Я тогда не чувствовал страха

Когда началась война, мне было пять лет. Мы жили в Рыбинске, отец работал на авиационном предприятии, а мама была домохозяйкой. Запомнил, что окна наши заклеили крест-накрест полосками бумаги. Правда, я тогда не понимал, для чего это сделали. Еще помню, как мы бежали в бомбоубежище, когда объявляли воздушную тревогу.
А бомбили город часто...

Позже мы с мамой переехали в деревню, под Рыбинск. Однажды, когда шли по полю, услышали гул немецких самолетов. Хорошо, что рядом был кустарник. Мама толкнула меня под куст и сама туда прыгнула. Буквально рядом с нами прошла пулеметная очередь. Немцам было безразлично, по кому стрелять, будь то женщина или ребенок. Странно, но тогда я страха не испытал, наверное, не все еще осознавал, но эпизод этот запомнил на всю жизнь.
Потом мы эвакуировались на пароходе. В грузовой части лежали автомобильные покрышки, их перевозили в Уфу. До сих пор ощущаю запах новой резины. В Уфе мы сначала устроились в Нижегородке, пережили сильное наводнение. А потом от Моторного завода, где работал отец, нам выделили комнату в общей квартире в Черниковке. Вещи перевозили зимой, в метель. Когда пересекали железнодорожный переезд, машина вдруг заглохла. А тут, как назло, шел паровоз, и родители разволновались, начали раскачивать машину и едва успели ее убрать.
В конце войны в Черниковке было много военнопленных, позже узнал, что их руками построен кинотеатр "Победа". Обратите внимание на архитектуру, все было очень добротно сделано. Немцы будто бы старались искупить свою вину.
Я смотрел документальный фильм о войне и видел, как фашисты расстреливали мирных жителей, в том числе и детей. Тогда я, все еще ребенок, не то чтобы испытал страх, но был потрясен: как можно убивать? Под впечатлением фильма и пленных воспринимал по-другому. Была настороженность, а вот ненависти не чувствовал. Мама меня всегда учила, что против зла надо творить добро. Однажды к нам постучался немец и попросил иголку с ниткой, ему надо было зашить куртку. Мама его не прогнала, дала и нитки, и иголку.
Когда немцы ходили еще под конвоем, мы, ребята, бросали им хлеб, картошку, хотя и сами недоедали. Из того времени я вынес понимание того, что жизнь сложна. Во мне не возникла ответная жестокость.