей белой кисеи, который в какие-то моменты укрывает любящих друг друга людей от посторонних глаз, обозначая при этом также пространство дома, крова, что необходимо по ходу повествования. Кстати, если возвращаться к значению розового цвета, то он ассоциируется с обаянием, чуткостью, нежностью, женственностью, подчас детством и романтикой. А сочетание розового и белого, что использует Вячеслав Виданов, является знаком целомудрия и невинности. И все это очень точно ложится в характеристики, касающиеся Раузы Суфьяновны.
А по белоснежной кисее упомянутого шатра, являющегося композиционным центром сценографического решения, порхает тень легкокрылой бабочки. А бабочка, уважаемый читатель – это символ души, бессмертия, возрождения и воскресения, способности к перевоплощению. В античности же бабочка обозначала душу, которая уже покинула тело. То есть речь идет и об эфемерности, недолговечности счастья, которое есть лишь мгновение. И все эти знаки, о которых, однозначно, размышлял Вячеслав Иванович, ведут зрителя по страницам явленой нам прекрасной жизни двух любящих людей, добавляя глубину зрительскому осмыслению превратностей, поворотов и прямых линий их судьбы…
Недаром я чуть выше говорила о гармоническом звучании спектакля Ильсура Казакбаева, легкости и утонченности которому добавляет музыкальный ряд. Достаточно назвать одну из частей фортепианного цикла Петра Ильича Чайковского «Времена года» – «Осенняя песнь. Октябрь», которая проникновенно звучала под тонкими, касающимися клавиш пальцами пианистки Нурзиды Абизовой, словно напоминая всем нам, что за окнами – десятый месяц года, напрямую связанный с судьбой Мустафы Сафича. И поразительным образом в эту картину увядания природы (вспомним эпиграф из Алексея Толстого, выбранный Чайковским для своей жемчужины: «Осень, обсыпается весь наш бедный сад. Листья пожелтевшие по ветру летят») вплетается подобный вздоху голос курая… Молодой музыкант Арслан Умурзаков с помощью своего поющего тростника уводит нас в вотчинные земли Мустафы Сафича, где пожухлые травы на Девичьей Горе звенят с тоской, вторя крикам улетающих журавлей.
…Несколько времени назад Ильсур Юлаевич, еще только готовившийся приступить к своей очередной постановке, спросил меня, не знаю ли я в Русском театре актеров, которые могли бы спеть башкирскую народную песню… Помню, я ответила, что в свое время это мог сделать недавно ушедший от нас Владимир Геннадьевич Латыпов-Догадов… Но актеры в Русском театре таковы, что ради спектакля они могут сделать невозможное… Сказала и забыла, а вспомнила сей разговор во время спектакля, когда Татьяна Макрушина – Рауза в эпизоде, связанном с особой минутой в жизни Мустафы Сафича, негромко исполнила труднейший даже для профессиональных вокалистов озон-кюй – народную башкирскую песню «Бииш» («Бейеш»), посвященную легендарному батыру-бунтарю с таким именем, бежавшему из тюрьмы и скрывающемуся от властей в родных лесах и горах… Помогла Татьяне Владимировне в этом артистка хора оперного театра Эльвина Каюпова.
Поют в этом спектакле, и прекрасно поют – и Даша Толканева – Рауза, получившая похоронку на своего любимого… Музыкальной метафорой этого эпизода стала русская песня «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина…» на стихи Ивана Сурикова. И Валерий Малюшин, на счету которого, начиная с младых ногтей, огромное количество музыкально-поэтических композиций, основанных на стихах Мустая Карима. Музыку к ним Валерий Иванович сочинял сам.
И нельзя не назвать еще одного полноправного члена творческой команды – балетмейстера Алексея Ермакова, благодаря которому все шестеро исполнителей не только прекрасно с изяществом двигаются в небольшом пространстве Камерной сцены, но и танцуют, даря зрителю в том числе ритмический узор движений и нашего края, и горячих уроженцев Кабардино-Балкарии…
Специально не касаюсь содержательной составляющей действа, не хочу забегать вперед и посвящать зрителей в то, что им предстоит открыть самим. В напутствие скажу лишь одно: за эти два с лишним часа происходящее не отпустит каждого ни на минуту. И будьте готовы к тому, что со сцены на вас обрушится поток подлинной правды. В этом спектакле нет ни единой фальшивой ноты. Это просто невозможно, во-первых, исходя из судеб героев постановки; во-вторых, от того, что в столь тесном контакте с залом любая ложь, даже самая маленькая, будет видна; и в-третьих, постольку, поскольку эти артисты иначе работать не умеют! У Мустафы Сафича было замечательное определение – отчаянно талантливые. И я понимаю, что это и про них, шестерых «русичей» и создателей спектакля, которые сразу же возьмут вас в плен своими искренностью и одаренностью.