ПОВЕСТЬ ПОГАШЕННОЙ ЛУНЫ

Поразительно: в прологе декады, посвященной 106‑летию со дня рождения Мустая Карима, Башкирский государственный академический театр драмы имени Мажита Гафури премьерой спектакля по трагедии Мустафы Сафича «В ночь лунного затмения» открыл свой очередной… 106-й творческий сезон! И как тут не вспомнить пушкинское «Бывают странные сближенья…». Я не раз обращалась к хрестоматийной фразе Александра Сергеевича. Но в нынешней ситуации это было первым из того, что всплыло в моем сознании…
Вы только представьте, читатель! Локоть к локтю они шли по судьбе, взрослели, мужали, набирались сил – Поэт и Башкирский академический, который стал главным в его жизни Театром.
Не знаю, делал ли на это акцент БГАТД, выбравший для старта очередного сезона одну из самых знаменитых пьес Мустая Карима… Думаю, у «академиков» хлопот перед премьерой было великое множество, и все мысли коллектива занимала новая сценическая версия «Ночи», а таковых летопись театра сохранила немало… Но факт остается фактом – подобные совпадения не носят случайного характера. И для меня сие есть некий знак того, что связь флагмана национального искусства республики с творчеством Мустая Карима неразрывна, и наследие народного поэта Башкортостана продолжает вдохновлять режиссерский корпус на все новое и новое осмысление произведений Мастера.
…Главный режиссер Башкирского академического театра Айрат Абушахманов второй раз вступает в эту реку. Но ныне Айрат Ахтямович, признанный творческий лидер БГАТД, логично и поступательно приближающийся к когорте подлинных мастеров режиссуры, пересмотрел свои предыдущие представления об этой пьесе, с высоты уже наработанного опыта оценив то, сколь глубоки воды великой трагедии Мустая Карима. И он делает решающий ход, поднимая новый спектакль, скажем так, на некие моральные котурны, таким образом рифмуя свой замысел с древнегреческим театром, придавая ему статус символа высших моральных качеств, чистоты и принципиальности. Замысловато? Тогда я для пояснения своего тезиса позволю себе некое отнюдь не лирическое отступление…
Последнее время, на мой взгляд, иные постановщики, берясь за пьесу, уже имеющую свою сценическую жизнь, а подчас даже судьбу, не пытаются вникнуть в замысел драматурга и в те глубинные, тонкие мысли, невероятно важные нюансы, которыми автор насытил свое произведение. Напротив, эти бойкие «мастерки» хватаются за какую-то внешнюю составляющую, используя броский поверхностный принцип построения сцен, и ты, видя это, понимаешь, что смысл пьесы остался сокрыт от режиссерского племени, для нас относящегося пока к категории младого, незнакомого… Такое ощущение, что эти люди разучились читать, просто перелистывая страницы и, подобно водомеркам, скользя по глади воды. Этот принцип поверхностного натяжения жидкости, увы, последнее время все чаще и чаще используется и на театре…
Режиссер Абушахманов, точно понимая, что герои нынешнего тысячелетия не говорят языком, свойственным высокой трагедии, что в ходу сейчас стилистика sms-сообщений, выбирает метод глубинного погружения в трагедию, характеры и образы героев которой словно высечены рукой ваятеля эпохи начала времен, детства человечества. Потому-то он и ставит на котурны древне­греческого театра людей из рода Танкабики, обладающей, подобно золотоордынской ханше Тайдуле из племени унгиратов, большой властью и мудро правящей своими соплеменниками…
Очень тонко чувствующий и столь же точно мыслящий Мустафа Сафич, создавая свою пьесу, понимал, что герои с такими характерами, поступками и страстями могли бы сойти со страниц, скажем, «Повести временных лет», даже стать персонажами трагедий Софокла и Эврипида… Именно поэтому из-под пера Поэта вышло произведение, само строение которого уводило нас мыслями к древнейшей из известных форм трагедии, в которой неразрешимый жизненный конфликт приводит к катастрофическим последствиям.
И что делает, выбрав этот путь, режиссер Абушахманов? Он вводит в свой спектакль античный хор – коллективного участника драматического представления в эпоху эллинов. И хорошо знакомое большинству из нас содержание пьесы словно меняется, наполняясь иным объемом и звучанием. Голос хора в новой версии «Ночи» становится голосом Рока, не зависящей от воли человека силы, ведущей его к трагедийному финалу. Этот коллективный образ судьбы отзывается в спектакле песней Акман-сэсэна, которого когда-то Танкабика изгнала из рода за свободолюбие; пророчествами Диваны, юродивого, наделенного даром прорицателя; мыслями Танкабики, предчувствующей череду трагических событий… В общем, все это тексты самого Мустая Карима из пьесы, и я мысленно аплодирую Айрату Абушахманову за его решение и благодарю за то, что эта сценическая версия вернула мне тот трепет, который испытал автор сих строк в юности, впервые прочитав трагедию Мастера. Сколько воплощений пьесы Мустафы Сафича видела я с тех пор, и впервые за эти годы меня вновь охватил озноб и захлестнуло чувство безысходности перед мракобесием и косностью обычаев и законов рода!…
Специально для работы с артистами БГАТД была приглашена из Казахстана лучший хормейстер дружественной республики Анель Сиргебаева. Важно сказать и то, что без образного решения молодого композитора Рамиса Хакимова, создавшего музыку к этому спектаклю, партитура «Ночи» не была бы столь выразительной… И хор, в котором занята почти вся труппа театра, без оглядки на чины и заслуги, просто потрясающе звучит и двигается, соответствуя замыслу балетмейстера Рината Абушахманова. В общем, этот коллективный персонаж работает как часовой механизм, в коем у каждого колесика, у каждой детали – своя функция…
Благодаря воображаемым котурнам, речь о которых шла в самом начале, спектакль движется в некоем ритме, мерность коего и неторопливая плавность словно готовят зрителей ко взрыву, слому привычного для жизни кочевки бытования. И чуть тревожная сия плавность словно подчеркивает обыденность уклада родаков Танкабики (прекрасная, умная работа народной артистки Башкортостана Сары Буранбаевой), которую, словно уже упомянутую Тайдулу, цепко державшую власть в своих руках, долго и тщательно наряжают прислужницы, одевая госпожу так, как, наверное, готовили к выходу к гостям Царицу Савскую. И этот церемониал тоже уводит нас мыслями к древнегреческой трагедии. Сведущий зритель знает, что пройдет совсем немного времени, и эта величественная госпожа будет низвергнута, уничтожена необходимостью трагического выбора… Куда денутся ее стать, горделивый вид и красота, когда байбисе поймет, что законы рода и страх перед открывшейся правдой сильнее ее!..

Безусловно, мои заметки торопливы, и для полного погружения в спектакль мне бы хотелось увидеть его еще раз, а сегодня, предваряя свое возможное возвращение к этой теме, не могу не сказать о том, что Айрат Абушахманов в новой версии «Ночи» меняет, рушит все сложившиеся в нашем сознании устоявшиеся стереотипы воплощения героев трагедии.
Начну с Диваны, роль которого играет заслуженный артист Башкортостана Юнир Куланбаев. В его исполнении образ юродивого, гигантского младенца с даром провидца, живого напоминания Танкабике о ее грехе, родимое пятно на казалось бы незапятнанной репутации владычицы вызывает во мне мысли об одном из персонажей фильма великого Федерико Феллини «Амаркорд», в котором семья главного героя иногда забирала на выходные дядюшку, пребывающего в доме скорби. И несчастный нелепого вида безумец на одном из таких пикников забрался на самое высокое дерево и, пока его не сняли с большим трудом, все время кричал: «Я хочу женщину!..» Нет, Дивана Юнира Куланбаева, в отличие от воплощения этого персонажа в предыдущих версиях, вполне целомудрен – он даже не помышляет, скажем, о женитьбе, он чистое великовозрастное дитя (а ведь ему уже ближе к сорока годам!), каковое любит положить на колени байбисе свою несчастную голову, в которую приходят пророческие мысли… И все же связь с образом из «Амаркорда» я вижу вполне ясно.
…Ключевой в спектакле Айрата Абушахманова становится фигура Дервиша (Айсыуак Юмагулов). Это не злодей, которого сжигают муки сладострастия, как это принято во многих известных нам интерпретациях. У режиссера Абушахманова и актера Юмагулова – это всею своею жизнью раненый человек, прошедший множество испытаний, страдавший, искавший истину, старавшийся нести людям свет слова Творца… И в итоге мы видим человека, полностью разочаровавшегося в существовании Создателя, раздавленного осознанием того, что он распылил свою жизнь, поддавшись на обман. Ему впору, как падре Монтанелли из романа Этель Лилиан Войнич, крикнуть: «Где ты, Бог?! Нет тебя!» И он в конце концов крикнет нечто подобное, выпустив демона из своей мятущейся души. И бедняжка Шафак, которую Дервиш выбрал для того, чтобы провести остаток жизни именно с ней, кроткой голубицей, осиянной светом доброты, для него не предмет вожделения, нет. Характерна первая встреча Дервиша и молодой вдовы сотника Юлмурзы. Во владения Танкабики, теряя последние силы, добрел человек, решивший, что, не забыв тридцатилетней давности долг, байбисе позволит путнику найти постоянное пристанище… Ступни его болят, уже не держа несчастного, он опускается на землю, и в этот момент исполненная милосердия Шафак (чудесная работа совсем еще молодой актрисы Лилии Сагитовой!) льет прохладную воду из кумгана на натруженные ноги пришлеца… Лицо Дервиша освещается улыбкой блаженства, он поднимает глаза и… Это первая встреча героев, мгновение, в которое путник понимает, что сей дивный ангел, принесший ему такое облегчение, послан самой судьбой. В этом я не вижу ничего плотского, а улавливаю только мысли незваного гостя о том, что с этим удивительным созданием он может быть счастлив, забыв о своих разочарованиях и бедах…
Актер Юмагулов просто блистательно сыграл роль Дервиша, сыграл так, словно прожил на сцене какую-то часть своей судьбы, разрушив при этом сложившийся стереотип злодея. Да, Дервиш манипулятор, будучи образованным человеком и зная законы мирозданья, он пытается найти для себя точку опоры, при этом руша судьбы других людей… Но уж такова природа трагедийного начала, и Тот, кто держит в своих руках руль судьбы байбисе, уж поднял парус!..
Буквально пару слов хочу под финал сказать о молодежи театра, которую главный режиссер БГАТД выбрал на роли юных Акъегета и Зубаржат… Внешность Линара Баитова и Сабины Киреевой также ломает стереотип восприятия светлого мальчика, любимца суровой Танкабики, и его прекрасной избранницы. Эти молодые люди, на мой взгляд, символизируют некую связь героев Мустая Карима с нынешним поколением, а каждое новое сочинение Мустафы Сафича, безусловно, было адресовано вступающим в жизнь. И сегодняшняя версия «Ночи» Башкирского академического театра, думаю, поможет юношеству что-то новое узнать о законах бытия, человеческой сути и силе характера. Мне кажется, юная аудитория сумеет считать тот посыл, который адресовал ей мудрый Мастер, вышедший из долгого-долгого детства и затем проживший трудную, но такую счастливую жизнь.
И последнее: я не сказала про потрясающую работу художника-постановщика спектакля «В ночь лунного затмения» Альберта Нестерова. А это просто стоит отдельной публикации! Я однозначно пристрастна к Альберту Валерьевичу, уровень мышления и образности которого вызывает у меня неизменное восхищение. Так было и на сей раз. И вернуться к разговору о новом спектакле творческого тандема Абушахманов – Нестеров мне придется обязательно! И уже тогда мы подробнее поговорим, читатель, о том, что собственно лунного затмения, как в заштампованном множеством постановок варианте этой трагедии, вы здесь не увидите. Разве что некий сигнал подаст вам замечательный художник по свету Сергей Гаевой. А того, что огромную луну на сцене затянет траурная тафта надвигающейся беды, не ждите. Поскольку затмение, которое наступает, когда Луна входит в конус тени от Земли, в этой версии носит иной смысл. Оно сокрыто в сознании людей, способных грешить, разлучать любящие сердца и изгонять двух непокорных детей, восставших против косности и мрака, в ночную степь на съедение волкам… Затмение в спектакле Айрата Абушахманова – это помрачение рассудка, сознания, потеря способности ясно мыслить, непонимание того, что, не став свободным изнутри, человек не может считать себя личностью. Мне кажется, что именно об этом думал режиссер Абушахманов, взявшись за постановку трагической повести погашенной луны…