Благо дари

«Детский альбом» стал взрослей на целую главу

Третью главу "Детского альбома"... лишили слова. Естественно, я имею в виду слово художественное, предполагающее участие Чтеца, миссию коего в двух предыдущих главах приняли на себя соответственно художественный руководитель Государственного академического русского драматического театра Республики Башкортостан Михаил Рабинович и гость Уфы - выдающийся танцовщик, балетмейстер Владимир Васильев. Ныне же фактура текста, если можно так выразиться, уступила место фактуре материала, относящегося к началу времен - говорю о песке, которым, по образному выражению маэстро Якупова, "музицировала" художник Виктория Пархоменко, ради третьей главы приехавшая к нам из Анапы. Впрочем, начнем по порядку...

Те, кто пристально следит за проектом Благотворительного образовательного фонда "Мархамат" и Башкирского государственного театра оперы и балета (мне приятно напомнить читателю о том, что в "родительский комитет" входит, помимо Министерства культуры Республики Башкортостан, и газета "Вечерняя Уфа"), уже знают: "Детский альбом", на излете мая перелистнувший страницы своей третьей главы, остается верен себе. Он продолжает знакомить юных слушателей, среди которых есть и ребятишки с ограниченными возможностями здоровья, и сироты, и воспитанники приютов, с шедеврами мировой музыки. И каждый раз "постановочная команда" стремится в каком-то смысле "облегчить" для ребятни процесс восприятия этих произведений, органично соединяя, к примеру, "Щелкунчика" Петра Ильича Чайковского с "Щелкунчиком" Эрнста Теодора Амадея Гофмана, как это было в главе первой, или "Балду" Дмитрия Дмитриевича Шостаковича со "Сказкой о Попе и о работнике его Балде" Александра Сергеевича Пушкина, что стало основой второй...
Главное действующее лицо проекта остается неизменным, я, что называется, снимаю шляпу, приветствуя симфонический оркестр Башкирского государственного театра оперы и балета. И его участие - аксиома, это так же ясно, как и то, что художественным руководителем "Детского альбома" был, есть и будет дирижер Раушан Якупов. Меняются только солисты, харизма и уровень мастерства коих, безусловно, принимаются во внимание в первую очередь. Именно потому мы изначально планировали участие в третьей главе такого профи, как Виктория Пархоменко, на протяжении полутора часов работавшая фактически без перерыва (в течение девяноста минут из-под ее пальцев вышло более сорока композиций). И не забудьте о двух начинающих, но уже "остепененных" пианистах, поднявшихся на сцену во втором отделении вечера, - учащихся Среднего специального музыкального колледжа Дэвике Ахметовой и Тимофее Владимирове, реагировала на игру которых юная аудитория с повышенным интересом. Сие, между прочим, и вопрос мотивации, столь необходимой для собравшейся в зале детворы, выбор коей жизненного пути затруднен объективными причинами... И как вы понимаете, это отнюдь не значит, что такие ребятишки должны быть лишены права выбора!
И еще один человек, помимо оркестра и дирижера, является своего рода визитной карточкой проекта - Александр Кузьменко, чья интеллигентная, собственно, классическая манера общения с публикой, деликатное ведение действа, сочетающего различные рода творческих "войск", задают "Детскому альбому" особую планку, высоте которой подчас могут позавидовать и столицы - Белокаменная и Северная. Для тех, кто не знает, поясню: Александр Владимирович безвозмездно отдает на алтарь интересов подопечных "Мархамата" свое время, опыт и талант. Скажу более, для нашей малышни он продолжает оставаться "безымянным дядей", поскольку за три главы (и ведь первая была повторена в Салавате, куда Кузьменко тоже поехал - вместе с музыкантами и Михаилом Рабиновичем) его ни разу не представили залу.
Важно напомнить читателю и о том, что и Михаил Исакович Рабинович, и Владимир Викторович Васильев являются такими же бессребрениками, реакция детей для которых и есть самый желанный "гонорар"... Что касается последнего, то оркестр получает крохотное вознаграждение - благодаря партнерам фонда "Мархамат", но сумма в пересчете на каждого исполнителя настолько мала, что я не рискну ее озвучить.
...Ну а теперь пора напомнить о содержательной составляющей очередной главы, представлена которая, замечу, была в Концертном зале Уфимского училища искусств. Вы не поверите, возможно, но администраторы Государственного академического русского драматического театра РБ, невероятно много сделавшего для "Детского альбома", узнав о нашей "измене", расстроились: "Как же так?! Мы уже считаем этот проект своим! Почему все-таки не у нас?.." По соображениям, касающимся сугубо акустики, милые, на чем категорически настаивал Раушан Ахметович, в третью главу включивший то произведение Петра Ильича Чайковского, каковое и подарило название всей благотворительной акции. Да-да, вы не ошиблись! Имеется в виду "Детский альбом", вобравший в себя двадцать четыре пьесы... для фортепиано.
Композитор посвятил этот цикл своему любимому племяннику Володе Давыдову. Петр Ильич поддерживал его всю свою жизнь, в финале которой написал имя Владимира еще на одной из своих партитур - великой "Патетической" симфонии, шестой и последней в его творчестве. Поразительный факт, согласитесь... Так вот, возвращаясь к "Детскому альбому", необходимо сказать, что Петру Ильичу хотелось помочь шестилетнему мальчику, учившемуся играть на фортепиано. И несложные пьесы, специально для него сочиненные дядей, призваны были поддержать интерес ребенка к музыке. Хотя, судя по тому, что Чайковский упоминал в своих заметках, оную Володя любил беззаветно.
...Примеры исполнения "Детского альбома" камерным оркестром, безусловно, существуют. Но Якупов предложил пойти своим путем, и "родительский комитет" на это согласился (в чем ему помогло ООО НПП "Буринтех" - партнер третьей главы), поскольку всем хотелось, чтобы проект искал свои "изюминки", развиваясь и меняясь от программы к программе.
Потому-то "генералитет" и обратился к композитору из Перми Дмитрию Анатольевичу Батину. И наш новый, очень надежный друг, сделав оркестровки, не просто блестяще справился с этим, но создал в каком-то смысле самостоятельное произведение, превратив "двадцать четыре легкие пьесы для фортепиано" в исполненный тончайших нюансов рассказ о первых радостях и постепенном взрослении ребенка, в безоблачный поначалу мир которого входят и страдание, и понимание того, что жизнь конечна... Но голоса церковного хора, сулящие всем упокоившимся, почившим в Бозе вечную память и неземное блаженство, звучат так нежно, уносятся в такие заоблачные дали, что недетское горе, сковавшее маленького человека холодом, уступает место печали, проливающейся светлыми слезами...
Батин, работая над своей версией, словно взглянул сквозь призму "Детского альбома" на все творчество, если не сказать судьбу Чайковского. И то оцепенение, в котором находился зал, внимавший малому составу нашего оркестра, дирижеру и "графике" песка, те слезы, которые вызвало это исполнение у многих, мне кажется, и есть оценка, выразить которую возможно только тем, что мы вкладываем в слова "безграничная благодарность". И вот для чего нам была нужна Вика, колдовавшая над своим "станком", изображение с которого проецировалось на огромный экран! Только Пархоменко, с ее характером, с ее жизненным опытом и житейской мудростью, могла бы совладать с тем чудовищным объемом работы, который ей предстоял. И это невероятное слияние музыки, дыхания оркестра, сумеречного зала, свет в котором был приглушен, огоньков на пультах исполнителей, напоминающих мерцание свечей, темного силуэта дирижера и возникающих на глазах у публики картин, монохромное "звучание" коих длило наши радости и печали, ввело аудиторию в некий транс. Все мы стали участниками поразительной по масштабу и глубине медитации, подчинившей своему ритму каждого из слушателей...
- Монашка... Нет, послушница, наверное, - еле слышно шептали за моей спиной
двое обритых чуть ли не наголо пацанов, напряженно следивших за тем, как Вика открывала лоб и скорбные глаза постепенно проступающей средь куполов православного храма женщине, чью голову покрывал белый плат. Музыка, затихающая, но все еще улавливаемая нашим сознанием, угасла, точно луч, растворившийся в сумерках на склоне дня. И зал погрузился в тишину, длившуюся, быть может, какое-то мгновение... Но именно оно, это самое мгновение, стоило гораздо больше любых аплодисментов. В том числе и тех, которые секунду спустя прервали наше забытье...