Точка зрения

Когда Рабинович работает над новым спектаклем, то подходить к нему нельзя. Михаил Исакович настолько поглощен своим замыслом, что никого из посторонних не замечает и болезненно реагирует на вторжение извне. Я не раз слышала фразу чиновников от культуры по поводу того или иного театра: «У них не интересно, потому что ничего не происходит…»
А что должно происходить, господа?! И что может быть важнее рождения нового спектакля? Театр не увеселительное заведение. В противном случае – вам лучше в мюзик-холл. А стационарный театр с большой историей и сложившимися традициями (а не, скажем, Гоголь-центр), не сочтите за пафос, - это оплот нравственности и хранитель основ культуры. Сколько лет ему пророчат уничтожение – под давлением сначала кино, затем телевидения, а сейчас – интернета, а он жил, жив и будет жить, продолжая собирать в свои залы все новых и новых зрителей…
Безусловно, есть театры, визит в которые может принести ужасное разочарование. Но это не про Государственный академический русский драматический театр Республики Башкортостан, вступающий ныне в свой сто пятьдесят восьмой сезон. И к этому событию ГАРДТ РБ готовит для зрителя очередную премьеру. На сей раз художественный руководитель театра остановил свой выбор на пьесе Алексея Казанцева «Старый дом».
…Я сижу на прогоне в темном зале и чувствую, как невероятная тоска сжимает мне сердце, потому что Рабинович ставит спектакль о том, что все сбылось и не сбылось в жизни двух молодых людей, выросших под сводами дома, чьи половицы скрипели под ногами Льва Николаевича Толстого, дома, пережившего НЭП, не одну войну и послевоенную разруху. Под сводами этого для кого-то родного муравейника, объединившего таких разных, таких несхожих по достатку, уровню культуры и темпераменту людей, катастрофически несчастных и в силу, быть может, именно этого надругавшихся, уничтоживших зарождающееся счастье спасающихся от одиночества друг в друге девочке и мальчике, не сумевших сохранить только-только расправляющего свои крылышки птенца – говорю о чувстве любви… Мальчик по воле автора носит фамилию Крылов, но Творец отказал ему в чувстве полета, крылья Олега оказались очень и очень некрепкими, и он теряет свою возлюбленную…
На двенадцать лет молодые люди исчезают из поля зрения друг друга, чтобы в один из дней встретиться возле старого дома, у входа в который продолжает ждать обоих их брошенное, поруганное счастье. Но ничего не может сбыться в этой пронзительной истории, как бы на то ни надеялся зритель: двое молодых людей, которые так и не смогли согреться за эти годы, расходятся, понимая всю тщетность попыток старого дома, не сумевшего вновь соединить их…
Почему-то я не удивлена выбором Михаила Исаковича, потому что это – абсолютно его тема. Он всегда очень тонко чувствует сюжет, в котором все много и горячо говорят, но никто не слышит друг друга, когда слово теряет свой вес и первородный смысл, когда предательство прячется под личиной нравственного человека и люди почему-то с большой охотой отзываются на его морализаторство, в зародыше уничтожая проявление истинной чистоты…
Пусть это кому-то покажется нелепым, но я думаю, что Рабинович, выбрав совсем не новую пьесу Казанцева, первое действие которой относится к середине шестидесятых годов, думал о том, что я обозначила в самом начале разговора. Нет, не конкретно о стационарном театре, конечно, а о том, сколь нравственно деградировали те, кто некогда вырос в таких вот старых домах, где жизнь была приближена к условиям коммуналки. О том, что жильцы таких вот развалюх, коих по России великое множество – есть они и в Москве, и в Казани, и в нашей Уфе, и в Стерлитамаке я видела подобные, и в Бирске, - переехав в современные высотки, внутренне не изменились, оставшись все такими же пустыми, в чем-то даже ничтожными, мыслящими мелко и на окружающее смотрящими лишь на уровне обытовленного мышления. Вот тут можно сказать, что подобное очень и очень сродни иным театрам, а также ведомствам, скажем, этими театрами в силу различных обстоятельств руководящими… Не так давно в рамках одной из лабораторий, посвященной вопросам современной драматургии, некий гуру, до потери разума нравящийся молодым режиссерам, могу, вспомнив Грибоедова, даже позволить себе цитату на его предмет: «Французик из Бордо, надсаживая грудь, собрал вокруг себя род веча…» Так вот этот новый Мессия, некогда, в силу вполне банальных причин, не справившийся с руководством доверенного ему коллектива, поливал грязью все уфимские театры, происходящее в которых считает отстоем, и, честное слово, не рискну далее приводить все сказанное им… Мне очень симпатичны многие молодые режиссеры, не нашедшие пока своей постоянной гавани… Некоторые из них очень активны и не ждут милостей от природы, смело торя себе дорогу и пытаясь освоить какие-то сценические пространства, создавая негосударственные театры, вплоть до уличных, примером чему, допустим, служит фестиваль «Айда!». Другие пребывают в унынии и озлоблены на руководителей стационарных театров, якобы не замечающих их способностей и стараний… Это очень спорный вопрос, поскольку никто ничего не преподносит и не преподнесет вчерашним школярам на тарелочке с голубой каемочкой. Когда-то я обращалась в Министерство культуры РБ с предложением дать этим ребятам возможность провести свой фестиваль и серьезно, вдумчиво оценить, чего они на самом деле стоят. А по итогам делать какие-то выводы и думать, чем и как им помочь. Меня вежливо выслушали, покивали и, похоже, отправили про себя по известному адресу… Самой настойчивой оказалась Настя Гайнанова, директор Театра в гриме De Bufo, добившись проведения своего феста. Ну а дальше что? Судьбой этой «бродячей труппы» Минкульт, похоже, так и не заинтересовался…
Так вот, возвращаясь к Михаилу Рабиновичу, я хочу напомнить, что забойщиками такого рода лабораторий современной драматургии и режиссуры стали именно Михаил Исакович и его помощники из Русского академического. Минкульт тогда, выслушав восторженное мнение приезжих критиков, повелел: «В каждый театр – по лаборатории!», боюсь, не понимая сути процесса и того, что лаборатория сверху не может быть спущена, она должна вызреть изнутри, театр должен быть уверен в ее необходимости. Так вот, части режиссеров, которым ГАРДТ предложил поучаствовать в этих «штудиях» наравне с приглашенными постановщиками, было, на мой взгляд, лень заниматься этой работой, им не нравился предложенный материал, своими поисками они тоже не сильно озадачивались и еще, как я выяснила, испытывали некий дискомфорт от несвободы, мол, им все время напоминали о сроках и подгоняли… А как вы хотели, господа? Стационарный театр – это своего рода завод, с существующим расписанием, обязательствами и планом… Кстати, многие из молодых режиссеров по итогам этих «лаб» получили право постановки в ГАРДТ и вполне успешно разрешились от «бремени». Достаточно сказать, что спектакль молодого петербуржца Антона Свита «Смерть Тарелкина» по пьесе Сухово-Кобылина, о чем на этой полосе говорится выше, только что произвел фурор в Самаре, на фестивале «Волга театральная»! Вот вам и ответ, милостивые государи и милостивые государыни. И пусть хоть кто-нибудь мне скажет, что Сухово-Кобылин – драматург не современный. Каждое слово Александра Васильевича словно из гаубицы бьет в сегодняшний день.
Вот и Рабинович, несмотря на свою любовь к некоторым ностальгическим вещам, человек – абсолютно современный, настоящий хозяин, дипломат и руководитель, не умеющий заискивать, а, напротив, умеющий с чувством собственного достоинства и абсолютно на равных разговаривать с людьми, облеченными властью. Ведь слово «власть», будь ты даже главой министерства, не есть синоним таких слов, как «образование» и «культурный багаж».
Мне кажется, художественный руководитель Русского академического театра Михаил Рабинович – из числа тех крупных творческих личностей, которых мы почитаем как столпы отечественной культуры, российского искусства. Его знают и ценят практически в каждом российском театре, он гостеприимный, широкой души человек и хозяин, под приглядом которого ГАРДТ долгие годы развивается и процветает. Он всегда даст умный, взвешенный комментарий, дельный совет. А то, что он защищает Русский театр Башкортостана, который строил и берег долгие годы и продолжает его беречь от выплескивания на сцену ненормативной лексики и беспричинной демонстрации причинных мест, то это его право. И мы должны относиться к такому диктату с уважением.
Кто-то, наверное, назовет меня апологетом Михаила Рабиновича… Что ж, если так, то мне это даже лестно. Увидимся в Русском театре, господа! Открытие сезона – 4 октября.