Из рода тангаур и племени батыров

В минувшую субботу, 23 ноября, народному артисту Российской Федерации и Республики Башкортостан, лауреату Государственной премии РБ имени Салавата Юлаева, одному из ведущих актеров Башкирского государственного академического театра Хурматулле Утяшеву исполнилось 65 лет. Замечательный актер за свою многолетнюю карьеру покорил сердца тысяч зрителей, создавая яркие и запоминающиеся образы. За годы сценической деятельности им сыграно более ста ролей. Многогранный талант и неподдельная искренность Мастера в каждой роли делают его встречи с публикой незабываемыми.
Стоит отметить и общественную деятельность, которую ведет артист. Будучи руководителем Благотворительного фонда «Иман-Башкортостан», он прилагает огромные усилия для того, чтобы помочь жителям нашей республики. Хурматулла Газзалиевич активно включился в работу с первых дней создания Всемирного курултая башкир, неоценима его работа в качестве члена Президиума Всемирного курултая башкир и сегодня. Более 30 лет его творческая судьба тесно связана с Союзом театральных деятелей РБ.
Хурматулла Газзалиевич более 15 лет является председателем общественной организации рода «Тунгаур», которая ведет активную деятельность по объединению его представителей. В 2022 году по инициативе этой общественной организации выпустили книгу «Тунгаур».
– Хурматулла Газзалиевич, начнем беседу с вопросов о Вашем происхождении – Вы являетесь главой рода тангаур и в последнее время очень увлеченно ведете деятельность в этом направлении...
– Я вырос, зная, что являюсь представителем рода тангаур. Родовое древо тангауров – ольха; птица – сорока; Тамга – полумесяц; орна (клич) – «Кунгырат!». Мы – коренной народ. Здесь укоренился мой род, жил из поколения в поколение, мои предки проливали свою кровь за родные земли. Как будто и сегодня отчетливо слышу слова отца: «Сынок, ты представитель пятнадцатого поколения тангаурцев: Тангаур – Хакколай – Иламан – Кустэнэ – Сатучал – Татлыбай – Тэкэй – Бакир – Кусекей – Утягул (Утяш – Батыр) – Габдулхалик – Хайрулла – Гимазетдин – Газзали – Хурматулла...» К нашему родословному древу добавились имена моих сыновей Айтугана, Азамата и Арслана. Убежден в том, что только зная свое прошлое, свою родословную, можно крепко стоять на ногах!..
– Ваш род знаменит славными батырами, среди которых Ваш отец – самый именитый...
– Да, мой отец Имамгаззали Гимазетдинович Утяшев был настоящим батыром, мастерски боровшимся на поясах. Он родился 10 февраля 1909 года в деревне Каримово (Таштугаево) Хайбуллинского района. Отец с детства увлекался национальной борьбой куреш, слава Газзали-батыра распространилась по Хайбуллинскому, Зилаирскому, Баймакскому районам, по Оренбуржью. В 16 лет он победил 15 борцов подряд. Люди, собравшиеся на площади во время поединков, традиционно скандировали ему, удивлялись его силе. С 1932 по 1935 год он служил в армии, в кавалерии. Когда началась Великая Отечественная война, 24 июня 1941 года ушел на фронт. Участвовал в боях в Белоруссии, на Курской дуге, был несколько раз ранен. Вернулся с войны весной 1946 года. «Грудь у Газзали была вся в медалях», – и по сию пору вспоминают пожилые люди. После войны вместе с односельчанами взялся за благоустройство колхоза, долгие годы работал бригадиром. Если в первый раз он вышел на майдан для состязания батыров в 15 лет, то в последний раз победил в 62 года на районном сабантуе. Ушел отец из жизни 5 апреля 1977 года, в возрасте 67 лет. На могильном камне высечены строки: «На поле борьбы моя спина не видела земли...» Это вовсе не преувеличение, а реальность.
– Какие яркие воспоминания о детстве сохранились в Вашей памяти?
– Мои детские приключения-это целая книга! Сестра Фарида, когда вышла замуж, жила отдельно от нас, на другом конце деревни. Зятек Хайдар вырыл близко от входной двери глубокий колодец, шириной три метра и глубиной шесть-семь метров. Когда вода не вышла, он бросил эту работу. Помню, был август, на грядке стоит чучело в фуфайке, на голове шапка. Мы с сестрой Рахимой, ее подружкой Салимой начали играть. Я надел шапку этого чучела на голову: «Забодаю!» – пугаю их, они убежали… Шапка закрыла мне глаза, я упал в яму под этот злополучный колодец. В памяти осталось только то, как летел вниз, затем потерял сознание от удара о землю. Позже узнал, что сестра Рахима побежала за мамой… В общем, когда я очнулся, мама поднимает меня на руках по лестнице, а сама плачет, ругает зятя. Принесли меня домой, обвязали мне голову тряпкой, положили в сенях… В селе тогда не было ни медпункта, ни врача. Помню, мама с сестрами и соседкой сидят и пьют чай, думая, что я сплю и их не слышу, разговаривают: мол, если не умрет до рассвета, то будет жить... Слава богу, утро я встретил благополучно. Воспоминанием о том событии остался след серьезной травмы головы.
…Второе приключение из моего детства. Я тогда еще даже в школу не ходил. Середина зимы. Отец возит сено (целыми скирдами) – груз обматывают длинным тросом, прицепленным к трактору, и везут; отец мой в помощниках у тракториста. Подъезжает трактор, папа выбегает, мы с сестрой Рахимой следом за ним. Отец сел, и трактор поехал, мы ему вслед машем стоим и тут вижу: перед нами, растянувшись как змея, тянется трос, прикрепленный к трактору, а на этом тросе небольшая охапка сена. Я побежал и лег на нее, решив покататься. Так я проехал около пятидесяти метров. А вот сойти с этой охапки не могу – пальто зацепилось за трос, вызволить не получается. Меня волочит, я кричу, сестра бежит за мной, плачет. Внезапно мне стало плохо, живот прихватило. Еле-еле смог высвободиться. Живот сильно болит, поднимаю пальто, а там... кишки провисают. Я крепко схватил живот и побежал домой. «Мама, у Хурматуллы прорезало живот!» – кричит сестра. Мама подняла подол пальто и ужаснулась: на животе – десятисантиметровая рана, которую оставил трос. Завязали и приказали лежать. Долго лежал, играл тоже лежа и если, увлекшись, начинал вставать, то мама сразу кричала: «Куда пошел? Лежи, сейчас кишки вылезут!» Счастье, что трос не оборвал мою жизнь, нанеся слишком серьезную травму.
– В жизни Вы веселый, добродушный, никогда не унывающий человек, на мой взгляд, без комплексов… С детства были таким?
– Не-е-ет! Было всякое… Когда перешел в 7-й класс, резко вырос за лето. До этого на уроке физкультуры я был в строю четвертым, а ныне – впереди всех. В первую неделю сентября на уроке башкирского языка меня вывела к доске учительница. Взяв в руки мел, я попытался что-то написать, вдруг одноклассники начали смеяться. Не сразу понял, в чем дело. Мои сверстники продолжают хихикать, не обращая внимания на предупреждение наставницы. Вдруг я понял – они смеются над моей школьной формой!.. У меня штаны стали малы, не то что носков не закрывают, а вообще короткие… И рукава пиджака уже почти до локтей... Школьная форма оставалась с прошлого учебного года, новую же не купили. Мне было очень стыдно за свой внешний вид. Я хоть и готовился к уроку, но после этого случая к доске больше не выходил. Учеба ухудшилась, идти в школу стало для меня наказанием, сразу попал в список неуспевающих. Стеснялся из-за своего высокого роста и худощавого телосложения. Перестал даже ходить в кружок художественной самодеятельности. Этот комплекс преследовал меня долгие годы. Даже когда я поступил учиться в Уфу на актерское отделение УГИИ, долго боролся с комплексами. Только когда начал работать в театре, режиссеры меня «сломали».
– Вы поступаете на актерский факультет после службы в армии. Это был осознанный шаг?
– Сразу после службы поступил в Стерлитамакское культпросветучилище. Отделения курая там не было, меня взяли на отделение духового оркестра, дали тубу. А еще стал посещать уроки по фортепиано, баяну. Был старостой курса, после занятий ходил в спортивные кружки: плавал в бассейне, бегал, катался на лыжах, также участвовал в праздничных концертах, которые проходили в том числе и в Уфе. Учиться времени не оставалось. Другие получали стипендии, а мне, поступившему по целевому направлению, которое дал наш совхоз, она не была положена. Стыдно было просить денег у мамы – устроился в училище плотником. И вновь времени на учебу не оставалось. В итоге наступила сессия. Не смог я сыграть на баяне этюды так, как надо. За неуспеваемость вызвали на педсовет… Но оставили – с условием, что приеду раньше с каникул и сдам экзамены. Тогда, начиная с шести утра, я сидел в обнимку с баяном и занимался целый день! Но нет, ничего не получается! Что же делать? Какой путь, какую профессию выбрать?! Крепко тогда задумался по поводу будущего, вспомнил школьные годы… Про то, как выступал в ту пору на сцене, как до армии ставили спектакли в деревне. К тому же и в качестве плотника я с интересом работал над декорациями к репетициям наших артистов самодеятельных. И тут я понял, что хочу поступить на театральное отделение! Директор культпросветучилища согласился перевести меня… На театральном отделении готовили режиссеров для кружков домов культуры, обучение было заочным. Как раз должна была начаться первая сессия. И – о чудо! На театральном отделении учеба у меня сразу заладилась, и педагоги по баяну удивились: «Смотри-ка, а ведь там тебя хвалят!» Сессию я сдал успешно. Затем поступил на работу в Салаватский башкирский драматический театр бутафором-декоратором. У нас было такое требование: студент обязательно должен работать в сфере культуры.
Художественным руководителем нашего курса во время моей учебы была Рима Шагитовна Шакирова. Такой предмет, как сценречь, преподавала Нажиба Асгатовна Искандарова. Именно они мне посоветовали попробовать поступить в Уфимский государственный институт искусств на актерское отделение. Абитуриентов в тот набор было много, 120 человек, из них приняли только 12.

– Тяжело было учиться в Уфе? Вы ведь оказались на много лет старше своих однокурсников...
– Да, я к тому времени уже прошел армию, успел поработать, был старше своих товарищей. Художественный руководитель курса – легендарный профессор Фардуна Касимовна Касимова. Мастерство актера преподавал Булат Хайбуллин, сценическую речь – Ильшат Юмагулов и Римма Лощенкова, танец – Тамара Худайбердина и Ирина Филиппова, вокал – Ляля Муллабаева. И все сложилось! Я даже в течение 4 лет был старостой курса. Мне назначили высокую стипендию: другие получали 40 рублей, а я – 65… На втором курсе вступил в партию. Посещал партсобрания вместе с такими мэтрами, как Загир Исмагилов, Фардуна Касимова, Габдулла Гилязев. Мои однокурсники – Ильдар Валеев, Ринат Бассареев, Идрис Калимуллин, Ильсур Хабиров, Фирдат Галиев, Зиля Дибаева, Гульназ Ал­сынбаева, Ирек Шагивалеев, Резида Фахруллина… Как староста каждую субботу собирал курс, подводил итоги недели. Я отчитывал своих товарищей не только за пропуски, но и за неуспеваемость. Сейчас думаю: а ведь мне такого права никто не давал, я сам был всего лишь студентом. И ведь никто и не возражал: мол, какое твое дело?!
– Еще в студенческие годы Вы обзавелись семьей…
– Да. На втором курсе женился. Когда родился наш сын Айтуган, жена не брала академического отпуска, присматривать за ребенком помогала бабушка. Бывали случаи, когда спящего сына мы передавали друг другу прямо у дверей института: я забегал на занятия, а жена уже выходила с них…
– У Вас трое сыновей. Какие советы Вы дали им в процессе воспитания?
– Отец нас за нарушения не наказывал. Сильные люди, наверное, такие: строго посмотрит… И нам этого было достаточно. Я понял, что при воспитании своих сыновей лишь методами моего отца повлиять на них невозможно. Когда они были маленькими, мы ставили их в угол, а когда они выросли, старались договариваться, учились понимать друг друга. Если не получалось, я требовал с них объяснительные в письменном виде – почему они так себя ведут… Эти объяснительные до сих пор нахожу среди своих бумаг.
– В статьях, посвященных Вашему творчеству, иные авторы часто пишут: «Утяшев просто вихрем ворвался» на сцену…
– Скорее всего, это связано с моей первой ролью. Во время учебы, на четвертом курсе, устроился работать дворником. Однажды вечером чистил снег. Ко мне подошел режиссер Лек Валеев, знакомы мы были еще со времен работы в Салаватском драматическом. «Братишка, – говорит он мне, – завтра в 19 часов приходи в театр». На следующий день в назначенное время явился в Башкирский академический. Лек Валиевич объясняет: «Я собираюсь поставить спектакль «Огненный вихрь» по пьесе Асхата Мирзагитова. Хотел попробовать тебя на главную роль. После Нового года, 25 февраля 1986-го, открывается XXVII съезд КПСС, наша премьера должна состояться 17 февраля. Не бойся, у тебя будет дублер, но пока он в больнице и к репетициям сможет подключиться только перед премьерой» – и решительно протянул мне пьесу. На следующий день я пришел на первую репетицию. Мой герой должен появиться позже, поэтому с большим интересом наблюдаю, как старшие коллеги читают с листа роли по очереди, причем смакуя, с большими паузами, с удовольствием. Настал мой черед. Я растерялся, безумно разволновался и очень бегло прочитал текст. Так прошел мой первый рабочий день. Приходил в театр только вечером, режиссер ставил дополнительные репетиции. Он помог мне в преодолении моего внутреннего барьера, сделал многое для того, чтобы «сломать» мои комплексы, заслоны, придать уверенности в себе.
В общем, сразу по окончании института был зачислен в штат БГАТД. В начале творческого пути играл заглавную роль в пьесе Даута Юлтыя «Карагул», создал образ Луки в мольеровской комедии «Лекарь поневоле», Эгея – в «Медее» Еврипида, Салима – в спектакле «Райса плюс Файзи» по пьесе Нажиба Асанбаева, майора Юсупова по его же пьесе «Израненная судьба». Также играл в спектаклях «Карлугас» (Шатмурат) по произведению Баязита Бикбая, «В ночь лунного затмения» (Акъегет) по трагедии Мустая Карима. Запомнился спектакль по пьесе Фарита Богданова с моей партнершей Тансулпан Бабичевой в драме «Ночной гость»…
– Годы, когда Вы начали работать в театре, считаются временем перемен в стране. События тех лет повлияли и на театральную действительность?
– Влияние 90-х было, конечно, значительным. Рифкат Вакилович Исрафилов в свое время руководил театром сравнительно жестко. А после распада СССР в коллективе начались разногласия. Первая волна прокатилась в прессе, появились статьи под такими наваниями, как «Куда идет театр?», «Что там, за рампой?». С репертуаром нашего театра местные драматурги были не согласны. В это напряженное время открылся ТЮЗ (ныне Национальный Молодежный театр), и туда художественным руководителем ушел Олег Ханов, а актером – Ахтям Абушахманов. В 1990 году, когда в Стерлитамаке открылся Башкирский театр, директором его назначили Ахата Хусаинова. Хамит Яруллин, Ильшат Юмагулов и братья тоже уехали в Стерлитамак, а Фидан Гафаров создал свой театр. Актеры, на которых держался Башкирский академический, потихоньку разошлись кто куда, но ведь работа в театре не должна прекращаться… А нас из мужского состава осталось 5-6 человек. И на наши плечи лег весь текущий репертуар. Я к тому времени успел проработать в театре лишь четыре года, опыт у меня был небольшой…

В нашумевшем спектакле «Галия» по пьесе Тагира Тагирова Фидан-агай играл роль Загира. Тогда именно меня ввели на эту роль. Образ главного героя, песня, записанная Фиданом Гафаровым, фонограмма с его голосом на протяжении всего спектакля… В общем, я и в Уфе играю, и на гастроли выезжаю с ролью Загира. После спектакля ко мне подходят зрители и говорят: «Фидан, спасибо!», поздравляют. Сначала я пытался им говорить, что я не Фидан Сафич, но потом махнул рукой. Также мне в приданое от коллег осталась роль Гиззата в спектакле «Зятек», тоже роль Фидана Гафарова, и мне пришлось петь под аккомпанемент оркестра. В «Карагуле» я сначала выходил в образе Суюндука, потом стал играть роль самого заглавного героя. Ведь те спектакли, в которых участвовали ушедшие из театра мужчины-актеры, нельзя было убрать из репертуара, они должны остаться в афише, жить. Посещаемость была высокой, спектакли приносили немалые деньги, поэтому о снятии этих постановок речи и не шло. Видя мою активную деятельность, за короткий срок мне присвоили почетные звания: в 1992 году – заслуженного артиста республики, в 1995 году – народного артиста Башкортостана, в 1998-м – заслуженного артиста России.
– То есть Вы выходили на сцену в сложные моменты, спасая спектакли! А в 2000‑е? Ведь и в тот период театр оказался на перепутье...
– С 12 сентября 2000 года я начал работать в Башкирском академическом театре директором. В новом здании практически отсутствовали условия и для актеров, и для цехов. Для зрителей все удобства были созданы – фойе, буфет, актовый зал, а артистам отремонтировали только сцену. На подмостках было холодно, исполнители замерзали, играли в фуфайках. Транспорт был в плачевном состоянии, не находилось ни специалистов, ни людей для работы. Только к тому времени, когда в Уфу вернулись молодые актеры из Высшего театрального училища имени Щепкина, мы смогли открыть Малый зал. Лишь спустя 7-8 лет вторая очередь здания театра стала пригодной для эксплуатации. Но одним зданием зрителя не привлечь – нужны новые постановки. За то время, пока мы были «бездомными» и играли на других площадках, потеряли свою публику… Одной из задач, стоявших перед нами, было – вернуть в театр зрителя!
В октябре 2000 года встретился с Муртазой Губайдулловичем Рахимовым. А в марте 2001-го вышел специальный указ «О Башкирском академическом театре драмы». Руководство театром было передано директорскому корпусу, генеральным директором назначили Гульдар Сабитовну Муратову, а я взял на себя функции директора по основной деятельности. Именно тогда мы смогли позаботиться о 100-процентной доплате актерам. И 18 человек получили бесплатные путевки в санатории, дома отдыха. Были указания также о том, что ежегодно театру выделять 300 квадратных метров бесплатных квартир, обеспечивать комнатами в общежитии. Обновили автопарк: получили грузовик КамАЗ, автобус «Икарус».
Затем, посоветовавшись с членами худсовета, пригласили в театр на постановки режиссеров со стороны. Ильдар Гилязев поставил спектакль «Нэркэс», возрос интерес публики к произведению новой формы, к нашему театру, современный проект в мелоромантическом жанре способствовал возвращению наших зрителей. На постановку комедии «Мою жену зовут Морис» мы пригласили Фарида Бикчантаева – главного режиссера Татарского государственного академического театра имени Галиаскара Камала, из наших режиссеров пригласили на постановки Михаила Исаковича Рабиновича, Петра Александровича Шеина.
– Макмерфи из спектакля «Пролетая над гнездом кукушки» – одна из Ваших этапных ролей… Насколько я помню, не обошлось в процессе работы над ней и без приключений…
– Изначально меня утвердили на роль Индейца. Роль Макмерфи должен был играть Азат Зиганшин, но он отказался, решив, что как актера себя уже не видит и дорога ему – в режиссеры. Айрат Абушахманов впал в транс, подошел ко мне и спросил: «Будешь играть Макмерфи?», я ответил: «Да!» Тут ведь как – наш спектакль по роману Кена Кизи должны были представить на Международном фестивале «Туганлык», а я к тому же оказался и первым заместителем директора этого форума – необходимо было спасать лицо театра. Однако появилось одно «но» – к тому времени я прошел кастинг на роль в фильме «Тайна Чингисхана». Директор театра в те поры Раис Исмагилов был из киношников и, конечно, благословил меня на съемки. А спектакль?! «Скажи, что мама заболела, едешь в деревню», – посоветовал он мне. Я лечу в Тыву, а через пять дней – «Туганлык». Звоню жене, чтобы узнать, как дома дела, а она в ужасе: «Министерство культуры знает, где ты!» Мне стало не по себе, но думал, что есть еще попытка – выучил свою роль назубок. Вернулся, ничего не сказал, Айрат Ахтямович молчит, вижу, что обижен, я вышел на сцену, принялся играть-репетировать, режиссер потихоньку отходит и начинает включаться в процесс. А у меня в мыслях – лишь бы не подвести. Да еще Минкульт подгоняет: «Плохо выступите – и директору и Утяшеву конец!». И из этого взвинченного состояния я так и не вышел, пока не отыграл на фестивале. Весь спектакль прошел для меня за 15 минут. Жюри «Туганлыка» высоко оценило нашу постановку, мы получили призы «За лучшую режиссуру», «Лучший спектакль» и «Лучшую мужскую роль». Я буквально «выскочил» на драйве. Все обошлось: ведь победителей не судят!..
Фильм, кстати, не ахти какой получился, но сниматься было интересно. Играли мы на девяти языках.
– Вы зарекомендовали себя и как педагог. Курс, который Вы выпустили совместно с главным режиссером Башкирского академического театра Айратом Абушахмановым, сегодня считается достойной сменой поколению мэтров...
– Мои первые шаги в плане преподавания начались в 1992 году – Гюлли Арслановна Мубарякова пригласила преподавать сценическую речь на курсе, специально отобранном для Салаватского театра. Я с радостью взялся за эту работу. В сентябре того же года заведующая кафедрой башкирской филологии БГПИ Фирдаус Хисамитдинова обратилась ко мне, мол, планируем открыть факультет башкирской филологии, внедряем в программу новые предметы, приглашаем Вас преподавать такой предмет, как «Культура речи». Если на курсе в УГИИ у меня было 12 детей, с каждым я работал индивидуально, то в пединституте оказалось шесть групп по 30 студентов в каждой… «Вряд ли смогу справиться», – засомневался я, тем более ни программы, ни методических разработок не было. Но все же уговорили. Таким образом, я начал обучать студентов сразу в двух учебных заведениях. За время преподавания у нас было немало интересных событий. Ведь в Башкирском педагогическом учатся в большей степени девочки, и когда я заходил в аудиторию, студентки начинали смеяться. Вечером накануне они были в театре и смотрели спектакль, а утром на уроке принимали меня за персонажа, идентифицировали с тем образом, особенно после комедий. В 2014 году я преподавал актерское мастерство в выпускной группе для нашего театра. Этот курс, который собрал режиссер Айрат Абушахманов, оказался очень хорошим. Мы выпустили трудоспособных ребят, каждый из них нашел свое место в коллективе театра.
– За свою многолетнюю творческую деятельность Вы не раз обращались и к режиссуре, и к переводам...
– Да, в 1995 году поставил спектакль «Маугли» (в собственном переводе на башкирский язык по «Книге джунглей» Редьярда Киплинга) в Салаватском башкирском драматическом театре. В Башкирском государственном академическом театре драмы имени Мажита Гафури поставил «Февраль. Буран…» по инсценировке Зухры Буракаевой; «Шамсутдин и Шамсура» по знаменитому прозаическому произведению Талхи Генатуллина; «Потомки Салавата не отступят!..» (текст тоже писала Зухра Буракаева), а еще одну литературно-поэтическую композицию и восстановил спектакль «Нэркэс» по пьесе Ильшата Юмагулова. Перевел с русского на башкирский язык для постановки такие пьесы, как «Маугли», чеховскую «Свадьбу», «Эх, люди, милые люди..» по рассказам Василия Шукшина, мольеровского «Скупого», «Зулейха открывает глаза»…
– Исходя из своего нынешнего опыта, поделитесь, пожалуйста, мыслями о том, каким должен быть сегодня творческий человек...
– Творческий человек должен постоянно работать над собой, быть в курсе последних событий в сфере искусства. Театральное искусство – это и сложный, и увлекательный мир. Он не прощает халатности и равнодушия. Если ты целый день не работаешь над собой, значит, сделал два шага назад… Над каждой ролью артист должен трудиться как в первый раз. Одна из главных задач – в каждом выступлении про­транслировать собственную точку зрения. Только при соблюдении этих требований созданные образы достигают сердца зрителей.

И ЕЩЁ…
Высокий профессионализм Хурматуллы Утяшева принес ему широкую известность и признание в России и в странах ближнего и дальнего зарубежья: артист стал победителем в номинации «Лучшая мужская роль» на VII Международном театральном фестивале «Науруз-2002» (Казань), I Международном театральном фестивале «ART-ORDO-2003» в Бишкеке, IV Международном фестивале тюркоязычных театров «Туганлык-2006» в Уфе. За роль Макмерфи Хурматулла Утяшев был выдвинут на Национальную театральную премию России «Золотая Маска» в номинации «За лучшую мужскую роль» (2008). В 2009 году он был приглашен в состав жюри театрального Фестиваля и Премии «Золотая Маска», в 2018-м стал членом Международного фестиваля, посвященного 90-летию Чингиза Айтматова.
В 2002 году Хурматулле Утяшеву была вручена Государственная премия Республики Башкортостан имени Салавата Юлаева.