Возраст сирени

У каждого человека свои ассоциации, связанные с родным городом. У одних это море или обилие зелени, у других величественные горы или уютные улочки со старинными особняками. Для меня Уфа остается в памяти городом цветущей сирени.
В 50-60-е годы, когда тротуары скрывались в тени деревьев, а автомобильные дороги в основном были двухполосными, Уфа казалась тихим провинциальным городом. Особенно мне нравились парки! Их отличала компактность своеобразных зеленых уголков с небольшим фонтанчиком, скульптурой или цветущей клумбой, в окружении скамеек. Иногда такой закуток имел узкую песчаную дорожку вокруг огромного вазона с дивно пахнущими цветами или стендом со свежими газетами. Непременным украшением уфимских парков были акация, жасмин и сирень. Вечерами, когда там играл духовой оркестр, эти пьянящие ароматы словно усиливались от звуков старинных вальсов и танго.
На улице Пушкина, недалеко от сада имени Луначарского (ныне Сад имени Сергея Аксакова), жила наша родственница - Ольга Кирилловна Ветошникова. Она приходилась двоюродной сестрой моей бабушки по отцовской линии. Родилась она в Казани, училась в Петербурге, а после окончания Смольного института приехала в Уфу. Ее супруг скончался вскоре после войны в 1946 году. Детей у них не было, поэтому основное внимание было направлено на меня.
В начале 60-х я пошла в школу. На воскресенье с родителями мы приезжали к тете Оле в ее слегка покосившийся от времени деревянный дом. На веранде стоял овальный обеденный стол с большим самоваром, пахло сдобой и яблоками - осенью или сиренью - весной. Именно сирень пробуждает мои воспоминания о тете Оле, об Уфе моего детства.
Весной, когда на веранде было еще прохладно, мне на стул клали подушку. После чая я открывала альбом со старинными фотографиями, где находила знакомые лица, и узнавала от хозяйки интересные истории из их биографий. Став постарше, я уже самостоятельно приезжала к тете Оле, и мы с ней гуляли по старым улицам, спускаясь к Белой, к пароходной пристани или отправлялись в сад Луначарского. В саду у нас была любимая скамейка возле фонтанчика, где мы сидели, ели мороженое и разговаривали обо всем на свете. Помню, как мимо нас пробежала стайка девушек в светлых платьях с портфелями в руках. «Студенточки! Все впереди! - тетя Оля грустно улыбнулась. - Самая лучшая пора: возраст сирени». - «Как это: возраст сирени?!» - удивилась я. - «А вот так… С восемнадцати и лет до двадцати пяти – возраст сирени. А потом возраст пионов и так далее». - «А у меня какой?» - «Ты еще маленькая… До четырнадцати лет - возраст одуванчиков».
В жаркие дни мы с тетей Олей брали напрокат лодку и катались по озеру. В те годы кусты сирени и акации представляли собой настоящие заросли, ивы своими ветвями склонялись к воде и давали спасительную от солнца тень. Было забавно наблюдать, как загорелая тетя Оля ловко управлялась с веслами. Ее седые волосы выбивались из-под соломенной шляпки, лицо светилось озорной улыбкой, глаза блестели. А ведь было тетушке далеко за семьдесят!
Изредка мы прятались под ветвями и, сложив весла, замирали, слушая шелест листьев, жужжание пчел, наслаждаясь пением птиц и запахами лета. Сад казался загадочной планетой, в которой находились отдельные острова: библиотека, ресторан, красивый летний театр, озеро... Уперев локти в колени, тетя Оля приглушенным голосом читала стихи. Чаще всего это были строки ее любимого Фета или Баратынского:
Есть милая страна,
есть угол на земле,
Куда, где б ни были:
средь буйственного стана,
В садах Армидиных,
на быстром корабле,
Браздящим весело
равнины океана,
Всегда уносимся мы
думою своей…
Тетя Оля ушла из жизни в 1974 году, когда я едва вступила в «возраст сирени». Была осень. Несколько дней шли дожди. Отцветали последние астры.


НА СНИМКАХ: Ольга Ветошникова, 1911 год; на озере в саду имени Луначарского, 60-е годы.