Про кошку-крысоловку и других обитателей приюта

Ирина Ентальцева заведует библиотекой Уфимской Крестовоздвиженской церкви, частью которой является Епархиальная библиотека для студентов-заочников духовных учебных заведений. При храме, как известно, есть приют для людей, попавших в сложные жизненные обстоятельства. А еще здесь живут кошки, собаки, и происходят всяческие истории, которыми делится с читателями Ирина Николаевна.

Сима и наши братья
Крысы умны и бесстрашны. Белых крыс сейчас часто заводят дома. Но на воле эти грызуны наносят немалый урон и часто бывают разносчиками опасных заболеваний. С ними нужно бороться. В старых зданиях крысы чувствуют себя вольготно, ведь антикрысиные порошки рассыпаются по поверхности, а в арсенале этих хитрых животных всегда остается сеть недоступных нор и ходов. Поэтому в Эрмитаже на бюджете и обитает целая армия котов-крысоловов.
Не каждая кошка справится с крысой. Мне рассказывал один церковный сторож, как он, увидев шествующую по ризнице крысу, даже не обернувшую на него головы, сколько бы он ни топал ногами, забросил туда кота и захлопнул дверь. Вначале была тишина, потом раздались шум погони и дикие вопли, и вскоре обезумевший кот стал биться в дверь. Когда ее распахнули, бедолага вылетел прочь, а среди ризницы осталась сидеть невозмутимая крыса, глядя на сторожа холодным взглядом.
Да, не каждая кошка может сразиться с крысой. У нас на приходе была такая. Звали ее Сима. С виду ничем не примечательная, дворово-тигровой масти, она была отважная крысоловка и обладала твердым характером. Являясь в библиотеку каждый день, она постепенно приучила меня к мысли, что я должна приносить ей какую-нибудь еду. Оказалось, что она обедала в трапезной, ужинала в сторожке, а завтракать приходила ко мне. Потом гостья стала требовать полдники. Как-то, не выдержав такого нахальства, я объявила ей: «Иди, лучше лови мышей, чем у меня еду клянчить». Кошка ушла, а вернувшись, бросила к моим ногам огромную мерзкую крысу. И стала снова, облизываясь, просить еду. На мой крик прибежал Данилка, их семья жила в приюте в нашем здании.
- Позови сюда кого-нибудь из братьев, пусть вынесут крысу.
Он кивнул, выбежал. И в библиотеку пришел его старший брат Миша, тогда певший у нас на клиросе, а потом учившийся в институте культуры в Санкт- Петербурге. Он завернул крысу в бумажку и вынес ее, не сказав ни слова. Мне стало стыдно, ведь я посылала Данилку за кем-нибудь из братства для алкогольно-зависимых при нашем храме. Но кто дал мне право перекладывать неприятные дела на чужие плечи? Я сходила в магазин за молоком, накормила Симу, ей было бы есть эту мерзкую крысу действительно неприятно. Прошло время, и я, забывшись, снова сказала Симе: «Что ж ты мышей не ловишь? Только лежишь тут и просишь еду». И ушла на выходные, выпроводив кошку за дверь. Мне говорили потом, что Сима два дня подряд притаскивала дохлую крысу к дверям библиотеки и, прождав меня напрасно, уносила ее куда-то. На третий день она вручила мне «презент» уже с сильным душком. Пришлось взять крысу за хвост через полиэтиленовый мешок и вынести на помойку.
Как-то Сима отдыхала в библиотеке. Один из братьев приюта, бывший наркоман, пришел сменить книги. Заулыбался при виде ее: «Какой у вас тут жирненький шашлычок лежит». Кошка вздрогнула, смерила его презрительным взглядом и быстро ушла.
- Вы что!
- А что, мы ели кошек, когда жили в садах, главное, уметь их готовить.
- И вам не было жаль их?
- А кто нас, бомжей, жалеет? Кто пнет, кто выгонит на мороз из подъезда, а подростки и вовсе насмерть забить могут бомжа. Ради забавы.
- Но вы ведь теперь не бомж! Вы - член братства, и Сима - тоже из братства… Вы должны к ней относиться по-человечески!
Он расхохотался:
- Сестра Сима, сестра Ирина. Какая у меня теперь есть родня!
- Во Христе!
Пришло лето, и мужчина ушел из братства. Как-то я поехала с историком Павлом Егоровым в краеведческую поездку по сельским храмам. В одном из них меня окликнули со строящейся колокольни. Я еле узнала бывшего своего читателя и обрадовалась ему:
- Не думала вас застать в живых и в церкви.
- Покуролесил, хватит. Попросите прощения за меня у отца Романа, он знает, за что. А как там наша сестра Сима? Передавайте ей привет!

Дети подземелья
Сима часто рожала котят. Случалось это на колокольне, в подвале, в самых неожиданных местах. Однажды она так далеко залезла в подпол, что пришлось, дабы вытащить оттуда подросших мяукающих малышей, отдирать половицы. «Дети подземелья» еле стояли, пошатываясь, на кривых лапках. Коробку с ними принесли в библиотеку.
- Что же это они у вас в таком виде, - строго сказал мне студент Степаненко, всегда являвшийся на сессию в элегантном костюме-тройке. Он раскрыл свой щегольской дипломат, достал большой пузырек, нагнулся над коробкой и ловко попрыскал из пузырька каждому котенку в рот.
- Это витамины. У них рахит. Будете давать им каждый день.
Тут я вспомнила, что Степаненко - ветеринар, да и дипломат у него был полон, кроме богословских книг, врачебными принадлежностями для зверья. Очевидно, он работал по вызовам.
Котята быстро вошли в силу, и даже лапки у них перестали казаться такими кривыми. А Сима решила в следующий раз рожать и растить потомство в библиотеке.
Я сопротивлялась, как могла, однако пришлось для нее завести в библиотеке коробку, чтобы она тайно не свила себе гнездо среди книг. Роды у нее пришлись на сессию, и студенты получали литературу под шум, шорохи, писк новорожденных. Потом я вынесла коробку из библиотеки, а Сима стала таскать котят по одному за шкирку обратно… Но оставлять их на постоянное жительство в библиотеке было нельзя: если кто-то из малышей, спрятавшись, проводил ночь за запертой дверью, мяуканье было слышно по всему зданию и не давало спать. Да и следы их пребывания были слишком пахучими.
В библиотеке во время студенческих сессий постоянно висело объявление: «Отдадим в добрые руки котят от кошки-крысоловки», был запас картонных коробок для этих целей. Помню, какой-то котенок очень нервничал перед отправкой и упорно лез из коробки, зовя мать. Сима спустилась к нему, стала вылизывать, и, когда тот затих возле ее бока, закрыв глаза, вылезла из коробки, кивнула нам: «Ну теперь можете закрывать коробку и забирать».
Студенты исправно увозили котят, хотя через год-два стали уже ворчать. Кто-то вспоминал при этом бессмертного гоголевского персонажа, который брал взятки только борзыми щенками, а тут котят дают в нагрузку к учебникам (драгоценным в те, доинтернетовские, времена). Кто-то заявлял, что мы всю епархию уже снабдили котятами-крысоловами. А кроткий монах Моисей в ответ на просьбу взять в монастырь еще только одного котика сказал мне: «Я спрошу настоятеля», набрал номер телефона игумена Варлаама и включил громкую связь. Раздались грозные его слова: «Если ты еще раз привезешь с сессии котят, то я положу их в карманы твоей мантии и выставлю вон из монастыря тебя вместе с ними». Я испугалась и больше к нему с такими просьбами не обращалась.
Каково же было мое изумление, когда летом, привезя паломников в Свято-Георгиевский монастырь, я увидела возле одной из келий кошку, играющую на траве с котятами. Мы ведь туда отбирали только котят мужского пола, никаких кошек в монастыре! Оказалось, что мурлышку привез сам отец Варлаам, та попала под колеса их машины, и ее не оставили умирать на дороге. Пушистая красавица выздоровела и вскоре родила котят! Милосердие отца Варлаама оказалось сильнее им же введенных правил.

Милосердный интеллигент
Ясно, что мы были рады, когда хоть кто-то соглашался взять котеночка из потомства церковной Симы. Но когда выбирать малыша однажды явились гурьбой дети отца Олега, и самый младший из них радостно и решительно стал хватать котят, у меня сжалось сердце, и я вручила им самого шустрого, черненького, в надежде, что он-то сможет избежать объятий и не даст малышу себя затискать.
Спустя какое-то время я спросила робко у матушки: «Ну как там наш кот?»
- Это интеллигент, - сказала она. Я удивилась: «А в чем это проявляется?». Оказывается, он привел с улицы к ним в дом какого-то страшненького кота, худющего, с косым хвостом (наверное, хвост у него был сломан), и подвел бродяжку прямо к своей миске. Тот, жадно опустошая ее, шипел на людей. А наш красавец в белой манишке на черной атласной шкурке сидел рядом и радовался…

Новая Сима
В саду у папы нашего бухгалтера Людмилы расплодились мыши, и он попросил дать ему кошку-мышеловку на летний сезон. В командировку послали Симу. Через какое-то время Люда нам показала Симины фотографии. Она лежала кверху пузом с блаженным видом, щурясь на солнышке, как на курорте. Людин папа кормил ее каждый день колбасой, и мыши ее мало интересовали. Тем не менее, она прожила там до осени. Когда папа попытался посадить ее в сумку, чтобы отправить обратно, Сима не высказала желания покидать обретенный рай. Два дня мужчина по кустам отлавливал Симу, она всю дорогу билась и мяукала в сумке, и только когда ее выгрузили уже в библиотеке, проявила несвойственную ей робость, словно не узнавала привычные ей места и даже забыла, где стоит миска.
- Это не Сима, - сказала я.
- Ну что вы мне говорите! - вспылил замученный Людин папа и уехал. А Сима - не Сима, вглядываясь в меня, пыталась угадать, чего же я от нее хочу. Раньше кошка тратила усилия только на то, чтобы заставить меня исполнять ее желания, очень несложные: покормить ее, потом почесать за ухом и дать ей всласть выпускать когти, не обращая внимания на мое ворчание: «Последние колготки порвешь!», из-за чего, накормив, я тут же старалась выпроводить ее за дверь…
Новая Сима вела себя по-другому. Ей было интересно то, что я делаю, она словно вела со мной диалог вприглядку, не нарушая дистанции. Такая Сима нравилась мне больше. Я даже вспомнила где-то прочитанные слова: «Собака - друг человека, а кошка - друг души». Но эта радость узнавания длилась недолго. Вскоре раздался звонок от Людиного папы: «Вы были правы! Эта Сима - не Сима! Сима в саду, и я привезу ее вам!»
Когда нашу старую знакомую выгрузили из сумки на пол, она ринулась к миске, потом по-хозяйски потерлась об стол, об ножки стула, об мои ноги, ставя этим метку: «Мое это, мое»...
А новая Сима ушла, неслышно, невидимо. Будто ее и не было.

Продолжение следует.