Судьбы людские

Фиктивный брак

Начало этой истории относится ко второй половине 80-х годов, когда прописаться в Москве без служебной надобности, подтвержденной партийной рекомендацией, было немыслимо, а Герман иначе как в столице не представлял своего будущего. Он был тщеславен, считал, что карьеру юриста можно построить только там, да и по отношению к жене и дочери вынашивал не менее грандиозные планы.

Дочь должна поступить в МГИМО - не зря же отлично учится в английской школе, а перед Эльвирой с ее филологическим образованием и склонностью к сочинительству раскрывал такой спектр возможностей, что могла закружиться голова. Однако Эля каждый раз задавала уйму вопросов самого реалистического толка, начиная от жилья, ибо на что можно выменять в Белокаменной их скромную однокомнатную квартиру, и кончая сакраментальным вопросом: кто нас там(!) ждет? Нельзя сказать, что ее конкретная разумность охлаждала пыл супруга, но он задумывался о способах осуществления своей грандиозной идеи. Связался с какими-то непонятными личностями, водил их по ресторанам и однажды пришел домой сияющий:
- Элюня, ура, выход найден!
И поведал о невероятной комбинации, которая привела ее в ужас. В Москве нашелся человек, готовый вступить в фиктивный брак и прописать у себя за вполне приемлемую сумму денег.
- Ну ты сошел с ума! - возмутилась Эльвира. - Хочешь развестись со мной после 16 лет, это же непостижимо! Как Иринка среагирует? И что скажешь родным, друзьям? Нет, я категорически против! Да и сама процедура развода...
- А уж это вообще смешно принимать во внимание. Беру на себя - в пять минут разведут. Элечка, родная моя, во имя нашей любви, во имя нашего и Иркиного завтра...
Наверное, не стоит долго рассказывать про ее сомнения, про его уговоры, а просто констатируем, что все задуманное Германом произошло. Он остался с дочерью, Эльвира переехала в столицу, в запущенную двухкомнатную квартиру, где одна комната теперь принадлежала ей, а во второй, почти не вылезая оттуда, жил жалкий замызганный тип без возраста, которого она едва разглядела, ставя в загсе свою подпись как его жена. Телефона в квартире не было, ей приходилось бегать на переговорный пункт, чтобы услышать родные голоса и успокоиться, что у мужа и дочки все в порядке. Работу получила в крупном издательстве, правда, пока корректорскую, которая устраивала тем, что можно было сидеть над рукописями дома. Надеялась, что со временем сумеет пристроить свои рассказы. Дома использовала любой свободный час, чтобы приводить квартиру в порядок, по крайней мере - кухню, совмещенные удобства и свою комнату.
Деньги после внесения энной суммы хозяину она экономила, а потому сама и белила, и красила, и клеила обои. Пару раз сталкивалась на кухне со своим фиктивщиком, как именовала его по телефону Герману, и тот безучастно кивал ей головой, она даже голоса его не слышала. Однажды, стоя на табуретке и все-таки не доставая до потолка, не сдержалась: “Вы мужчина или нет? Помогите же!” Он мгновенно поднялся, даже помог ей сойти вниз и наклеил обои ровно - по той формуле, как она им руководила. В другой раз просто постучала ему в дверь: “Хоть табурет подержите...”
- Зачем же? Я помогу, - прошелестел едва различимым шепотом. - Вы вообще можете меня привлечь.
Она не отказалась, и стены в их совмещенном узле белил фиктивщик, которого звали Ким Федорович. То, что он Ким, Эльвира помнила, а за отчеством пришлось доставать свидетельство о браке, когда пригласила его после покраски перекусить на кухне. Он вышел из своей норы в чистой рубашке - впервые увидела его в более-менее приличном облике.
Наутро Эльвира уехала сдавать готовую корректуру, а вернувшись не узнала доселе заваленные остатками ремонта прихожую и кухню. Все было вымыто, вычищено, пришлось на радостях пригласить героя пообедать. Она поразилась: он сбрил свою поросль на подбородке, став лет на десять моложе.
- Я хочу вам объяснить, - неожиданно заговорил фиктивщик своим хриплым полушепотом, - чтоб вы не думали, будто я какой-нибудь пьяница или уличный шлёндра...
Ее развеселила эта “шлёндра”, она улыбнулась: “Я ничего такого не думаю”. Хотела было сказать, что он вообще не занимает ее мысли, но остановилась своевременно; видно, ему надо было выговориться, с кем-то поделиться своей изломанной жизнью. В 52-м, когда 18-летним юнцом поступил на I курс МФТИ, его арестовали как антисоветчика за пару анекдотов в общежитии и отправили в лагерь, на лесоповал. Надорванный голос - это оттуда, от постоянной простуды на морозе. Повезло, что сразу после смерти Сталина освободили. Окончил институт, защитил диссертацию, работал в научно-исследовательском институте, женился. Но вот уже два года, как все пошло наперекосяк. Родственники жены уговорили уехать из страны, и как он ни сопротивлялся, начали оформлять документы. Их обоих тут же уволили с работы, а вскоре случилась беда - жена умерла в роддоме. Он остался один, отъезд отменил, но так и не смог нигде устроиться, перебивался то сторожем, то разнорабочим. Так что фиктивный брак явился ему, как некий передых в мытарствах, и он Эльвире благодарен.
- За что благодарить? - она смутилась. - Я просто решаю свои проблемы.
- Я не только деньги имею в виду, - развел он руками, - а так, за ваше появление.
Этим признанием он ввел ее в некоторое смятение. Ночью она долго не засыпала, перебирая в памяти весь этот разговор, и поймала себя на том, что не столько слова его приходят на ум, сколько робкая улыбка и глаза, когда он снял очки, - чистые и по-детски ясные.
- Хотите, я покажу вам Москву? - предложил Ким в воскресенье. И эта прогулка изменила ее взгляд на своего фиктивщика. Он столько знал и так интересно эти сведения излагал, причем с приятным юмором, что она устала смеяться. Позвал пообедать в ресторане, и она пошутила:
- Вы не боитесь быстро растратить свой финансовый запас?
- У меня появился шанс заиметь работу, - ответил серьезно.
Летом приехала Иринка, увенчанная золотой медалью, - поступать в МГИМО. Хотела поселиться в общежитии, но Ким Федорович вмешался:
- Почему не здесь? Вам же будет удобней.
Во время экзаменов приехал Герман, остановился в гостинице и первым делом спросил, когда Эля собирается разводиться с фиктивщиком. И она почему-то соврала, что не все еще устроилось с пропиской...
Конец повествования легко предугадать. Эльвира так и не развелась с Кимом. Вскоре наступили другие времена, и Герман переехал в столицу, поменяв свою однокомнатную на такую же, но в Подмосковье. Карьеру, о какой мечтал, не сделал, но устроился вполне благополучно. Долго был один, в конце концов женился, но дочери однажды признался, что так, как мама-предательница, никто его никогда не любил...