Премьера рубрики: Уфа советская (1920-1930-е годы)

Увидеть и почувствовать вкус той жизни

Сегодня у нас премьера рубрики. Известный историк, археолог, краевед, филокартист Виталий Федоров начинает знакомить со своей уникальной коллекцией открыток, рассказывающих об Уфе 1920-1930-х годов. Этот отрезок времени остается в тени для коллекционеров, и совершенно незаслуженно, считает Виталий Кимович.
Читателям “Вечерки”, безусловно, памятны увлекательные статьи уфимского ученого на темы археологии, истории края, его маленькие сенсации, к которым приводит кропотливый труд исследователя. Мы подробно знакомили с самыми знаменитыми трудами Федорова - монографиями “Уфа и Башкирия на открытках начала ХХ века” и “Уфа старинная”, 2009 г. За эти книги автор получил престижную медаль “За выдающийся вклад в развитие коллекционного дела в России”. Филокартист , имеющий редкие и раритетные открытки, собирает их вот уже двадцать лет, и, вероятно, впереди нас ждет еще много открытий. А сегодня отправляемся в “Уфу советскую”...

Надежда ИГНАТЕНКО.

Интерес к истории родного города огромный. Выходят книги, статьи в газетах и журналах, множество передач на местном телевидении, интернет даёт невообразимое количество информации. Кажется, мы уже знаем историю каждого уфимского здания, вехи жизни каждого известного или сколько-нибудь заметного уфимца. Картинки старинной Уфы растиражированы сегодня в тысячах экземпляров, мы можем видеть их всюду - от календариков до огромных баннеров. Имена С.М. Прокудина-Горского, А.А. Зираха, О.Ф. Герман, Н.К. Блохина - фотографов и издателей, сохранивших облик нашего города, известны всем, кого интересует уфимская старина. Но вот незадача, в этом увлечении акценты почему-то смещены почти исключительно в сторону дореволюционной Уфы.
Уфа советская привлекает значительно меньше внимания. Отчасти это объяснимо. Еще живо поколение, заставшее город в годы военного лихолетья. Продолжают работать многие из тех, кто получил образование в 1950-1960-х годах. Те, чей цветущий возраст пришелся на 1970-1980-е, ностальгически вздыхают о “райской” жизни в “застойные” годы. Большинство из сегодняшних уфимцев сами являются творцами истории 1990-2000 годов. Но жизнь Уфы в период от революции 1917 года до начала Великой Отечественной войны, представляет собой в известном смысле “белое пятно”. Какой была тогда Уфа, как она менялась, строилась и разрушалась, что теряла и приобретала? Как выглядели тогда уфимцы, чем они жили, о чём думали, о чём мечтали? Кто теперь это знает? Наверное, только специалисты-историки да немногие краеведы. Этому есть вполне объективные причины.
Не так уж много дошло до нас источников о повседневной жизни города в те годы. Мало сохранилось мемуаров, скудны и полны официоза сообщения прессы. Но хуже всего дело обстоит с изобразительным рядом. Его просто нет или почти нет. После смерти в 1919 году Аполлония Зираха в фотографической истории города - зияющий провал на целое десятилетие. Единичные дошедшие до нас фото общей картины не меняют. Только с конца 1920-х годов появляются первые более или менее представительные изображения советской Уфы. И всё-таки их мало, на порядки меньше, чем дореволюционных, но тем они и ценнее. В нашей серии заметок мы постараемся пристально их рассмотреть. Чтобы не только увидеть, каким был наш город в период НЭПа и первых пятилеток, но и почувствовать вкус той жизни.
Но начнём наш рассказ с продолжением об Уфе советской всё-таки с Зираха.
Демонстрация 1 мая 1918 года
Это одна из последних фотографий Зираха и одна из первых фотографий советской Уфы. Поэтому стоит отнестись к ней с особенным вниманием и рассмотреть особенно тщательно. Тем более что этому способствует великолепное качество снимка. Размер фотографии невелик - всего 14х9см. Первое впечатление - здесь трудно что-либо разобрать, просто улица и очень много народа. Но сканирование с разрешением 3200 dpi “протирает” наши глаза. И сколько же здесь любопытных подробностей!
Это улица Центральная (ныне Ленина). Фотограф устроился над входом в Аксаковский народный дом (ныне театр оперы и балета). Еще не установлена балюстрада, и Зирах не рискует встать на самый край, из-за чего правый нижний угол снимка “съеден” крыльцом. Время съёмки - утро, западная часть улицы в тени (из-за чего “съеден” и левый нижний угол), восточная - сияет в лучах весеннего солнца. На самом переднем плане - высоченный столб, провода от него идут на четыре стороны, далее вдоль по улице - еще четыре столба.
Странная прихоть судьбы - в объектив Зираха попали почти исключительно здания, в которых до революции творилась изобразительная история Уфы. По счастью, вывески читаются великолепно! У правого края снимка - здание художественной фотографии “Модерн”, именно здесь А.В.Лангнером была подготовлена к изданию лучшая серия открыток с цветными видами Уфы. На заднем плане виден край высокого дощатого павильона со стеклянной крышей. На нем надпись: “С.Д. Богатов”, это владелец “Модерна” после Лангнера. Недавно выяснилось, что Богатов тоже издавал открытки с видами Уфы, к сожалению, пока малоизвестные.
Самое яркое белое одноэтажное здание в самом центре снимка - центральное отделение Книжного склада уфимского губернского земства. Книжный склад тоже издавал открытки с видами Уфы по негативам А.А. Зираха. Но не столько этим интересен для нас этот дом. Ведь это дом, где родился М.В. Нестеров, причем, по-видимому, лучшее из сохранившихся его изображений.
Сейчас на месте этих зданий - гостиница “Агидель”. Далее несколько сохранившихся до наших дней домов. Почти у самого левого края большой дом Поносова (ныне худграф БГПУ). На нем кусок обломанной (эхо революционных бурь?) вывески “... КАРСКIЙ ...ГАЗИНЪ” - аптекарский магазин Л.Я. Дворжеца, тоже издателя открыток с видами Уфы. Наконец, в самой глубине снимка - на пределе видимости глаза - крупная вывеска “ВИНОТОРГОВЛЯ” - это дом Н.К. Блохина, еще одного издателя открыток, причем крупнейшего. Что ж, немудрено, что до наших дней дошло такое невообразимое количество видов дореволюционной Уфы - только на одном небольшом участке улицы - резиденции пяти издателей. А ведь были еще Герман, Колмацкий, Макаров, братья Сенниковы...
Теперь обратим свой взгляд на людей. Демонстрация еще не началась. Все стоят. По обеим сторонам улицы взявшиеся за руки люди образуют “живые цепи”. С западной стороны солдаты, с восточной - дети, мальчишки, девчонки, некоторые совсем маленькие. За “цепями” - толпы зрителей. На проезжей части готовые двинуться по сигналу колонны демонстрантов. Все ждут, все устали. Большая белая с черными пятнами собака лежит под деревом, на ней приятно отдыхает взор. Сигнал должен дать находящийся во главе демонстрации человек на лошади - фуражка без кокарды, властное суровое лицо, весь “затянут в кожу” - тужурка, большие перчатки. Революционер, комиссар - кто бы это мог быть? Может быть, будущий герой Гражданской войны А.М. Чеверев?
Возглавляют колонну демонстрантов большевики - на огромном вымпеле хорошо читается “Да здравствует социализм! Уфимский комитет рос.соц. дем. раб. партии 19...”. К сожалению, не видны две последние цифры года. Плохо видны и лица большевиков, только два смотрят прямо в объектив - военный со знаменем в руках и штатский в элегантном костюме. Наверное, это тоже известные революционеры.
Далее - большая группа солдат под лозунгом “Защита демократической республики извне и внутри”. За солдатами - группа штатских лиц, из которых по меньшей мере четверо в изящных шляпах-канотье, у них лозунг “Пролетарии всех стран соединяйтесь! Да здравствует 1-е мая! Всеобщий еврейский рабочий союз БУНД”. Дальше тоже есть лозунги, к сожалению, нечитаемые.
Самым внимательным образом я рассматриваю демонстрантов и зрителей. Их лица, одежда видны великолепно. И вот моё впечатление. Праздник какой-то “непраздничный”. Мы-то помним, какие были демонстрации в наше время! А по художественным фильмам представляем и демонстрации первых лет революции - там вообще трубы, литавры, фонтанирующий энтузиазм, невыразимое словами воодушевление, знамёна, лозунги, будёновки, красные банты!
Сколько ни гляжу на уфимских демонстрантов 1918 года, ничего подобного не вижу. Лозунгов и флагов очень мало. Оркестра нет, только у одного солдата в руках нечто вроде большого бубна. Ни малейшего энтузиазма. Лица в основном усталые и напряженные, я бы сказал, выжидающие. Некоторые просто злые. Красный бант, кажется, только у одного мальчика. Военных очень много, но ни будёновок, ни кумачовых полос поперек папах, ни звёздочек на фуражках. Отлично видны стандартные овальные кокарды. У всех погоны, у одного аксельбант. По виду - самые настоящие “беляки”. Впрочем, для уфимцев Гражданская война еще не началась.
Очень много женщин, и все - в платках. Простоволосых ни одной, едва-едва нашёл двух совсем молодых, у которых хоть краешек волос из-под платка выбился. Некоторые укутаны - один нос торчит. Только четыре или пять в шляпках. Вообще “чистой” публики почти нет. В основном простонародье, хотя почти все в сапогах, только один в лаптях. Очень мало людей явного мусульманского обличья. Среди огромной массы народу высмотрел всего трёх курящих - один с трубкой, двое с папиросами.
Рассмотрим внимательно самую близкую к фотографу группу людей - по воле случая получился замечательный срез уфимского общества. Парень в круглой шапке, длинном бешмете, белых опорках и чёрных калошах - татарин или башкир, беседует с солдатом, сунувшим руки в карманы. К ним направляется еще один солдат. Дальше человек с внешностью типичного лабазника - чёрный картуз, окладистая борода, с палочкой, неприязненно смотрит прямо на фотографа. Спиной к нам стоит пожилая пара, немного уже грузные, но весьма элегантные в своих тёмных одеждах. Перед ними видим седого мужчину в фуражке - инженер или чиновник. Две кумушки-салопницы, одна с большой корзиной, у другой перекинуто через руку тяжелое покрывало с бахромой и вышивкой, ведут нескончаемую беседу. Девушка рядом с ними опустила голову, изнемогла от этого слововерчения. Усатый мужчина в пиджаке, жилетке, при галстуке, в лихо заломленной шляпе, выглядит единственным довольным жизнью среди всей этой массы народа. Он, может быть, выпил. Прямо перед ним - посасывает трубочку сосредоточенный мужичок с жиденькой бородкой, одетый в какую-то рванину. И тут же изящнейший господин с тросточкой, в мягкой светлой шляпе и тяжелом тёмном пальто. Молодой парень в фуражке, обернувшись, “сверлит” его тяжелым взглядом. Солдат, приоткрыв рот, смотрит прямо в объектив. Девушка рядом с ним прикрыла лицо рукой, заслоняясь от солнца. Пожалуй, только в этих двух лицах есть какое-то живое чувство.
Не хочу делать никаких выводов, никаких обобщений. Я не могу сказать, что понял этих людей, уфимцев 1918 года. Но я хотя бы просто увидел их, настоящих, непозирующих.