Житейские подробности

Без спросу лезут в голову обрывки каких-то далеких событий, звучат знакомые голоса. Добро, если вспоминается нечто существенное, связанное с важной датой или историческим фактом. А если сугубо тебя касаемое, может никому и не интересное? В таком случае ссылаешься на читателя – а вдруг кого-то затронет, кому-то пригодится. В общем-то все, что происходило или происходит, это всегда пусть маленький, но жизненный опыт.

Чёрное белым, белое чёрным

Говорят, что разные люди с возрастом по-разному меняются: одни какими были чуть ли не в детском саду, такими почти выглядят к старости, а других вообще не узнать – будто тебе не знакомый человек. В 1942 году, когда я пошла в школу, мы единственный учебный год учились вместе – девочки и мальчики, а все последующие классы моей десятилетки уже делились на мужские и женские. В нашем 1 «А» была такая парочка – Алла Тонконогова и Вова Толстопятов. У Вовы внешность сразу вызывала улыбку: кнопочкой нос, с ямочкой подбородок, короткие волосы торчком, круглые, как у кота, глаза, а темный костюм его, сшитый по-взрослому, дополняли ярко-красные ботинки. Много лет спустя, может через 30, я впервые после нашего совместного учения встретила Вову, взрослого, толстенького, на улице, и, верите ли, он выглядел точно так же, как ребенком – не хватало только красных ботинок...
Зато два противоположных эпизода до сих пор заливают щеки румянцем неловкости. В 1982 году наш курс филфака Горьковского университета отмечал 25-летие окончания. Съехались из дальних и ближних городов и весей, встречались в ресторане «Москва». На вешалку очередь – еще прохладно, начало мая. Но наших никого пока не видно. Оглядываюсь ежеминутно – нет, никого. Голос прямо у моего уха: «А ведь ты меня не признаешь...» Высокая женщина, черноволосая, с короткой стрижкой, смотрит с улыбчивым прищуром. Бровью повела: «Господи, Валька Суханова!» И боюсь признаться, начинаю лепетать: мол, узнала, но решила пошутить. Потом рукой махнула: «Ты же русая была, с длинной косой. Спасибо, хоть брови свои остались, домиком». Мы на I курс пришли вдвоем со школьной подругой Галей, а Валя – с подругой Диной по общежитию, где заселились еще до 1 сентября, и мы как-то сразу подружились четверкой. Так что не узнать очень близкого друга – мы даже изредка переписывались – было стыдно.
А второй раз, уже в Уфе, я не узнала тоже дорогую для меня бывшую сослуживицу по «Вечерке». Я ее, правда, давненько не видела, но в прошлом с ней много было связано. Скажу только, что шла она с подругой, с которой мы вдвоем разговаривали, а Валя (тоже Валя!), абсолютно на прежнюю не похожая, молча слушала, а потом как-то грустно спросила: «Алла Анатольевна, неужели меня не узнать?»

С младых ногтей

Прожив немало лет на свете, я убедилась в том, что призвание чаще всего проявляется уже с очень раннего детского возраста. Опять хочу вернуться в свой 1 «А» класс. Алла Тонконогова – хрупкая тоненькая девчушка, бегала в библиотеку Дворца пионеров, в кружок «Новая книга», где изучали свежие издания, писали на них самостоятельные рецензии (!), а затем выступали с этими анонсам детских книжек перед полным зрительным залом. Так ведь Алла стала филологом, научным работником.
Мой приятель Эрик Борисов заявил о себе как о художнике. Мы знали друг друга еще до того, как встретились в одном классе: наши мамы вместе работали, мы виделись на общих елках, утренниках. Мы вместе решили выпускать стенгазету под названием «Первоклассники». Никто нас не уполномачивал, мы сами надумали, потому что он любил рисовать, а я сочинять. Вот и выросли из нас художник и писатель. Хотя наша учительница Софья Михайловна придумала обоим совсем другие обязанности: мне – проверять чистоту рук и волос, что в войну было актуально, а Эрке – следить, есть ли чернила на каждой парте. Это было скучно. И мне все, что хоть как-то связано с медициной, сангигиеной, вообще противопоказано – еще с той далекой роли санитарки. Так что мы состоялись с Эриком – вопреки.
И еще: девочка Эльвира в нашем классе всегда тащила на учительский стол какие-­то корешочки, стебелечки. Помню, нисколько не удивилась, когда на I курсе увидела в соседнем коридоре ее на биофаке.

Любите ли вы театр?

Подрастал сын или уже внуки, всякий раз вставал вопрос: когда впервые вести ребенка в театр? Начинать с театра кукол или с дневной сказки в драматическом? Сыну, помнится, преподнесла лучшую на свете сказку из сказок – «Аленький цветочек». Подготовила ребенка к восприятию живых артистов. Смотрел трехлетний зритель с интересом, пока не появилось перед красавицей страшное чудовище. И тут он задал такой плач на весь театр, что пришлось его схватить в охапку и еще долго успокаивать - без возврата в зрительный зал.
Соседка, с которой мы обменивались новостями из детства внуков, как-то делилась реакцией четырехлетних близнецов на кукольную сказку о теремке. Один улыбался и реагировал вместе со всей публикой, другой вслух ратовал за дружбу и справедливость.
Не помню, кого из своих деток в 9 лет повела впервые на оперу, но оказалось рано – ребенок музыкальный спектакль не принял, заявил, что это искусство устарело. И только к 8-му классу, попав в каникулы в Большой театр, оценил, что такое настоящее мастерство постановщиков и исполнителей.
Если сегодня меня спросят, каков же ответ на извечный вопрос о приобщении к искусству, особенно к театру, я, уже дважды прабабушка, ничего определенного так и не знаю. Дело сугубо индивидуальное: какой характер у дочки, сына, какие привычки, интересы... Думайте сами, решайте сами. Чужой опыт учтем, держим в уме, но будем творить свой собственный. Драгоценный семейный опыт, состоящий из личных проб, ошибок и маленьких побед.