Взгляд назад

Белый голубь как символ мира на Земле

О событиях, происходивших в середине двадцатого века на Верхне-Торговой площади

Мне очень повезло в том отношении, что детские и юношеские годы прожил около Верхне-Торговой площади Уфы, которая находилась в том же самом квартале (Ленина - Пушкина - Карла Маркса - Коммунистическая), что ныне почти полностью занимает авиационный технический университет. Причем главный корпус УАИ строился еще в то время, когда вокруг работал базар (так мы в 1950-е и в первой половине 1960-х годов называли рынок). В это огромное помпезное здание должен был въехать, как говорили, Башсовнархоз. Но в результате его отдали молодому и бурно развивающемуся техническому вузу.

Детских впечатлений у меня от каждого посещения торговых рядов было множество, некоторые хорошо помню до сих пор. К примеру, в южной части базара размещался большой деревянный павильон, в котором торговали зерном. Он был настолько большим, что между двумя рядами, крытыми общей крышей, проезжали телеги и автомашины. Поскольку зерно случайно падало на землю, на Верхней Торговой площади развелось множество диких голубей. Они так обжились, что совершенно не боялись людей - садились прямо на прилавки и клевали зерно едва ли не с рук горожан.
Почему в центре Уфы торговали зерном, спросите вы. Потому что в то время здесь был еще полугородской уклад жизни, многие семьи жили натуральным хозяйством. Особенно это касалось жителей окраин - Цыганской поляны, Старой Уфы, Нижегородки, Золотухи, Глумилино, Тужиловки, Архиерейки и микрорайонов, прилегающих к железнодорожному вокзалу и речному порту. Частные домовладельцы содержали во дворах кур, уток, гусей, откармливали поросят, телят и разводили домашних голубей. В городе было еще много гужевого транспорта, так как не хватало грузовых автомобилей. Лошадей на одном только сене содержать было невозможно, им давали зерно и овес.
В пятидесятые годы, например, было в порядке вещей, что хлеб, молоко, молочные и мясные продукты по детским садам, школам, столовым и магазинам развозили на телегах, запряженных ломовыми лошадями. Были еще и так называемые носильщики, которые на своих двухколесных тележках доставляли на дом любой крупный груз, купленный на базаре или в магазине. Они передвигались по городским улицам очень быстро, потому что для них время - деньги.
В послевоенные годы в Уфе было много голубеводов. Через забор от нашего внутреннего двора (первый двор по улице Зенцова от Свердлова) жили двое. Их имен уже не помню, но я поддерживал с ними хорошие отношения, меня даже пускали в голубятни - посмотреть молодое потомство, давали голубей подержать в руках, чтобы я их выпустил на волю. Весной в солнечную погоду мы с мальчишками ложились на крышу соседнего дома и с большим удовольствием смотрели, как голуби летали по кругу. Среди них были так называемые игруны, которые в воздухе несколько раз, падая вниз, совершали красивые кувырки. Полеты голубей - это прекрасное зрелище, ради чего, собственно, люди и занимаются голубеводством.
Бывало, что над соседским двором пролетал “чужак”. Наши соседи проявляли сверхизворотливость, чтобы заманить заблудившегося голубя к себе. У них были для этого свои приемы: выпускали прямо с рук голубей, чтобы чужак мог к ним присоединиться и затем вместе с ними сесть на нашу голубятню. Это был настоящий детектив, потому что голубь с большой неохотой заходил в чужой дом. Конечно же вскоре появлялся во дворе хозяин, потому что все голубеводы прекрасно знали друг друга. И вот тут начинался торг, в котором многое зависело от личных взаимоотношений между голубятниками. В одних случаях птицу возвращали хозяину без какой-либо компенсации, в других же приходилось платить мзду. Породистые голуби стоили очень дорого, их разведение стало своеобразным бизнесом. Многие держали пернатых для удовольствия.
Голубятникам порой приходилось идти на тот же самый базар, чтобы отыскать своего любимца и заплатить за него немаленькие деньги. Самая высокая цена, как мне помнится, была на элитных “Спартаков”, дутышей и мохноногих птиц. Еще в тридцатые-пятидесятые годы на базе староуфимских черно-белых птиц выведена быстролетная порода “Башкирский Спартак”. Они летали сомкнутой стаей, небольшими кругами, причем стая никогда не рассыпалась. Мне, чтобы разговаривать с голубеводами более-менее на равных, пришлось брать в библиотеке специальную литературу. Здорово помогла и “Детская энциклопедия”. В послевоенное время голубь считался символом мира. Его рисовали везде и всюду, даже выпускались почтовые марки с изображением этой птицы. А еще на Советской площади Уфы в начале первомайской демонстрации выпускали множество белых голубей. Голубеводство поощрялось государством, так как птицы могли использоваться в военное время для доставки почтовых донесений через фронт.
В годы моей юности голубей, домашних и диких птиц, кроликов продавали и покупали в северной части базара - прямо у выхода на улицу Сталина (Коммунистическую). Там же торговали пустыми клетками для птиц. Некоторые особо сердобольные уфимцы покупали птичек (чижей, щеглов, чечеток, снегирей) и тут же их выпускали на волю на глазах у изумленных горожан. Некоторые уфимцы, напротив, промышляли ловлей птиц и их продажей на рынке. Прибыльное было дело. Птицеловство, прямо скажем, непростое занятие. Мы с мальчишками в саду соседской усадьбы Пахомовых (Свердлова, 47) ради спортивного интереса несколько дней пытались поймать снегирей сетями, часами лежали на снегу, затаив дыхание. Но ничего из этой нашей затеи не вышло. Мы и не отчаивались, так как не собирались на птицах зарабатывать деньги. Наше поколение жило бедно, но по-своему счастливо, потому что с каждым годом жизнь становилась лучше и легче. То телецентр открыли, то сетевой газ провели в дом, то пустили первый троллейбус... А что до снегирей, они и так садились на рябину перед самыми окнами нашей квартиры. Мы зимой их подкармливали хлебом. Для этого из фанеры даже изготовили кормушку. Разве пионеры могли по-другому поступать?
В другом павильоне на Верхне-Торговой площади с весны по осень рыбаки, а это главным образом жители Архиерейки и вообще прибрежных уголков Уфимского полуострова, предлагали покупателям живую рыбу. Когда мы ходили в детскую республиканскую библиотеку, которая размещалась на первом этаже бывшего Дворянского собрания (ныне здесь находится академия искусств), специально, конечно же из любопытства, заходили в павильон посмотреть на еще живых сомов, щук и карасей, которые только-только были выловлены в Белой. Что же касается другого времени года, специализированный государственный рыбный магазин находился рядом с рынком - на перекрестке улиц Пушкина и Ленина (напротив оперного театра).
Я-то эту торговую точку знал еще с малолетства, так как мы до переезда на Свердлова, 51, сначала жили на улице Пушкина, где сейчас находится новый корпус медицинского университета. Речную рыбу в нашей семье ели крайне редко, а вот норвежская селедка с картофелем и подсолнечным маслом всегда шла на ура. Ее привозили в затаренных деревянных бочках. Сейчас такой качественной и жирной сельди уже в продаже нет.
Не только мы, но и другие уфимцы заходили посмотреть живых рыб в аквариумах магазина. Почему-то мне больше всего нравились усатые сомы. Совсем не помню, чтобы на рубеже пятидесятых и шестидесятых годов в магазинах Уфы появлялась морская рыба. Наверное, не было мощных холодильников для длительного хранения. По иронии судьбы я в ноябре 1971-го поселился в доме по улице Цюрупы, рядом с которым через несколько лет открыли фирменный магазин “Океан”. Между прочим, холодильное и другое оборудование в нем монтировали французские специалисты. Сам видел, как они работали.
Однако вернемся на Верхне-Торговую площадь. На том месте, где сейчас возвели большой гостиничный комплекс, была огромная площадь, которая использовалась как стойло для лошадей. До революции 1917 года здесь проходили большие зимние ярмарки, а в советское время уже колхозники привозили на продажу с личного подворья мясо, молоко, мед и другие продукты питания, живых гусей и кур, уток и поросят. Многие крестьяне даже торговали прямо с воза. По-моему, круглый год на этой стоянке под ногами лежали разбросанные сено и солома. Какие колоритные лица были у приезжих! Это были настоящие мужики, видавшие виды. С них можно было рисовать картины.
В центре базара были разные павильоны, мастерские, лавки и склады. Летом прямо на улице лудили самовары, латунные, медные чайники и другие предметы, запаивали прохудившиеся ведра, алюминиевые бидоны, точили топоры, кухонные ножи, большие пилы, клеили резиновые шины от велосипедов, трофейных и советских мотоциклов. Сапожники чинили модельную обувь, яловые и кирзовые сапоги, шили по ноге туфли и ботинки. Они виртуозно работали острым ножом, а гвозди забивали одним точным и сильным ударом. Многие уфимцы в то время носили кирзовые всесезонные и очень удобные в быту сапоги. Некоторые фронтовики и отставные офицеры в праздники и выходные дни щеголяли в яловых сапогах, начищенных до блеска бархатной тряпкой. Наши суконные ботинки или простые валенки на резиновых галошах конечно же ни в какое сравнение с ними не шли. От яловых сапог на высоком кожаном каблуке рябило в глазах не только у нас, мальчишек, но и у уфимских дам.
Среди тех, кто работал и торговал на базаре, было много фронтовиков и калек. Они как могли, так и зарабатывали себе на пропитание и содержание своей семьи. Рынок кормил всех - тех, кто торговал, и тех, кто покупал. Причем о войне никто в Уфе не говорил - люди еще не отошли от всего кошмара. Они все держали в себе, деликатно избегали этой острой темы, зная настоящую цену жизни. Не хотели ворошить пережитое в смертельных боях, заново оплакивать потери боевых товарищей и родственников. У каждого была своя судьба. Вспоминаю, насколько фронтовики того поколения были добрыми, скромными и отзывчивыми, хорошо знали психологию простых людей, с подчеркнутым уважением относились к нам, детям, бескорыстно помогали и учили нас, малолеток, уму-разуму.
Один из уголков базара облюбовали люди, связанные с пошивом овечьих меховых шуб, огромных руковиц и кроличьих шапок. В шорной лавке, куда мы нередко заглядывали, торговали конской упряжью, всегда специфически пахло свежей кожей. Обработкой кожи овец и крупного рогатого скота уфимцы занимались уже много столетий, а во время Великой Отечественной войны обеспечивали шорными изделиями 112-ю Башкирскую кавалерийскую дивизию, и не только ее. А какой только домашней утварью не торговали на базаре! Здесь работали комиссионный и хозяйственный магазины, лавки скобяных и столярных изделий. В то время в Уфе жили настоящие мастера по железу, коже и дереву. Изготовленные ими деревянные кадки для солений, стулья, столы, детские кроватки, коромысла, детские игрушки и хомуты были просто на загляденье.
На базаре могли даже подковать лошадь, потому что в дороге случается всякое. А еще Верхне-Торговая площадь была примечательна тем, что здесь торговали ливерными пирожками, причем в любую погоду, даже в тридцатиградусные морозы. Женщины в валенках с толстыми подошвами, козьих шалях и подпоясанных овечьих шубах громко, на одном дыхании, кричали на весь базар: “Кому ливерные пирожки, кому пирожки, горячие пирожки?” Эти слова почему-то до сих пор звучат у меня в ушах, а прошло уже около шестидесяти лет. Народ на звонкий призыв мгновенно подтягивался. Мы тоже частенько покупали их товар. Порой, проголодавшись, специально отправлялись на базар подкрепиться, потому что горячие пирожки были обалденно вкусными. Дома-то у нас была совершенно другая и однообразная пища - беляши, бялеш, курица, говядина, картошка, селедка, квашеная капуста... Чтобы пирожки не остыли на морозе, продавцы торговали со специальных ящиков-термосов. Их ставили на саночки, потому что такую тяжесть ни одна барышня самостоятельно поднять не могла.
На базаре был также отдельный павильон для продажи молока и молочных продуктов. Женщины приезжали сбыть свой товар не только из близлежащих сел и деревень, но и из Раевки, Давлеканово, Чишмов, Шакши, Иглино, Тавтиманово... Поскольку с пассажирским транспортом была напряженка, они шли пешком от железнодорожной станции “Правая Белая” до базара. И по пути умудрялись частично или полностью сбыть свой товар. Они заходили во дворы, огороженные забором, и предлагали свежее молоко, яйца, сметану, творог, настоящий катык, как говорится, с доставкой на дом. Иногда летом зычный призыв молочниц будил нас по воскресеньям. Отец брал все оптом на неделю, а молоко привозили нам через день в трехлитровых банках. Поэтому на рынок за молочными продуктами мы почти не ходили.
В небольших деревянных павильонах, находившихся вдоль улицы Карла Маркса, садоводы с Закавказья торговали фруктами. На улице Сталина (Коммунистической) стояли невысокие каменные здания. В одном из них работал Уфимский аэроклуб, где ребята занимались авиамоделизмом. Мы ходили смотреть, как рождается мини-самолет. Зимой ребята запускали свои кордовые модели и воздушные змеи на льду реки Белой. Мы с интересом наблюдали за настоящими воздушными боями малой авиации с бензиновым мотором. Так что по выходным дням на льду возле водной станции “Динамо” находились не только рыбаки, но и авиамоделисты. Через Белую уфимцы ходили кататься на лыжах в район реки Демы (на месте нынешнего кафе “Золотая рыбка”).
В длинном каменном корпусе, который располагался ближе к скверу имени В.И. Ленина, находилась швейная фабрика имени 8 Марта. Она сформировалась в тридцатые годы на базе небольших артелей и сыграла большую роль в годы Великой Отечественной войны - там шили обмундирование и одежду для красноармейцев. Широченные окна фабрики находились низко от земли, поэтому зимой мы с любопытством наблюдали, как девушки ловко работали на профессиональных швейных машинках. Для девочек это была профориентация. А наш шестой или седьмой класс из школы № 45 в полном составе водили на обувную фабрику имени К.Е. Ворошилова, что была неподалеку от базара - на улице Чернышевского. Но никого из моих друзей такая профессия, связанная с монотонной и грязной работой, не впечатлила. Зато мы убедились на личном опыте: во-первых, сапоги тачают не портные, а во-вторых, надо учиться так, чтобы получить хорошую работу.
Почти по всему периметру Верхне-Торговой площади стояли каменные здания, построенные еще в царское время. На углу улиц Карла Маркса и Сталина размещался магазин “Ткани”. В другом углу рынка (на перекрестке Карла Маркса и Пушкина) еще до войны построили по оригинальному проекту здание Управления железнодорожного строительства. Оттуда руководили стройкой линии Ишимбай - Уфа, по которой нефть из промыслов доставляли на уфимский крекинг-завод. После войны в здание Управления въехал сельскохозяйственный институт, вернувшийся из Миловки Уфимского района. В его же прежних помещениях еще в 1941-м развернули эвакуированный Ленинградский завод телефонной аппаратуры “Красная заря”.
В связи с расширением авиационного института многие старые здания на Верхне-Торговой площади снесли. Когда сельхозинститут переехал в новое здание на площадь имени Володарского, освободившиеся помещения вполне логично прибрал к рукам УАИ, а точнее, это сделал ректор института Рыфат Рахматуллович Мавлютов. Он пользовался большим авторитетом и решал в высоких кабинетах любые вопросы. Так, по его инициативе авиационные институт и техникум поменялись зданиями. УАИ отдал аппартаменты на перекрестке улиц Ленина и Революционной, а сам занял помещения по улице Пушкина.
Чудом сохранившиеся здания Верхне-Торговой площади по улице Ленина реконструировали уже в постсоветское время, когда заново возводили Гостиный двор. Во всех новоделах другой дух - ничего не осталось от купечества и советского периода. Напротив Центрального универмага (на перекрестке улиц Карла Маркса и Свердлова) стоял двухэтажный каменный корпус, в котором размещался скромный Дом пионеров. Там работали различные технические кружки - киномехаников, радиолюбителей, судостроителей и еще что-то в этом же духе. Мы жили рядом и, будучи школьниками младших классов, ходили учиться на киномехаников. Конечно же нас привлекало то, что на всех занятиях после коротких теоретических уроков подолгу смотрели интересные научно-познавательные и видовые фильмы. Это сильно расширяло наш кругозор, потому что мы, по существу, в жизни еще ничего не видели - телевидения не было даже в помине. А когда оно появилось в 1959-м, такие фильмы все равно не демонстрировались. Телевизор долгое время в Уфе был роскошью, и свободно купить его в магазине было невозможно - только по предварительной записи.
Ребята в кинокружке самостоятельно показывали картины. Нам выдали аттестаты о том, что можем работать помощниками киномехаников. Когда же построили в конце улицы Социалистической великолепный Дворец пионеров, все кружки переехали в новое здание, которое нам, малышам, казалось гигантским. Естественно, там был более широкий выбор занятий. У нас, учащихся средней школы № 45, некоторые уроки биологии проводились во Дворце пионеров, где был обустроен замечательный зимний сад.
В восточную часть Верхне-Торговой площади в 1937-м пришел трамвай. Горожанам стало удобно добираться до базара. Около конечной остановки разбили сквер, который до октября 1961-го назывался именем И.В. Сталина. Там стоял огромный памятник советскому вождю. Скажу откровенно: памятник с художественной точки зрения никого не впечатлял. Не помню, чтобы к подножью постамента когда-либо клали цветы. Горожане старались обходить памятник стороной, но мы не понимали такого отношения, дети послевоенных лет не слышали об ужасах 1937-го. За памятником была большая одноэтажная деревянная парикмахерская, доставшаяся новой власти от царских времен. Когда памятник Сталина ночью незаметно снесли, никто об этом не сожалел, наоборот, все облегченно вздохнули, потому что в Уфе проживали много родственников жертв сталинских репрессий. Люди вообще старались не говорить о плохом. Может быть, в них сидел еще страх 1937 года.
Площадь на трамвайном кольце - это тема отдельной солидной публикации, потому что этот пятачок был весьма колоритным во все времена. Здесь мы фотографировались на паспорт, комсомольский, профсоюзный и военный билеты. На углу работал продуктовый магазин, рядом с ним по Ленина - промтоварный. В “Детском мире” мы одевались сами и покупали товары своим детям. Увы и ах, всего этого уже близко нет, но особой ностальгии не испытываю. На кольце летом разворачивался необычный аттракцион - мотогонки по вертикальной стене. За этим зрелищем мы наблюдали с балкона. Мотоциклист набирал огромную скорость и ездил по деревянной вертикальной стене, едва ли не перед самым нашим носом. Но больше нравились нам мотогонки на гаревой и ледяной дорожках, которые регулярно проводились на стадионе “Труд”.
Около Гостиного двора, в доме купца Дмитрия Берштейна, с военного периода размещалась типография “Октябрьский натиск”. Ее название огромными буквами сияло на фасаде здания. Типография с вводом в начале 1960-х годов полиграфкомбината съехала на проспект Октября, 2.
По-моему, на улице Ленина напротив Гостиного двора за последние 50-60 лет мало что изменилось. По-прежнему работают два хорошо знакомых мне с детства магазина - книжный (“Знание”) и “Оптика”. Как и сто лет назад, на том же самом месте стоит часовая мастерская. Только вот чайная, где всегда готовили обалденные пончики и варили вкусный кофе с молоком, в постсоветское время перепрофилирована в парфюмерный магазин. Хорошую атмосферу на базаре создавала трансляция передач Всесоюзного и Башкирского радио, хотя репродуктор был в каждом доме. Несколько больших громкоговорителей-колоколов размещались на высоких столбах в разных концах Верхне-Торговой площади. Они, наверное, остались еще со времен войны, когда уфимцы ежедневно слушали сводки Совинформбюро. Трамвайные линии от хлопчато-бумажного комбината (Гостиного двора) до Революционной тоже уже давно демонтированы. Первый секретарь Башкирского обкома КПСС Мидхат Шакиров при коренной реконструкции центра Уфы планировал снести сильно обветшавшее кирпичное здание Гостиного двора и на его месте построить самый крупный в республике киноконцертный зал на 2000 зрителей, а на этом участке улицы Ленина обустроить пешеходную зону. Однако экономическая ситуация в стране и свалившаяся на наш город автомобилизация не позволила осуществить эти грандиозные проекты.