Сумка у порога

Коллеги тихо покидали офис, а Игорь Борисович все сидел за столом. Сосредоточенно уткнулся в компьютер, и, казалось, даже его прямая спина посылала флюиды: не мешайте, занят. Тихо щелкнул замок, и он остался один. Наконец-то! По экрану плыли вуалехвостые рыбки, неслись в бесконечность мириады звездочек.

Умная машина находилась в покое и ждала от своего хозяина очередной команды. Игорь Борисович машинально нажал на “завершение работы”, рыбки со звездами покорно исчезли. Вот бы и ему так же отключиться, не думать, отдыхать. Но его “программа” работала, не зная иной команды, кроме как “пуск”. Бог знает, кто ее, окаянную, запустил и как из нее выйти.
Домой идти не хотелось. Он давно признался себе, что дома - уютного, теплого, ждущего - нет. От него осталась только квартира. Жилплощадь, на которой они с женой и детьми совладельцы. Не более. На мгновение ему померещилось, что на экране появилась знакомая до тошноты картинка. Лариса, злая как всегда на весь мир, сражается с грязной посудой. Дочь в своей комнате терпит неравную схватку с математикой и одновременно набирает очки в “Острове сокровищ”. Время от времени перемирие на домашнем фронте нарушается, его девочки (Господи, как же давно он так не называл их!) покидают свое поле битвы, и начинается схватка на нейтральной территории. В коридоре или в одной из пяти комнат, которых уже мало для игрушек, безделушек, компьютерных прибамбасов.
- Берись за английский, тупица! Опять забыла? Играть в свои идиотские игрушки не забыла? Выкину в окно на фиг вместе с твоими дисками! У-у, гавриловская порода, упертая, вся в своего папашу!
- Да, я на папу похожа, поэтому и характер у меня лучше! - Настька защищается в меру своих подростковых сил. - Папа не кричит никогда!
- Потому что он с тобой вообще не разговаривает! - срывается на вопль жена.
- А с тобой и видеться не хочет, ужинает на работе, приходит поздно - ты уже спишь, как утром уходит - не видишь! - ловко отбивает удар девчонка, и атмосфера накаляется. Жена хватает выбивалку. Дальше как по отработанному сценарию: прибежит Ленька, старший, и привычно подставит под материны шлепки свое братское плечо. Он вдруг видит себя в прихожей. Никто не бежит навстречу, не целует у дверей, как раньше. “Посмотри на часы! - вопит Лариска. - Опять у нее был? Завтра точно твою сумку с вещами за дверь выставлю!”. “Мам, сколько сумок надо будет, у него только костюмов десяток! - “гавриловская порода” при отце чувствует себя в полной безопасности. “Убирается пусть в чем был!” - несется из кухни. Игорь тряхнул головой, избавляясь от наваждения. Жалко детей. Жалко себя. Жалко где-то там, в глубине души, где еще не все умерло, скандальную Лариску. Хотя ему что? В любую минуту он может снять приличную “однушку”, поселить в ней одну из своих, по выражению жены, “женщин на стороне” и жить припеваючи, возмещая пострадавшей стороне материальный вред. Он так и поступил некоторое время назад. Но комфортно было только с полгода. Начались “взаимные претензии сторон”.
Игорь был до мозга костей адвокатом, и размышления о своей жизни ему было проще облекать в привычные профессиональные термины - не так больно. Претензии сторон относились с двух сторон к нему одному и в сути своей сводились к одному: определяйся, делай что-нибудь. На языке жены это означало: брось дурить и возвращайся. Любовница требовала: разводись. И чем чаще эти претензии озвучивались, тем меньше хотелось что-то делать. Сидеть и щелкать клавишами, шаря без надобности в интернете, лишь бы оттянуть свой приход домой. Лишь бы не мучить себя вопросом: когда и как его заботливая, понимающая, самоотверженная жена превратилась в злую, нервную и порой отвратительную особу? Ее ответ он знает заранее: “Ты себя спроси!”.
Жизнь свою они начинали не с нуля. На прочном фундаменте строили общий дом. Оба с образованием, не слишком зависимы от родителей. И даже каждый со своей, пусть и скромной, жилплощадью. Жена - учительница, воспитанная, как сказала бы его бабушка, “взята из хорошего дома”. Ребенок родился - красавчик, тесть подарил машину, в перспективе им доставался и дом за городом. Игорю завидовали. И Ларисе тоже. Во времена, когда подруги месяцами не видели зарплаты, они покупали новую мебель, ездили к морю и вообще ни в чем не нуждались. Он обеспечивал. Был добытчиком в лучшем понимании этого слова. Но и себе не отказывал в прихотях, вернее, в одной. Игорь пил. В одиночку и помногу. И часто. Скрывали, покрывали, работа до поры не страдала. Страдала жена, замученная раздвоением не только его, но уже и своей личности. Уставала от деланного веселья, натянутой улыбки. Уставала от успокоений матери: ладно хоть не дерется, деньги приносит. Так просуществовали они шесть лет.
Надо было развестись, чтобы начать новую жизнь. Лариса ушла к родителям, а он отправился в лучшую клинику. Вернулся через полгода другим человеком. Помирились и снова расписались. Родилась дочь. Можно было вздохнуть с облегчением. Но... “Лучше бы он пил”, - выдала как-то Лариса. - “Да ты что! - возмутились подруги. - Он же совсем изменился!”. - “Вот именно”, - подтверждала она. Куда делся ее Игореша, компанейский, иногда смешной, иногда беспомощный, как дитя? В их доме поселился кто-то другой: расчетливый, прижимистый, эгоистичный, скупой на ласковое слово даже для детей. Весь в упреках и претензиях. “Я не в студенческом общежитии живу, чтобы покупные пельмени есть!” и тому подобное. Но и Лариса была уже далеко не та девочка из хорошего дома. Годы работы в школе, а в основном борьбы с пагубной страстью мужа, сделали свое дело. Словно ушла из дома прежняя - смешливая, с легким характером - Лара, а стала жить в квартире озлобленная и нервная крыса-Лариса. Он не умел любить ее такую. Стоило ему измениться, как наружу словно полезли все ее “острые углы”, которых раньше не замечал. “Суп сегодня жирноват, вредно. Холестерина много”, - спокойно мог заметить он. - “Когда водку пил, ты что-то про холестерин не думал”, - жена заводилась с пол-оборота. В дебаты не вступала - просто тарелка с супом летела на пол. Лучше бы пил, в самом деле. “Мне надоели твои упреки. Сколько лет прошло!” - не выдерживал он. Ответ был стандартный: надоело - вот тебе Бог, а вот порог. Замкнутый круг. Маленькие отдушины - ни к чему не обязывающие романы. Поездки за границу с любовницами, отношения с которыми он в последнее время не скрывал. И вот такая канитель уже восьмой год. Чувство вины перед семьей он заглушал, угождая детям во всем. Правда, в главном им обоими родителями было отказано - в душевном тепле. Дочь и сын росли недружными, с матерью были неласковы. А недавно после очередной семейной разборки сын собрал свою сумку и ушел на неделю неизвестно куда. Того гляди и младшая упакует свой рюкзачок. Чтобы этого не случилось, вчера он собрал свою сумку. Решающий день был сегодня. Вот только как решиться. Сумка уже у порога, а на душе...
...Телефонный звонок вернул Игоря Борисовича в реальность. Звонила дочь. Почему-то стояла у дверей его офиса. Он быстро оделся. Как давно они не гуляли пешком! Решил: хороший момент для взрослого разговора с Настасьей.
Отец говорил, дочь кивала в ответ, как ему показалось, машинально. “Мы с мамой уже давно смотрим в разные стороны, это ненормально, надо что-то делать!” - он торопился, сбивался с мысли. “Не надо, пап, сам сейчас все поймешь”, - сказала у самого порога. У дверей стояла собранная дорожная сумка. Дома были две одинаковые - купили в хорошие времена в Турции. Тогда они еще ничего не делили на твое и мое: ни деньги, ни квартиру, ни жизнь. Ни тем более сумки. Теперь Игорь все понял: сбылось, вот Бог, вот порог. Хотел, не заходя, взять сумку и тихо закрыть за собой дверь. Но вышла Лариса, почему-то в шубе, в сапогах. “Пойдем, проводишь”, - бросила как бы между прочим и крепко обняла дочь. Он, ничего не понимая, сел вместе с ней в такси (машина, оказывается, уже ждала). Ехали молча. Игорь перебирал варианты: к подруге, на вокзал, в аэропорт?.. Притормозили у онкоцентра. “Мне сюда”, - сказала жена. - “Зачем?”. Глупый его вопрос остался без ответа. Да и что говорить. Слишком долго они смотрели в разные стороны.
...Игорь приехал в пустую квартиру. Было странно, что никто не ругается. Не гремит тарелками, не хлопает дверью. У порога его комнаты стояла собранная и не нужная теперь сумка...