По волнам памяти

Наш сад и “чугунный зад”

“Наш сад” - громко сказано. Нашим, то есть ничьим, он стал после установления Советской власти. Тогда частные владения попросту превратили в общие. До революции этот сад принадлежал хозяину подворья. На его площади в пятнадцать соток росло десяток яблонь, кустились заросли малины, вишни и торна. В середине высилась беседка с круглым столиком и скамьей по кольцу. Калитку, ведущую в сад, охранял сторож, он же дворник. Посторонним туда входа не было.

С 1931 года в бывшем хозяйском дворе на месте конюшни встал жилой дом “Башжелдорстроя” для своих работников. А вскоре двор и сад огласились ребячьими голосами...
Калитка снята. Весной яблони и вишни по-прежнему устилали землю лепестками цветов. А летом дети налетали на яблони, жадно поедая незрелые плоды, от коих сводило набок скулы. Не хуже медведей они забирались в малинники и вкушали ягоды. Плети вьюнов и брионии оплели остатки забора. Родители детей под окнами своих квартир разбивали цветочные клумбы. Душистый табачок вечерами умиротворял советских граждан своим ароматом.
Самыми счастливыми обладателями “нашего сада” были мы, их дети. Там был простор для игры в войну и другие, не дворовые игры. Во дворе - мяч, лапта, городки, волейбол, прятки и “третий лишний”. В саду - качели, крокет, луночки и весьма большую популярность имела игра в “чугунный зад” (привожу приемлемое название).
Собирались все дворовые мальчишки, обязательно в головных уборах - кепках, шапочках, тюбетейках. Считались: “Ехал грека через реку...” или считали как-то иначе. Последний “мается”. Он садится на землю. На голову кладется первый головной убор, и все прыгают через сидящего. Если головной убор не сбит, кладут еще один. И так растет стопка шапочек на голове у сидящего. Но вот кто-то эту колонку развалил. Тут провинившегося наказывают. Его ставят на колени в наклонную позу, а того, кто сидел под шапками, берут за руки и за ноги, раскачивают и бьют попой о попу столько раз, сколько кепок или шапочек он уронил. Это не больно, но смешно. Все хохочут.
Но нужно обязательно вставать на колени. Один из играющих привстал на цыпочки и лишь руками уперся в землю. От удара он “клюнул” землю и расквасил нос. Ладно, земля у приствольного круга была рыхлая.
Из подвижных игр в саду еще играли в “луночки”. Все игроки в один ряд каблуками “выжимали” в земле луночки. Каждый - сам себе. Крайние игроки катали по луночкам мячик. Вот он в чью-то луночку вкатился. Все стремительно разбегались, а тот, кому в луночку мячик попал, кидал его в кого-нибудь из игроков. Если кого-то “ошкалил”, тому в луночку - камешек. Если промахнулся, камешек - себе. Так мячик катали до тех пор, пока у кого-то не набиралось десять камешков. Тогда - “расстрел”. Неудачника ставили “к стенке”. Каждый игравший с определенного места “стрелял” в него мячиком столько раз, сколько камешков не хватило ему до десятка. Это весьма больно, особенно если играли большие ребята. Терпи, но стой. Терпели, стояли. Помню один случай, когда из-под “расстрела” убежал Женька Глухов. Тогда с нами играли большие парни, а они бравировали своей силой и меткостью.
Качели и крокет у нас появились благодаря заботам моего отца, ставшего председателем ЖАКТа. Он купил крокет, вместе с нами сделал крокетную площадку и научил нас этой игре. Но это уже из категории культурных развлечений, к которым наши родители стремились приобщить своих детей.
Война смахнула наш сад. Вместо него появилось пятнадцать огородных участков, засаженных картошкой, из расклада на пятнадцать семей. Три военных сезона я обрабатывал наш участок, снимая превосходные урожаи... а потом была армия.
Вернувшись в 1950 году домой, я не обнаружил картофельных делянок. На месте бывшего “нашего сада” выстроен был двухэтажный жилой дом. Его заселили нефтяники и еще кто-то с ними.
Теперь нет и нашего двора. Его стерла девятиэтажная махина, а дом о двух этажах стоит. Я в нем побывал у одного из своих знакомых, и в памяти всплыли “наш сад”, качели, аромат душистого табачка и ребячьи игры в луночки и “чугунный зад”...