«Господь, как видно, забирает лучших…»

Одним из первых материалов, который Вика Симонова принесла в редакцию «Вечерней Уфы», был текст про Нурию Басырову, певицу, чей голосок звенит, словно серебряный колокольчик, ныне Нурию Вакиловну Басырову – педагога по вокалу, чье мастерство не является уже прерогативой только лишь ее родной филармонии, а захватывает в свою орбиту и театральный факультет УГИИ, и театры – Национальный Молодежный, Башкирский академический и татарский «Нур». Ее знает и любит не только слушатель, но и актерская братия по всей республике. А тот трогательный, исполненный любви к подруге, стилистически совершенный материал был в биографии Нурии Вакиловны самым первым.
…А каким образом Виктория Анатольевна попала в «Вечерке» именно ко мне, я категорически не помню, кажется, ей кто-то посоветовал отдать свою статью в мои руки, возможно, это была Светлана Михайловна Платонова. С той поры несчетное количество Викиных статей прошло через мой рабочий стол, чтобы затем украсить полосы «Вечерки». Ее тексты не требовали правки, они были светлы, изысканны и гармоничны, как сама Виктория Анатольевна, в большом нежном сердце которой для каждого находились «чувства уголок», тепло и доброе, точное слово. Она умела и удивлять. Привыкнув к ее «академическим» привязанностям, я была ошарашена, когда наш безупречный автор вдруг принесла мне материал под названием «Звезда по имени Солнце»… «Как Вас-то занесло на эти галеры, Виктория Анатольевна?!» – не выдержала я. «Да ведь Цой – это явление!» – почти прошептала Вика. Крыть было нечем, и текст встал в полосу.
А в один из дней она пришла без традиционного предварительного звонка и, еле слышно хлюпнув носом, аккуратно положила передо мной большую шоколадку в синей с золотом обертке с надписью «Бабаевский». Поймав мой удивленный взгляд, Вика, смахивая набегающие слезы, рассказала о том, как страшно, как трагично ушел из жизни солист Башкирской государственной филармонии, известный певец Венер Мустафин… Та печальная история более чем двадцатилетней давности стала в 2004-м достоянием пары работающих на столицу газет, а люди, чья ненависть сподвигла вокалиста на последний шаг, живы, и иные из них даже достигли каких-то чинов и званий… Вика понимала, что сил выступить против той темной рати у нас не хватит, и пришла к нам просто выговориться, рассказать, как все было… А шоколадка – это хаир, по-детски трогательная дань памяти человеку, добровольно шагнувшему в небытие… Вечером того же дня я встречалась со своими друзьями, джазовыми музыкантами, игравшими в одном из странных местечек, где собирались любители сноуборда и горнолыжного спорта. Прямо с горы эти шумные люди, топоча своими огромными заснеженными ботинками, набивались в маленький зал, на крохотной эстраде которого работали мои кореша. И вот в перерыве, среди гула и веселого смеха, наполнявшего сию фактически каморку, я рассказала своим близким людям про Викин визит (а Викторию Симонову хорошо знали и джазовые музыканты!) и о смерти певца Мустафина, выложив плитку «Бабаевского» на маленький столик. Парни выслушали все молча, затем разломили шоколадку на дольки, и мы помянули несчастного, отдав его душе последнюю дань, и добрым словом отозвались о Викуле… Я потом в иносказательной форме написала об этом в своей колонке «Личное мнение», и Виктория Анатольевна прочла, позже позвонив. И она опять плакала…
…Все это я вспоминала, сидя на поминальном обеде, на который в день сороковин чудесная Викина семья собрала тех, кто дружил с Викторией Анатольевной, любил ее всем сердцем (а с ней иначе и быть не могло!) и становился лучше в присутствии этой уникальной женщины… Ее света хватало на всех. И именно потому, мне кажется, любимые ею люди в память о Викином лучезарном нраве каждому бережно передали не традиционный скорбный платочек, а прозрачную, искрящуюся светом, как Викина душа, изящную вазочку. Она теперь стоит у меня на столе и ловит лучи нечастого в эти дни солнца, мыслями уводя меня к Виктории Анатольевне Симоновой…