Общий дом для каждого скитальца…

В Государственном академическом русском драматическом театре Республики Башкортостан, не так давно открывшем свой сто шестидесятый сезон, 15 и 16 октября прошла премьера спектакля «Старший сын», поставленного режиссером Иваном Миневцевым по пьесе Александра Вампилова.

Что касается самого постановщика, то коротко скажу для читателя: Иван Миневцев окончил режиссерский факультет ГИТИСа в 2016 году (мастерская Евгения Каменьковича и Дмитрия Крымова). В его «послужном списке» постановка спектаклей в Санкт-Петербурге, Ростове, Иркутске, Бишкеке; а также ряд премий; в свое время он был удостоен «стипендии Анатолия Эфроса», учрежденной фондом Эфроса и театром Et Cetera. Ныне – главный режиссер Челябинского Молодежного театра.
Не знаю, как шла работа в ГАРДТ над этой пьесой, имеющей огромное количество сценических воплощений по всей стране, в том числе и в Башкортостане. Увы, не смогла побывать на репетициях… Скажу больше: любая попытка обратиться к этому материалу сталкивается в первую очередь с безапелляционным мнением не слишком сведущей в вопросах драматургии публики, сравнивающей спектакль со знаменитой телеверсией режиссера Виталия Мельникова, снятой в 1976 году на «Ленфильме» замечательным оператором Юрием Векслером и получившей тогда жанровое определение «психологическая драма» (у самого Вампилова, написавшего пьесу в 1967-м – «комедия»). Иван Миневцев не побоялся сих параллелей, создав некую общечеловеческую историю, гораздо больше укладывающуюся в пространные рамки философской притчи, будящей в нашей памяти сюжет о возвращении блудного сына, который постепенно трансформируется; давая сознанию простор для понимания того, что, быть может, кровные узы – не есть главное, когда людей объединяет душевное родство, а дом Сарафановых – это некий символ мироздания, где одинокому и сирому скитальцу всегда найдется уголок…
Скажу честно, меня не убедило сценографическое решение художника Саши Новоселовой, пытавшейся, как мне кажется, сделать акцент на том, как уже было сказано, что дом Сарафановых есть некий символ мироздания. От того, что все это было решено не слишком точно, меня не покидало ощущение неуюта грязноватой улицы городской окраины, с выставленной на всеобщее обозрение кроватью, освещенной тусклым светом чуть ли не шахтерского фонаря… Я знаю, что Новоселова окончила факультет сценографии РАТИ и что на ее счету довольно много интересных проектов. Но тем не менее, бережное отношение к пьесе режиссера, создавшего на сцене вполне внятную историю теряющей общий язык семьи, воссоединяющейся благодаря пришедшему из темноты ночи юноше, который остался в этом доме, вступало для меня в диссонанс с оформлением спектакля… Нет, я не ратую за воспроизведение на подмостках уголка провинциального быта с мягким диваном, стеклом серванта и мерцающей за ним посудой!.. Но все же речь в истории идет о гнезде, его потере и обретении, а этого я в сценографическом решении не прочитала…



Вообще, спектакль, на мой взгляд, получился, в чем немалая заслуга всех исполнителей, начиная в первую очередь с Олега Сальцына, очень трогательно и с поразившим меня отношением к вампиловскому тексту, к теме отцовства (и я бы даже сказала – обретенного отцовства!), к отеческой боли по поводу рушащихся взаимоотношений с отпрысками сыгравшего роль Андрея Григорьевича Сарафанова (он работал над этим образом в паре с народным артистом Башкортостана Олегом Шумиловым, но, к сожалению, накануне старта спектакля Олег Александрович заболел, и актеру Сальцыну пришлось сделать невозможное – за пять дней окончательно выучить весь текст роли – а это очень большой объем, собраться с духом и выйти к залу в день премьеры!). И уже потом, после того как отгремели аплодисменты поднявшегося с мест зрителя, Олег Сальцын – сибиряк, окончивший Иркутское театральное училище, испытывающий особый пиетет по отношению к драматургии Вампилова, подняв вверх указательный палец, сказал мне: «Я мечтал об этом – о работе в пьесе Вампилова, о роли Сарафанова!»
На мой взгляд, в пятничный вечер все они – и Антон Болдырев (Владимир), и Александр Степанов (Сильва), и Дарья Филиппова (Нина), и дебютант Илья Ященко, вчерашний студент УГИИ (Васенька), и Анна Бурмистрова (Макарская), и Антон Костин (Кудимов), и Анна Коренько и Анастасия Манина (девушки) работали замечательно. Складывалось ощущение некоего монолита, в коем каждый из этих исполнителей нес ответственность за весь спектакль. Удивительно, но это чувство единения маленькой театральной семьи, в день премьеры закрывающей собой некую амбразуру, передавалось залу, который, забыв звучащие перед началом в фойе разговоры про фильм Мельникова, про Сарафанова – Леонова, Владимира – Караченцова и Сильву – Боярского, ничего и никого не сравнивал, а следил за тем, как сначала рушилась, а потом на его глазах срасталась семья Сарафановых, и весь театр в какой-то момент стал домом, претендующим на тот самый символ мироздания, под чьими сводами каждый обрел очаг, где разгорается небольшой огонек, способный согреть каждого и всех нас вместе…
И многие из тех, кто стоя аплодировали вышедшим на поклон артистам и режиссеру, думали именно о том, о чем одинокая, сирая и от того несчастная Макарская шепчет в финале (в версии Ивана Миневцева), сглатывая слезы: «Близкие, родные люди…»