Седьмой день

Подчинённая требованиям искусства природа

Наверное, уфимский кинематографист Роман Пожидаев любил творчество О’Генри. Во всяком случае, каждый, кто видел его короткометражный “Листок”, найдёт в нём много общего с новеллой “Последний лист” знаменитого американца. В этой интеллектуальной компании так естественно видеть большого сильного актёра Хамидуллу Яруллина, которого на склоне лет молодой режиссёр пригласил сниматься в своём фильме. Наступит осень, ветер сорвёт пожелтевший листок и унесёт его: так объясняют суть жизни и смерти маленькому Ильгаму, который не хочет, чтобы дед умер. И придумывает свой незатейливый план...

Был в Яруллине свой особенный шарм, некое артистическое эстетство. Помните григорьевское противопосставление великих актёров прошлого века Мочалова и Каратыгина? “Каратыгин - изящно распланированный сад с чистыми аллеями, роскошными клумбами и бархатными лужайками, природа, подчинённая требованиям искусства, умытая, подстриженная, выхоленная, - говорил критик. - Мочалов - лес дремучий: тут и громадная сосна, и плакучая берёза, и дуб-великан растут себе вперемешку, сплетаясь и корнями, и сучьями, словом, природа-матушка”.
“Изящно распланированный сад”, Яруллин остаётся в искусстве Башкирского государственного академического театра драмы имени Мажита Гафури уникумом, явлением единственным и неповторимым. “Таких актёров сейчас нет”, - разве можно сказать проще и доходчивее, чем выразилась народная артистка Советского Союза Гюлли Мубарякова...
Не говори с тоской - их нет, но с благодарностию - были, - тянет перейти на поэтический строй при мысли, что никогда более Хамид Яруллин не выйдет к любящей его публике. В ночь на 5 июня перестало биться его сердце.
“Голос, обаяние, красота, мужская сдержанность, интеллигентность, - волнуясь, перечисляет его достоинства Гюлли Мубарякова. - И вдруг - человек стареет, разрушается - и нет его. Как это горько. Простой деревенский мальчишка, он из своей деревни Ахун Салаватского района приехал в Уфу поступать в сельскохозяйственный институт: у него была страсть и удивительные способности к технике. А очутился в Московском театральном институте - в одной компании с Амиром Абдразаковым, Вилем Каримовым, Шамилем Рахматуллиным, Ильшатом Юмагуловым, Наилем Тибеевым... И откуда только у него - сына лесника - было такое пижонское умение носить шляпу, костюм?! Кто научил его лихо управляться с фотоаппаратом и магнитофоном, которые были в ту пору в диковинку?
В институтские годы они крепко подружились с Амиром Абдразаковым. Тот приехал поступать в ГИТИС в кожаных сапогах, сатиновой косоворотке и сатиновом же мнущемся полосатом костюме - такие были в моде в послевоенные годы. Оба видные, красивые, держались с достоинством. Абдразаков - атлетического телосложения, Яруллин - изящного, они были эффектной парой, никогда не разлучались. Яруллин выпустился из института в роли Фабриццио из “Трактирщицы” Гольдони. Башкир с классической итальянской внешностью, в дуэте с “трактирщицей” Розой Каримовой - уроженкой Нуримановского района - такой горячей, осиянной какой-то прибалтийской красотой, они были так хороши в паре! Весь институт собирался на наши выпускные постановки. А по возвращении мы давали спектакли в парке Луначарского - в знаменитом деревянном театре. Имели сумасшедший успех. Отбою не было от студентов, журналистов, драматургов, собиравшихся на эти показы. Яруллина сразу приметила режиссёр Шаура Муртазина, он участвовал во всех её постановках. В драме “Шонкар” играл с Арсланом Мубаряковым. Они - бай и поэт Бабич - сошлись в этом спектакле - отец выделял Яруллина за порядочность и своеобразие. Хамид играл очень много классики: Яков - русский интеллигент с бородкой в пьесе Горького “Последние” в постановке Лека Валеева, Доктор в чеховском “Иванове” Шауры Муртазиной... Более ста ролей классического репертуара - кто из нынешних артистов может похвастаться таким количеством сыгранного?
Откуда эта страсть к искусству у актёров того поколения, выросших, что называется, без штанов, в нищете? А ведь благодарный зритель помнит их до сих пор. И Хамида Яруллина - от самого первого спектакля до... в буквальном значении этого слова последнего - “Доброе утро, Энид!”, где он так органично смотрелся с молодёжным составом театра.
Позднее я ему многократно предлагала - напиши о своей жизни, собери книгу. Сначала отнекивался - некогда; потом - плохо вижу; далее - некому продиктовать. Он великолепно говорил по-башкирски - внятно, с отличной дикцией, этаким поэтическим разворотом. Артистом был особенным - всё внятно выстраивал по пунктам. Но книги о себе не оставил...
Был период, когда многие ушли из театра - Ахтям Абушахманов, Роза Каримова... Хамид Яруллин стал работать на телевидении: был режиссёром, ставил телеспектакли, делал передачи об актёрах. Как в своё время Леонид Филатов - создал бесценные программы о выдающихся людях искусства, мастерах сцены. Потом уехал работать в новый Стерлитамакский башкирский драматический театр. Там тоже было, по его словам, - “не то”! А тут настал момент, когда меня назначили главным режиссёром, - оживилась Гюлли Арслановна. - И, пользуясь моментом, я его пригласила. Он вернулся! Чувствовалось, что Хамид глубоко и свободно вздохнул. Потихоньку начал заново вливаться в наш коллектив. Принципиальный? Безусловно! Гордый? Вне всякого сомнения! Цельная натура.
...В деревне у моего отца, Арслана Мубарякова, стоит памятник ему работы Тамары Павловны Нечаевой. Как-то прохожу мимо, слышу, мужчина рассказывает сыну о моём папе. Удивительно! Ради этого можно жить, играть, посвящать себя сцене. Понимать актерское предназначение - а это, когда зритель, видя тебя в той или иной роли, готов повторить: “Да, мы такие! В этом наша суть, наша особенность!” Отдаешь себя для того, чтобы уходить со спектакля просветлённым, обновлённым - другим. Настоящим артистам удаётся вселить в театральную публику такое чувство. Вот и Хамид Яруллин был из числа таких вот настоящих. Из числа подлинных Мастеров”.
...Сегодня исполняется ровно семь дней с момента ухода от нас заслуженного артиста России, народного артиста Башкортостана Хамидуллы Гатауллиновича Яруллина.