Завтра была война...

Ботинки

Это сейчас рожают мало. Раньше иметь в семье шесть-семь детей считалось нормой, а ныне такое в тягость. Лучше собаку завести или кошку. Заботы меньше, да и не разговаривают они. В садик водить не надо, в школу - не просятся...

Родители моего отца, как и большинство советских людей, жили бедно. Младшие ребятишки донашивали одежду старших, трапезничали вместе, ложками ныряя в казан, - кто успел, тот и съел. Сильный выживал. Значит, попутно учились и выживать... В семье у дедушки моего Мырзабая в свое время родились шестеро детей - четыре мальчика и две девочки. Не сразу, конечно, сперва Хисаметдин, за ним Кужабай, потом Асия, следом на свет появился мой папа, Галибай, дальше Гайша и последним Сабир. Бедная бабушка Магира! С одним-то еле успеваешь, а тут целая орава...
Дедушка, говорят, был сноровистым, быстрым, точно ртуть. Не сидел на одном месте, все умел делать. Руки золотые, красивая, добрая душа. Сани на зиму, арбу на лето мастерил сам. Был заядлым охотником и рыбаком. Злаки и коренья, ягоды - все, что давал Кыркты-тау, дед умел использовать, с благодарностью брал, приносил детям, в семью. Калину собирали зимой, вернее, поздней осенью - после первого настоящего снега, брали "курепами". Привозили домой, чистили и замораживали в деревянных бочках. Так бы и жили, счастливо по-своему...
Отцу было шесть лет, когда началась война (считай, как моей Алиюшке сейчас). Маленький, он не понимал того, что в деревню пришло горе. Недоумевал: собираются все куда-то, почему-то бегают, крик стоит, и не только у них дома... Вся улица шумит. Даже мясо варят. Гости, наверное, придут. Гостинцев принесут. А почему тогда бабы плачут?
"Странно, - думал он, - сегодня отец отчего-то с нами особенно ласков. Всех детей обнимает". И это при том, что дед Мырзабай, по воспоминаниям, был скуп на ласку... А тут и по голове погладил, и по спине похлопал. Никогда так не делал.
Галибай крохотных Сабира и Гайшу успокоил и сам забылся. Проснулся от рыданий матери, а раз так, то через минуту-другую и Хисаметдин с Кужабаем зашмыгали носами. Не от понимания происходившего, а из чисто мальчишеской солидарности заплакал и Галибай. На улице - холодно. Мужиков построили и дали несколько мгновений на то, чтобы они простились с родными. Тут только отец мой понял: его папа уходит куда-то далеко и надолго. Мырзабай обнял сына, пообещал скоро вернуться; мол, закончит быстро дела на войне и - домой. Конечно, вернется! Ведь не успел еще сена на этот год накосить... Но ничего, с прошлого лета скирда пока есть. А картошку убирать приедет и каждому гостинец припасет.
"А мне что привезешь, папа?" - Галибай заглядывал в глаза отцу.
"А тебе - ботинки, улым".
"Ура, ботинки!" - и все горестные слезинки высохли, страхи улетучились.
Босиком ведь ходить нехорошо как-то, холодно. Приходится пока донашивать обувь старших братьев, а она и большая, и протерлась вся, да и не слишком удобная. А тут будут свои, новенькие.
Все плакали, а Галибай со спокойной душой проводил закручинившегося Мырзабая, с уверенностью, что атай скоро вернется с подарками.
...Подарок пришел. Через год. Во фронтовом треугольнике, который развернула мать, было сказано, что Хызыров Мырзабай пропал без вести...
Отцу моему, совсем еще мальчонке, ничего об этом не говорили. Но детская память цепкая, и Галибай не забывал про обещанные ботинки. Ждал, верил.
А в деревню тем временем начали возвращаться фронтовики. Сначала пришел один боец, потом другой... Их появление - это целое событие! И всем миром деревенские шли встречать долгожданных земляков. Пацаны смотрели на красноармейцев, ждали рассказов о сражениях, выстрелах, пушках. Однако дяди эти были уже не те. Не похожи они на тех мужиков, которых несколько лет назад провожали с плачем. Все почти с повязками, в бинтах, у некоторых не было руки либо ног, а кто-то и вовсе воротился обожженным, с изменившимся, изуродованным лицом. Но все равно их дети радовались. А еще то красовались перед дружками в солдатской пилотке, то гордо пробегали мимо с армейским котелком в руках, а то и хвастались ясным гвардейским значком, пылавшим на выцветшей рубахе. Это их папа подарок с войны привез...
Но Галибай не унывал. Говорил соседским ребятам, что его отец тоже скоро вернется да еще и ботинки привезет! Потом забывал об этом обещании, но как только в деревне появлялся очередной раненый, мальчик с тоской и огромной надеждой мечтал: вот-вот и папа откроет дверь. А время не стояло на месте, и он ждал отца уже с обидой, не понимая, почему же тот так долго не идет...
Немногие вернулись домой. И с десятка не наберется. А Галибай, устав от ожидания, крепко обиделся на отца: "Что ж ты не приехал?! Ты же обещал! И ботинки..."
...Деда моего Мырзабая несколько лет назад нашли. Он лежит вместе со своими товарищами - под Ленинградом, возле города с названием Кириши. Видно, хорошо воевал солдат, раз имя его написано на обелиске...
Что еще сказать? То, наверное, что так важно было бы моему деду: сын твой Галибай тебя простил. Он не в обиде. Про ботинки забудь. Спи спокойно.