Несколько страниц из жизни одной любящей семьи. К 90-летию со дня рождения народного артиста России, драматурга Шамиля Рахматуллина

1 сентября - дата для меня особенная. Это не только День знаний и сопутствующая ему ностальгия взрослых людей, но еще и День Памяти. День Памяти моего дедушки - Шамиля Рахмановича Рахматуллина. В этом году ему исполнилось бы девяносто лет…

К дню его рождения я записала фрагменты воспоминаний о своем супруге моей бабушки Венеры Юмагужевны - женщины, которую он беззаветно любил всю свою жизнь, и которая была для него бесконечным источником вдохновения и простого человеческого счастья. До сих пор история их взаимоотношений - огромный для меня пример того, какими и должны быть идеальные отношения между мужем и женой. Их семья - это тот особый мир, где никогда не было места бытовой ругани, выяснению отношений на повышенных тонах. Нет, здесь царили любовь, взаимопонимание, безграничное уважение и желание сделать любимого человека самым счастливым…
Шамиль Рахматуллин родился в Томской области в деревне Пашня, куда в начале 20-х годов прошлого века сослали его отца - председателя сельсовета Стерлибашевского района Башкирии. Сослали лишь за то, что во время начала отопительного сезона прадед мой в первую очередь распорядился выделить партию дров муфтию местной мечети (пожалел дряхлого старика), и лишь только потом - директору сельской школы…
Когда маленькому Шамилю исполнилось шесть лет, его семья вернулась в родное село. Он рос любознательным и немного хулиганистым мальчишкой, но очень добрым и не по-детски рассудительным, отмеченным ярко выраженным творческим началом.
Юный Шамиль Рахматуллин был худеньким пятнадцатилетним юношей, когда впервые приехал в Уфу - поступать в Училище искусств на художественное отделение. Да, да! Оказывается, великий в будущем актер Башкирского драматического театра мечтал стать живописцем. В родном Стерлибашево он рисовал везде, где только можно, и родители, что называется, "вытолкали его из гнезда", дав свое благословение - "выучиться на художника и вернуться домой". Однако судьба распорядилась иначе… Представьте, в тот год на художественное отделение не было набора студентов! А вот на театральном отделении, на втором курсе, учился его земляк, будущий народный артист РСФСР Хай Фахреев. И сказал он ему: "Шамиль! А попробуй-ка ты поступить к нам! Артистом будешь!".
Ничего не оставалось юноше, кроме как начать готовиться к поступлению на театральный. Во время вступительных экзаменов он специально старался выглядеть перед комиссией из рук вон плохо, "забывал" текст, "путал" фразы… Да вот только вся комиссия, вместо того чтобы прогнать его, покатывалась со смеху! Без лишних предисловий его зачислили на первый курс в Уфимское училище искусств, где он благополучно отучился все положенные ему четыре года, получил красный диплом и по распределению отправился работать в Салаватский драматический театр (тогда он назывался Аургазинский). Там он познакомился с будущим главным режиссером этого театра, заслуженным деятелем искусств Российской Федерации Вазихом Сайфуллиным. А будущая жена Вазиха Кашаповича - Райса Сайфуллина училась с Шамилем Рахматуллиным в Училище искусств в одной группе.
Проработав в Салавате два года, Шамиль Рахманович отправился поступать по целевому набору на курс Бориса Бибикова в ГИТИС, в Москву. А его закадычный друг Вазих Сайфуллин - в Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии (ЛГИТМиК), стремясь попасть на режиссерский курс Георгия Товстоногова. Во время учебы в ГИТИСе Шамиль Рахматуллин получал повышенную Сталинскую стипендию как отличник и подающий надежды молодой артист.
"1959 год. Уфа. Улица Ленина. Иду я по нашему "бродвею", как мы называли ее тогда, и вдруг вижу афишу, на которой крупными буквами написано: "СПЕКТАКЛИ ВЫПУСКНИКОВ ТЕАТРАЛЬНОГО ФАКУЛЬТЕТА ГИТИСа!", - вспоминает бабушка. - И ниже перечисляются названия спектаклей. Шамиля я тогда еще не знала, однако афиша эта отложилась в моей памяти, до сих пор она у меня стоит перед глазами".
Молодых выпускников поселили в Уфе, в общежитии на бульваре Молодежи. Шамиль жил в одной комнате с Муллаяном Суяргуловым. В соседней комнате жил Амир Абдразаков. Роза и Виль Каримовы поженились еще в Москве, и им дали отдельную комнату. В Москве же сочетались браком Хакимьян и Гузель Сагитовы... Все выпускники жили дружно, весело, как одна большая семья.
"С шести лет я росла в детском доме, в русской группе, и особого интереса к башкирской культуре не испытывала, - продолжает свой рассказ Венера Юмагужевна. - Так уж меня воспитали - никто этого интереса нам не прививал. А вот у моей сестры Клары, которая росла в том же, что и я, детдоме, но в башкирской группе, все друзья были башкирами, и они к башкирскому искусству относились с большим почтением. Как-то раз молодой человек моей сестры принес нам билеты на премьеру оперы "Салават Юлаев". В то время Оперный и Башкирский театр находились в одном здании. И вот мы пошли на премьеру, партию Салавата исполнял, как сейчас помню, молодой Магафур Хисматуллин. Я не поняла тогда из оперы ни слова, однако музыка и весь антураж спектакля запали мне глубоко в сердце. Потом этот молодой человек пригласил нас на спектакль уже Башкирского театра, назывался он "Зеленая шляпа". Там играл актер Газим Гарипов. На драматическом спектакле я опять сидела, не понимая ни слова, только название на башкирском языке запомнила - "Йtшел Эшлtпt" ("Зеленая шляпа").
Тогда мне было двадцать лет, а Шамилю - двадцать девять. Работала я сестрой-лаборанткой в поликлинике водников, а по вечерам успевала ходить на лекции в БГУ - училась заочно на юридическом. Я была очень активная и современная, как сейчас бы сказали - "гламурная". Той зимой сшила себе в ателье наряд, как у Неизвестной с картины Крамского: пальто с воротником из чернобурки, фетровая шляпка, гордый взгляд... Ходила и представляла себя героиней этой картины - так просто ко мне было не подойти! И вот еду однажды в трамвае. Вечер, огни, предновогодняя суета... Вдруг рядом с собой я слышу башкирскую речь. Оборачиваюсь и вижу, как двое молодых парней говорят между собой по-башкирски. Это были Муллаян Суяргулов и Шамиль Рахматуллин. И говорит Шамиль своему товарищу: "Смотри, смотри! Настоящая башкирская красавица! Давай с ней познакомимся?" Добавлю, что Шамиль был очень скромным парнем, он бы и рад первым подойти ко мне, да толком и не знал, как это делается. Для него тогда существовала лишь одна женщина - Сцена! И вдруг он решился: раз - и схватил меня за руку! Тогда я очень возмутилась и очень строго сказала ему: "Уберите немедленно свои руки! Что Вы себе позволяете?!" И вышла, сердитая, из трамвая. Годы спустя он мне рассказывал, что невероятно испугался тогда, причем не столько моего сурового поведения, а сколько того, что говорю я не по-башкирски. Но сам мой образ остался в его сердце...
О том случае я благополучно забыла, отпраздновала Новый год в компании друзей и продолжала радоваться жизни. Наступила весна. Мы идем с подругой по улице Ленина, нам весело, хорошо… Внезапно подруга говорит: "Смотри, два молодых башкира на тебя смотрят! Влюбились, наверное". Я поворачиваюсь и вижу знакомое лицо, но никак не могу вспомнить, где же его раньше видела. А это был Шамиль, а с ним актер Марат Султанов (наш башкирский "Жан Маре"). Он Рахматуллину и говорит: "Смотри, какая стоит красотка!" Шамиль, когда меня увидел, обомлел, а про себя лишь подумал: "А я-то эту девушку знаю…" Но и той встрече я не придала особого значения.
Стремительно прошло лето, наступила ранняя осень. Такое, знаете, звездное бабье лето. Вечерами было еще тепло. И в очередной раз еду я домой в трамвае, а позади себя снова слышу башкирскую речь. И опять друзья говорят Шамилю: "Иди, познакомься! Иди, познакомься!" Повторюсь, Шамиль был очень скромным, и первым начать разговор с понравившейся девушкой было для него серьезным испытанием. А друзья артисты знали о такой его проблеме, и очень хотели ему помочь.
И вот Шамиль смотрит на меня с осторожностью и боится, что я опять на него накричу. Но все же набрался храбрости, подошел и сказал: "[аумы{ыaыp". А я ему в ответ: "Исtнмесез". Сейчас уже и не припомню, почему я поздоровалась тогда с ним по-татарски. А я все думаю, где видела его раньше. Потом он говорит мне уже по-русски: "Здравствуйте!", и я отвечаю: "Здравствуйте". И он мне говорит опять на русском: "Такой вечер хороший! Мне уже скоро выходить. Может, пройдемся вместе?" Так я его и не узнала, но одолжение сделала - сошла. Мы жили с ним, оказывается, на одной остановке.
Наконец-то мы идем с ним вместе и беседуем. Он, естественно, спрашивает, как меня зовут, где я работаю. Отвечаю: "Меня зовут Земфира". Он в ответ: " О, пушкинская героиня!" А я в то время никогда и никому не говорила своего настоящего имени. То Земфирой представлюсь, то Суламифью. Я, наверное, в душе еще была ребенком и ко всему, что со мной происходило, относилась, как к игре. А спутник мой меня дальше спрашивает, какие книги я читаю, какую музыку слушаю. "А башкирскую классику вы знаете?" - поинтересовался он. "Нет, я башкирскую литературу не читаю. Языка не знаю. И искусством башкирским тоже не интересуюсь". А он и говорит мне: "Как же так, Земфира? Вы медицинский работник, представитель интеллигенции. Если медицинские работники не любят башкирское искусство, то тогда как же наша молодежь будет расти? Вы - молодая, красивая, надо уважать свою культуру, чтить родителей…" "Я сирота, - отвечаю, - нет у меня родителей!" Но о том, что на башкирском языке слушала оперу "Салават Юлаев" и смотрела спектакль "Зеленая шляпа", я ему сказала. Беседую с ним, а сама мучительно вспоминаю, где его видела. Наверное, решила, это один из кавалеров моей сестры… Так он проводил меня до дома, и выяснилось, что живем мы рядом - в соседних зданиях. Уже потом, спустя годы, вспоминая нашу беседу, он говорил, что очень пожалел меня в тот вечер. Шутка ли! Сирота, да еще и языка родного не знает…
После той нашей прогулки он стал искать со мной встречи, поджидая меня возле дома. И вот иду я однажды, а он стоит возле моего подъезда: "Здравствуйте, Земфира! Я Ваш сосед. Помните меня?" И протягивает контрамарку на спектакль и предлагает: "Сходите с подругой". А я ему: "Какая я Вам Земфира, меня Венерой зовут!" Молодая совсем была, ветреная, любила розыгрыши, смех. Он опешил, но контрамарку протягивает. Я взяла и на спектакль пошла, да толком его не смотрела, все с подругой шепталась. А после спектакля Шамиля и дожидаться не стала. Он очень расстроился - хотел, чтобы я оценила его игру. Но вида не подал, хоть потом и дал мне вскользь понять, что несколько обижен. И протянул контрамарку на следующую постановку, где играл стилягу Гошу ("Седые волосы моей матери"). Этот спектакль я досмотрела до конца и обратила внимание, что как только сосед мой выходит на сцену - все начинают ему аплодировать. А башкирского-то я не знаю! Произнесет реплику - опять аплодисменты. А иногда и не говорит ничего, а зрители хлопают… В этот раз я его дождалась, и мы с ним вместе пошли домой.
После этого спектакля я стала смотреть на него другими глазами. Хоть я и не понимала всего, что он произносит со сцены, но зато все чувствовала сердцем и была несказанно горда тем, что этот молодой любимец публики - мой знакомый. Так мы стали с ним встречаться.
Однажды он мне говорит: "Венера! Я уезжаю на гастроли и приеду через неделю, 16 октября. Я как приеду, буду ждать тебя на нашей остановке. Если ты придешь ко мне - я расценю это, как твое согласие выйти за меня замуж. Сам-то я тебя уже давно выбрал". А я очень застеснялась. Ведь еще не до конца верила ему - думала, раз он меня старше, то скорее всего уже был женат, да и дети небось тоже есть. А он, в ответ на мои сомнения, сказал: "Нет! Я искал одну женщину и на всю жизнь. И я ее нашел".
Приближается 16 октября. Я волнуюсь. Вместе со мной волнуются и ждут этой даты мои сестры. И в час "икс" я пошла к нему! Он привез мне с гастролей модную сумочку через плечо, а в ней - фрукты, конфеты… И 4 ноября мы расписались в Уфе, а 5 ноября поехали к нему домой, в Стерлибашево, знакомиться с родней.
Вскоре родился наш старший сын Ильдар. Я сидела в декрете, Шамиль много работал, ездил на гастроли. Потом, когда Ильдар подрос, он стал на гастроли брать и нас. Мы объездили с ним всю нашу республику и не только: вместе мы побывали и в Казани, и в Перми, и в Москве. Его коллеги артисты только удивлялись, глядя на нас: "Ах, какая любовь! Шамиль Рахманович без жены не может". Шесть лет спустя родился наш младший сын - Айдар.
В нашей жизни было все - и плохое, и хорошее. Но спустя годы вспомнить я могу лишь его добрые глаза и его преданность. Преданность своей семье, а самое главное - преданность профессии. Ведь я же сиротой была, потому и выбрала его - надежного, доброго, скромного, талантливого. Он был моим учителем башкирского языка, прививал мне любовь к башкирской культуре. Он был моим воспитателем, стал для меня папой и мамой. А еще он был верным солдатом, который служил Ее Величеству Сцене Башкирского академического театра всю свою жизнь…"
Шамиль Рахманович Рахматуллин ушел от нас в возрасте семидесяти лет, перенеся три инфаркта. Когда 19 апреля 2001 года он возвращался из больницы домой, путь его лежал через родной Башкирский академический. Он попросил водителя остановиться, встал перед театром на колени, постоял минуту и поехал дальше. Через три дня, 22 апреля 2001 года, его не стало. Похоронен в Уфе на Мусульманском кладбище.