И нам тех тайн, быть может, никогда не разгадать…

Я – поклонница оперного искусства и часто бываю в нашем театре. Узнав про возвращение на сцену БГАТОиБ легендарной оперы Салавата Низаметдинова «В ночь лунного затмения», очень захотела послушать ее. Трагедия Мустая Карима – мое любимое произведение. Не раз ее читала (конечно, в переводе Якова Абрамовича Козловского). И вновь и вновь меня захватывала неизмеримая сила этого сюжета, его драматизм. Начала искать название этого спектакля в афише еще в августе, на сайте оперного театра – не нашла. Потом появилась дата спектакля – 28 ноября.
Узнала, что будет дирижировать народный артист Башкортостана Валерий Платонов. Именно о его огромной роли в возобновлении посмотрела ролик на сайте театра. И вот, наконец, мне посчастливилось! Пришла в театр, встретила некоторых знакомых. Одна из них – музыкант, я – вообще не имею отношения к творческим профессиям, преподаю точные дисциплины в одном из вузов. Моя знакомая, связанная с музыкой, специально приехала на этот вечер из другого города. Сразу поделилась со мной своим восторгом: восхищалась тем, как звучали медные! Как звучал весь оркестр! Конечно, сама опера – произвела глубочайшее впечатление! Раньше она ее не знала… Талант Салавата Низаметдинова – сильнейшее впечатление (конечно, любила его песни)… Как звучали солисты, хор! Все тоже было очень достойно. Наша гостья «считала» всю логику музыкальной интерпретации. Под таким сильным впечатлением она находилась не один день…
Еще одна пара – женщина и мужчина – уже не впервые решили послушать эту оперу. Тоже ждали, искали в афише, узнавали в кассе, когда она будет. Сказали мне, что они – поклонники дирижера Платонова. Билеты специально берут такие, чтобы было видно то, как работает маэстро…
Лично я, размышляя о трагедии Мустая Карима, немного о ней почитала. Пишут следующее: «...Обозревая творческий путь драматурга Мустая Карима… нельзя не увидеть, что вершинной точкой этого долгого пути стала трагедия «В ночь лунного затмения». Она сыграла совершенно исключительную роль как в судьбе самого автора, так и в судьбе Башкирского театра, башкирской культуры в целом, – став тем высшим критерием, на который ориентируется национальная сцена на протяжении уже более четырех десятилетий». Эти слова принадлежат весьма авторитетному специалисту – профессору Суфие Гильмановне Кусимовой.
А еще я увидела в центральной ложе известного режиссера из Москвы Георгия Георгиевича Исаакяна (мне, поскольку бываю в БГАТОиБ, известно, что он поставил у нас в Уфе пять оперных спектаклей). Поинтересовалась: оказывается, 28 ноября в БГАТОиБ приехали представители Экспертного совета Национальной театральной премии России «Золотая Маска»…
Выходя в фойе после первого действия, я, всматриваясь в публику, заметила, что иные из людей пытаются скрыть слезы. Ведь первое действие уже заканчивается трагедией: несколько воинов, вернувшихся с войны, бросают перед хозяйкой родового стойбища Танкабикой землю с могилы ее старшего сына Юлмурзы, погибшего в сражении. И так проникновенно, словно подчиняя себе сознание слушателя, звучала музыка, что невозможно было не проникнуться той тоской, ощущением того, что это – уже страшная трагедия – и лишь только начало еще более жестоких событий…

Поскольку опера была мне знакома уже по ее первой сценической версии, которую поставил незабвенный Рустем Галеев, то мне очень хотелось сравнить музыкальное и режиссерское решение, увидеть отличия от варианта 1996 года. Послушав интервью с дирижером (оно легко открылось на сайте Башоперы), поняла, что была проделана немалая работа, связанная с партитурой. Стало еще более понятно, как писалось это сочинение. Да, это была трудная работа, работа – уже совместная с театром. Идея взять именно трагедию Мустая Карима шла в первую очередь от уникального директора оперного Радика Гареева.
Салават Низаметдинов работал вместе с дирижером. Поскольку, как мы знаем, он был незрячим, записывали ноты его помощники, секретари. И еще одна деталь: по Брайлю писалось только в строчку, а по вертикали, как строится партитура, композитор соединить в системе Брайля эту вертикаль не мог. И он помнил, держал в голове «текст», который писал, все – по горизонтали! Так рассказал в интервью Валерий Платонов.
Теперь о режиссерском решении. Мне стало понятно, что Ляйсан Сафаргулова, еще очень молодой постановщик, предельно чутко подошла к музыке. Мне известно, что она – профессиональный не только режиссер, но и музыкант (окончила Средний специальный музыкальный колледж по классу фортепиано). Это, мне кажется, очень важно и объясняет то, что в партитуру она вникла самым замечательным образом, и ты, сидя в зале, понимаешь: то, что происходит на сцене, идет именно от музыки. Слышишь какую-то мелодию, и все: мизансцены, движения, перемещения, повороты артистов – и солистов, и хора – прямо «ложатся» на звучание (балетмейстер Алина Мустаева).
Солистка театра Любовь Буторина, исполняющая партию Танкабики – работает очень талантливо. У этой певицы, безусловно, собственное понимание характера своей героини. Вот ее слова, звучавшие в телепередаче: «Для меня эта история – о женщине. Со всеми ее горестями, радостями, потерями, со всеми ее грехами, «скелетами в шкафу». У современных женщин до сих пор встречаются такие проблемы». Образ Танкабики у Любови Буториной родился богатый, цельный. И так жаль, когда, противопоставив себя жестокой толпе, она погибает. Вот это – новый, яркий и пронзительный момент по сравнению с первой версией. Как раз в этой сцене артисты хора точно в такт музыки совершают ужасные движения и, бросая в женщину камни, забивают ее…
Ишмурза – эту партию исполняет совсем еще девочка Алина Хакимова. Она и поет, и работает по-актерски очень талантливо. В последней сцене трагический акцент сделан режиссером именно на нее. Дивана стремится увести Ишмурзу, а он рвется к лежащей под грудой камней матери…
Дивана – Василий Ефимов – этот вокалист приехал из Москвы. Он стал постоянным исполнителем данной партии. Ефимов, просто очевидно, – одаренный актер, и это впечатляет. Дивана в каком-то смысле становится центральной фигурой многих сцен. Кажется, что артист работает «как в последний раз».
Шафак – отдельная тема. Я слежу за жизнью БГАТОиБ и знаю, что Эльвина Ахметханова служит в нашем театре третий сезон, и впечатление от ее пения, от создаваемого образа – сильное. Судьба героини буквально проходит перед нашими глазами. Правда, одна не слишком сведущая дама весьма опрометчиво бросила: «Разве Танкабика не могла сразу отдать свою невестку, оставшуюся вдовой, Дервишу – ведь он очень жестко требовал… И тогда трагедии бы на было»… Нет, сударыня, не могла: «Таков адат – обычай наших предков».
А еще такова логика мысли автора самой трагедии. И собственно логика произведения. Так что не надо спешить со своими выводами. Шафак заставили жить с Акъегетом… И очень сильно врезается в память сцена объяснений Шафак с юношей в их общей юрте: «А если покориться нам судьбе?» Акъегет непреклонен в своей верности любимой: «Вымаливать любви не надо», «Ты хороша, но мне мила другая»…
У Дервиша вокальная партия, и сама роль ужасны по эмоциям, которые они будят у слушателей. Рок, черная энергия, образ воплощенного зла… Певцу Артуру Каипкулову не просто приходится на протяжении всего спектакля. Думаю, тяжело артисту «гнуть» эту зловещую линию. И делать это выпукло, отчетливо, как и задумано у Салавата Низаметдинова.
Пара влюбленных – Акъегет (Азамат Даутов) и Зубаржат (Диляра Идрисова). У Азамата Даутова – очень вдумчивая работа. Партия сложная, молодой артист хорошо справляется, убедителен и как влюбленный, и как борец за право любить. Диляра Идрисова с ее нежнейшим голосом и в паре с ним, и в сцене с Шафак очень трогательна, обаятельна.
Приведу здесь несколько запавших в память реплик. Акъегет: «Я добровольно стал рабом любви». Танкабика: «Пусть будет счастье спутником твоим» и «Не я тебя выкармливала грудью, но ты мне дочь, благословенна будь!». Зубаржат: «О, повтори свое благословенье!», Акъегет: «Встань с колен, будь гордой, Зубаржат! Ведь мы с тобой ни в чем не провинились, лишь только родились – соединились, и только смерть нас может разлучить!»...
Но и неотвратимая смерть в финале спектакля не разлучит этих двоих: «И обойдет весь мир о нас молва». И так всему залу хотелось бы этого!
«В ночь лунного затмения» – данная опера достойна выйти за пределы Башкортостана. Как это произошло с самой пьесой Мустая Карима… Ведь известно, что пьеса прошла на сценах около 100 театров бывшего СССР, включая, скажем, Литовский. Мне кажется, что этот оперный спектакль можно показывать по всей стране и за ее пределами.
Ну вот, хотелось рассказать о тех эмоциях, что осели в моем сознании после новой сценической версии оперного спектакля «В ночь лунного затмения». Он не оставляет в покое, вспоминаешь и думаешь, о том, что слышишь в музыке, видишь его героев. Вопросы, которые затрагивает постановка, – вне времени… Хорошо сказала в телепередаче режиссер Ляйсан Сафаргулова: «Для меня это произведение, помимо того, что оно о любви, еще и о свободе. О свободе над предрассудками, о свободе духа, о свободе проявлять свои чувства так, как этого хотелось бы».
Еще всплывают в памяти слова дочери Поэта, Альфии Мустаевны Каримовой. С нетерпением ожидая новой постановки, она уже не раз приходила в оперный театр. И вот что сказала в упомянутой телепередаче дочь Мустафы Сафича: «Ведь это работа башкирского композитора и башкирского драматурга! Сейчас давно таких событий не было. Даже не припомню, какая опера еще вызывала столько интереса за последний год! Меня радует то, что молодежь интересуется новой постановкой, что юношество читает своих авторов и опять ходит на спектакли по произведениям местных творцов».
…Великие явления искусства значимы еще и тем, что оставляют тайны. Нам, сегодняшним, их разгадывать и, может быть, даже никогда не разгадать…