Память

Пусть появится имя на обелиске!

День Неизвестного солдата. Хорошо, что в календаре появился такой день. Хорошо для молодежи, для страны, для истории. Только вот до конца ли мы честны? Были ли честны тогда, давно, записав их в неизвестные и сейчас отмечая эту дату? А ведь подумать: как так неизвестный? Как он стал им, неизвестным? Что это такое вообще - "безвестие"? Вот лежит он передо мной в оплывшей ячейке, листвой и песочком засыпанный, ноги к подбородку поджав - Человек! И я-то понимаю, что всё есть у него: имя, отчество, фамилия, дата рождения и дата смерти. И знают все это где-то далеко там, высоко, и он знает. И ждали, и, может, до сих пор ждут где-то его. А просто я, бестолковый, не могу у него имени спросить и "соплю" черную в медальоне, от записки оставшуюся, прочитать. Не могу с глубинами космоса связаться и имя его великое востребовать. Но могу понять и осознать, что даже для меня он не неизвестный. Вот он передо мной.
Как же? Это же не черная дыра в ржавой каске на меня провалами глаз поглядывает. Не неизвестные они - забытые! Кем-то когда-то забытые! Да, забытые тогда, на поле боя оставленные, непохороненные и похороненные. Забытые, а после тракторами на полях запаханные. Сейчас забытые правнуками, которым и не шибко их далекие пращуры интересны. Да, забытые. Ведь кто-то же винтовочку у него тогда забрал? Да, может, и не прошел тот далеко, и рядом упал, но кто-то же след его земной видел? Ведь пер тракторист, быть может, слезами умываясь, но разнес плугом их кости по полям, с перегноем мешая. Тогда им имя придумали - "неизвестный солдат", проще так было. Так тогда удобнее было. Дел много других навалилось. Но и дальше мало что изменилось.
Поспрашивали мы бабушек-дедушек, где и кто у нас на войне сгинул, услышали их скорбное "пропал без вести" и успокоились. А записочка в медальоне в это время в ту черную соплю и превращалась, когда десятки, позже сотни сумасшедших по лесам бродить начали, своих и чужих выискивая. Те, кто не забыл и забыть не хотел. И ведь находили - и своих, и чужих. Сотнями, тысячами хоронили. Только вот двери архивов и кабинетов перед ними тогда закрыты были строжайшей тайной и политической волей. Так и хоронили, как могли, под счет. Сейчас все по-другому: иди, читай, ищи. Вроде как в лесах и на полях народу прибавилось. А опять как-то недоделано получается.
Вот стоит передо мной среди траншей и воронок, снегом присыпанных, обелиск простенький, и надпись незабвенная: «Вечная память погибшим защитникам Отечества», и дальше - воинам такого-то стрелкового полка. А кто там? Сотни там: Иванов, Петров, Семенов, Рустамов и Алишеров. И есть у них по всей стране тысячи внуков, правнуков, племянников внучатых и невесток. А памятничек-то покосился совсем, и тропа к нему заросла. Так что ж они - неизвестные? Да нет же, забытые они солдаты. И ведь памятничков таких по стране тысячи, и неизвестными их уже мы делаем. Все на власть и «сумасшедших», что по лесам бродят, надеемся. То денег, то времени нет поискать, найти пусть хоть район, область, фронт, где погиб, пропал родной человек, приехать, найти могилу братскую, поклониться да детям своим передать, чтоб кланялись.
А вот у солдатика, что в жижице болотной землю обнял, руки раскинув, и записочка в футлярчике бакелитовом сохранилась. Написали люди неравнодушные адресок заветный, и полетела весть радостная, а там вопрос недоуменный: «И что? Не знаем мы. Да, брат был у бабушки, пропал на войне. Но бабушка-то померла давно, а он, бестолочь, все по каким-то стройкам до войны катался, семьей не обзавелся. А мы и знать не знаем. Зачем нам это?» И еще одна циферка на могилке изменилась, и ухнуло имя Сергей Петровича Иванова в черную дыру, "Неизвестный солдат" называемую.
Какой же он неизвестный? Преданный он теперь. Преданный и забытый. За неизвестность мы - потомки – отвечаем, а дальше наши внуки отвечать будут. Неизвестности не бывает в принципе, не живет и не умирает человек без имени. Забывают о нем - это да! Потому радуют меня портретики маленькие, самодельные на братских могилах появляющиеся. Вот же они, вижу глаза их - нет тут неизвестных.
Радует, что больше и больше в самых отдаленных местах таких портретиков появляется. А те, кто без имени под пирамидками и по болотам и воронкам обретается, те не неизвестные, они забытые. Не вспомнили про них, не пришло время, наверное, не пришли к ним и имени не назвали. И не кто-то это сделать должен, а тот в семье, кому небезразлично, кто помнить решил и вернуть из забытых. Неизвестный - это в масштабах страны, наверное, допустимо. А в масштабах личной своей совести, каждого лично, не может этого быть, мы же близких своих ушедших неизвестными не считаем? А солдаты, они же тоже чьи-то близкие. В масштабе себя одного, любимого, в масштабе своей семьи - тут или преданные, или забытые, или навечно почитаемые, но не просто на словах, красиво, а делами своими.