Время в семейном альбоме

“Свари картошечки”

Владимир Худяков опровергает законы физиологии. “Представьте, давно разменял седьмой десяток, да еще недостаток кровообращения, а память у меня отличная, не подводит”, - говорит он, раскладывая на столе свои биографические труды: о детских годах и родовом гнезде, жизненных университетах. Самиздат в переплетах из прозрачного пластика. А вот и венец каждодневных бдений за письменным столом - выпущенный Уфимским полиграфкомбинатом добротный подарочный экземпляр - история Башкирского речного пароходства, в которое он пришел со студенческой скамьи в далеком 1966 году, а уходил на заслуженный отдых в 1996-м с должности начальника БРП. Уходил, но оставался - еще четыре года по просьбе нового руководителя Раиса Мингазова достраивал в Затоне 152-квартирный дом для речников, а потом девять лет руководил музеем пароходства в скромной должности смотрителя.
55 лет в системе речного флота... С такой биографией можно в год по книжке воспоминаний выпускать!
...Супруга Зинаида Ивановна подает янтарный чай в красивых фарфоровых чашках, следом появляются яблоки из собственного сада, ломтики кекса... Владимир Александрович пристраивает на краю столешницы еще и фотоальбомы. Посидим?
Сразу оговорюсь. В свое время о Худякове журналисты рассказывали охотно. Ведь при нем в пароходстве насчитывалось 450 единиц флота, а по реке перевозили до 18 миллионов тонн грузов! Суда едва успевали “здороваться” друг с другом. Но сегодня эта информация из социалистического далека отойдет на второй план, а на первом - любовь. Зинаида Ивановна и Владимир Александрович отмечают красивую семейную дату - 50-летие совместной жизни
Солнечный удар случился в августе 63-го на железнодорожной развилке в Вельске, откуда к началу учебного года двое студентов разъезжались на разных поездах: Володя - в город на Неве, он учился в Ленинградском институте инженеров водного транспорта, Зина - в Архангельск, где осваивала в медицинском вузе редкую по тем временам специализацию - стоматолога.
- Я открыл в бывшей однокласснице, запомнившейся мне скромной сельской девочкой, прекрасную незнакомку. Голос, стать, манеры... - глядя куда-то вдаль, вспоминает тот августовский день Владимир Александрович. - Она показалась мне героиней из произведений Пушкина, Толстого.
Договорились писать друг другу письма.
В красивое время жили эти двое! Сегодняшние скороспелые молодые люди только недоверчиво приподнимут бровь, слушая рассказ о том, как однокашники целый год строчили сентиментальные послания, каждый день, на автомате, заглядывали в почтовый ящик в надежде увидеть на конверте знакомый почерк. Предвкушение встречи распаляло воображение. Но Володе предстояло пройти и производственную практику - еще четыре месяца! Работал на Лене, сначала мотористом на мощном буксире, затем третьим помощником капитана и помощником механика на грузовом теплоходе. Ходил от истоков Лены, вблизи Байкала, до порта Тикси в море Лаптевых. Холодная красота тех мест, тяжелый труд на реке и судоремонтном заводе ничуть не остудили зародившееся чувство. Наоборот... “В начале октября закончилась моя стажировка. На ТУ-104 я прибыл из Иркутска в Ленинград. А затем, имея в запасе до начала занятий в институте две недели, улетел в Архангельск, - рассказывает в своей книге “Мои университеты” Владимир Александрович. - За десять суток еще больше подружились с Зиной и... подали заявление в загс!”. Свадьбу сыграли четвертого ноября, а потом разъехались в разные города по своим общежитиям. Молодому мужу оставалось учиться в институте два года, жене - три. Вместе проводили только летние и зимние каникулы, случались короткие встречи во время перелетов из одного города в другой.
После защиты диплома Володю распределили в Бельское речное пароходство, а Зине предстояло еще год грызть гранит науки.
“Ехал на Южный Урал поездом. На душе было тоскливо. Из родственников и знакомых в Уфе никто никогда не жил. В пароходстве направили в Затон, где находилась ремонтно-эксплуатационная база речного флота. Поселок соединялся с городом понтонным мостом, который на ночь разводили для прохождения судов. Одно- и двухэтажные здания без канализации и воды, с печным отоплением... Зато каким мощным показалось мне, молодому специалисту, производство в РЭБе!”
В цехах базы флота плавили и ковали металл, обрабатывали его на станках, из листов железа и дерева ремонтировали корпуса судов и строили новые. Большой отдел инженеров проектировал и воплощал задуманное в жизнь.
Худякову поручили контролировать ремонт судов, поднятых на СЛИП. Тут-то и пригодились его прошлые университеты: учеба в речном училище в Великом Устюге, три года службы в погранфлоте, ленинградский институт и, конечно, большая практика, когда на своей шкуре испытывал, чем может обернуться “безбашенное” отношение к делу.
“Работа на судах очень опасная. Несколько моих товарищей по жизни (в училище, в армии, институте) преждевременно ушли из этого мира либо по причине нарушения правил техники безопасности, либо из-за техногенных случаев. Предпосылки к неприятностям были и у меня на теплоходе “Костромич”. В навигацию 1956 года крепил чалку буксировщика к причалу лежа, низко наклонив голову к конструкции причала. В какой-то момент моя голова оказалась зажатой между причалом и корпусом теплохода. Продвинься судно вперед еще на 1-2 сантиметра - и размозжило бы мою голову. Капитан исправил ошибку практиканта, сработал двигателем на задний ход еще до того, как меня зажало. Из рубки теплохода он вышел побелевшим”.
Скрупулезность и инициативность Худякова были скоро замечены, и уже на третий месяц работы его пригласили к начальнику пароходства, который предложил новенькому должность главного инженера РЭБОРа. На зимнем ремонте находилось до 500 единиц флота, включая суда Камского предприятия и “Волготанкера”. Как же было не испугаться вчерашнему студенту? Но Володя согласился на высокую должность. Понятно, что доверие пришло не сразу, ведь под руководством зеленого руководителя оказались опытные инженеры. Но он дерзал. Цеха работали в три смены.
И тут телеграмма - Зина в роддоме! “Когда я наконец вырвался в Архангельск, жена с сыном были “замурованы” в больнице, меня не пустили к ним - у Олежки месяц держалась температура.”
Как же жила потом мама-студентка? Одна в чужом городе... Курносика определили в дом ребенка - хлопотать за однокурсницу ходили всем потоком. Утром и вечером Зина бегала туда, чтобы покормить малыша грудью, оставляла нянечкам сцеженное молоко на ночь. Только когда были сданы все экзамены и получила диплом, уехала с ребенком к родителям в деревню.
В июле молодой папаша взял отпуск и перевез своих любимых в Уфу. Худяковым предоставили комнату в деревянном доме без воды и канализации, с кухней на три семьи. Чтобы приготовить еду, у плиты занимали очередь. Олежка спал на стуле. Зарплата у главы семейства была небольшая, и Зина пошла работать, благо соседка согласилась присматривать за первенцем.
Затонская больница располагалась в деревянном здании - каково добираться к врачу с окраинных улиц с распухшей щекой особенно после снегопада или в распутицу? Усилиями дипломированного стоматолога вскоре открылись зубные кабинеты и при заводоуправлении, и в речном училище, выезжали медики на санирование в школы и детские сады. Под руководством Зинаиды Ивановны, отличника здравоохранения, в иные годы работали до 15 специалистов.
Так и стали Худяковы незаменимыми в микрорайоне: муж ремонтировал речной транспорт, жена - самих речников и их детей, внуков.
В 1971-м появилась Танюшка. Сын подрос, и его стали хотя бы за хлебом в магазин посылать. Нелегко было хозяйке одной справляться с домашними делами, но супруг раньше девяти вечера, а то и одиннадцати редко приходил. После аврала в цехах, как водится - политинформация. Жалела. Звонила: “Что тебе приготовить на ужин? - Свари картошечки”. К картошечке ставила на стол огурцы или грибы, убивать время в очередях за колбасой и курами некому было. А вообще Зинаида Ивановна большая мастерица ставить тесто. Беляши, пироги у нее отменные.
Утро начиналось в семье одинаково: глава семейства до работы завозил дочь в садик, санки оставлял в своем кабинете, мама - сына в школу вела. Вечером часто раздавалось: “Тише, дети, папа доклад пишет!” В Затоне насчитывалось 600 коммунистов, и всех их надо было “охватить”. А поскольку Владимир Худяков имел статус лучшего пропагандиста Уфы и к нему на показательные лекции направляли партработников со всего города, ну не мог он планку опускать.
- Сегодня корю себя. Круглые сутки на работе пропадал, особенно когда сдача флота шла. С детьми был излишне строг. Я и по характеру такой - с обостренным чувством справедливости. А тут еще работа накладывала отпечаток, ведь тысячи людей в подчинении, поневоле становишься жестче.
Оттаивал душой, когда всей семьей летали в отпуск на родную Вологодчину. Ягоды, грибы, милая речка из детства...
Нечасто выпадала минутка, чтобы рассказать детям о босоногом мальчишке, который рос в деревне Подгорье, ходил в школу мимо красивой церкви в соседнее Верховражье, участвовал в раздольных сельских праздниках. Возможно, желанием наверстать упущенное и объясняется воспроизведение той жизни на бумаге? Сегодня, когда Владимир Александрович с огромным удовольствием рассказал бы дочери и сыну о заповедной Вологодчине, эта возможность выпадает редко. Татьяна, банковский работник, живет в Санкт-Петербурге. У Олега своя семья... Но теперь есть литературные опыты, которые завораживают ностальгическим светом и простотой слова. Внукам-близняшкам Руслану и Радмиле особенно нравятся воспоминания дедушки о деревенских традициях.
Вот, к примеру, об Ильином дне. “В деревне Боровина 2 августа собирались тысячи людей из сел в округе до 25 километров. Этот божественный праздник в годы моей молодости был запрещен, как и другие религиозные. Но укоренившаяся традиция жила. Под вечер - большое народное гуляние на великолепной, покрытой травой площадке, равной примерно двум футбольным полям. Было очень много парней с гармошками. Танцевали “Верховражскую”, “Пежемскую”, русскую плясовую...
Случались драки парней. Это тоже был обычай праздника. Упавших на землю не били. На следующий день или чуть позже по инициативе победителя драчуны собирались на мировую, распивали “крепкую”, жали друг другу руки и оставались добрыми товарищами. Мы, школяры и дошколята, за всеми событиями наблюдали, впитывали в себя увиденное и услышанное.
После Рождества Христова и до Крещения по вечерам молодые парни и девушки группами по 5-6 человек ходили по домам, показывая небольшие концерты и спектакли. А в святки “несозревшие юноши” хулиганили. К примеру, привязывали к кольцу дверного запора нитку и прятались за соседний дом, дровяник, сарай. Подергивали за нить, и хозяин то и дело выходил из избы: “Кто там?” Все покатывались со смеху.
А увлечение скворечниками? Больше всех их было у Саши Труфанова - 25-30 штук вешал на березу у своего дома. У меня берез и других деревьев рядом не было. Скворечник приходилось ставить на жердь. Более 5-6 птичьих домиков не набиралось...”
Худяковы переезжали на новые квартиры три раза. Довелось поработать Владимиру Александровичу и главным инженером Сухонского речного пароходства на Вологодчине, но самые яркие страницы биографии все же уфимские. И особенно восьмидесятые годы, когда, став начальником БРП, Худяков поднял техническое развитие пароходства на большую высоту. С 1986-го по 1989-й ежегодно становились лидерами среди пароходств России. К сожалению, в 90-е начался экономический кризис, и технический прогресс в стране практически остановился. Мощь пароходства, ради которого жертвовал здоровьем, семьей, также пошла на спад. Много у ветерана грамот, медалей, орден “Знак Почета”, звание заслуженного работника транспорта. А вопрос, так ли жил, еще не снят с повестки.
Но сегодняшние переживания Владимира Александровича о том, что мало времени уделял детям, наверное, - только его переживания. Ведь не количеством проведенных вместе часов измеряется сила семьи, есть нечто большее, что делает родителей в глазах Олега и Татьяны лучшими на свете. Великие труженики, одним только отношением к работе, к окружающим людям они давали самый честный урок нравственности.
Авторитет отца среди близких и сегодня непререкаем. “Я всегда делала, как скажет Володя. Его слова для меня - закон”, - говоря это, Зинаида Ивановна ласково склоняется к родному плечу. Владимир Александрович слегка смущен...
Конечно, не стоит думать, что между супругами никогда не было трений, душевной усталости. Жизнь - она разная. Но до битья посуды не доходило, подтверждают оба. “Когда возникали неприятные слухи о Володе, а недоброжелатели были, я не замыкалась в себе - в тот же день выясняла с ним все острые моменты. Муж меня не предавал”.
И сегодня свет в окошке - она, Зинаида, и конечно же дети. Татьяна звонит из Питера каждый день, Олег со снохой продукты привозят, во всем помогают. А окном в мир для бывшего командира речного флота служит голубой экран. Иногда спорят с сыном о политике, будущем России. Обостренное чувство Родины, судьбы - это про Худякова. Сегодняшние геополитические вызовы он принимает как человек, который в свое время многое выдюжил: “Нужно пережить. Нельзя идти на попятную”.
- Говорю Володе, давай хотя бы вокруг дома прогуляемся, но он не соглашается. Чистый лист бумаги тянет его как магнит, - то ли сетует, то ли одобряет Зинаида Ивановна.
Она привыкла видеть супруга склоненным над столом в окружении книг, архивных документов. Ей нравится быть его первым читателем и первым критиком. А если на вопрос “Что приготовить на ужин?” слышит: “Свари картошечки”, значит, хорошо сложилась фраза и супруг готов разделить с ней вечернюю трапезу.