Дети войны

Самых честных правил

Памяти ветерана МВД Асгата Булатова

После восьмого класса передо мной остро встал вопрос - куда податься. В техникум или продолжить учебу в школе? С моими вымученными "тройками" по точным дисциплинам об авиационном или нефтяном институте можно было даже не думать. А что такое университет и кого там готовят, я и понятия не имел. Все наши троечники грезили автотранспортным техникумом. Вот и я решил намылиться туда же. Отец у меня работал шофером, водил за свою жизнь самые разные машины, начиная с "ЗИС-5" с фанерной кабиной до иномарки - самосвала "Татра", и запах отработанного бензина я любил.

И в тот самый момент, когда мы обсуждали мою судьбу на семейном "курултае", в дверь позвонили. Это пришел старший мамин брат, то есть мой дядя, Асгат-абый.
"Ставь планку выше"
Я его весьма уважал. Во-первых, он был офицером милиции, во-вторых, окончил в Москве академию, в-третьих, был человеком добрым, от детей таявшим. У него была своеобразная манера говорить - мягко, убедительно, негромко, а голос был, что называется, "с трещинкой", как у кинорежиссера Герасимова. Держался он всегда осанисто. А если задумается, подопрет голову рукой - вылитый роденовский мыслитель...
Асгат Ахметгалеевич Булатов выслушал мои доводы насчет техникума и начал наставлять на путь истинный.
- Фларит, а ты ведь тут спасовал. На посредственный результат заранее согласился, на "троечку"... Ставь планку выше! Ты ведь еще толком не знаешь, кем хочешь быть, какие у тебя способности. В школу иди. У тебя будет еще два года, чтобы в себе разобраться. А ошибешься в выборе сегодня, потеряешь годы...
Мы жили на улице Блюхера, а он тогда обитал с семьей на проспекте Октября в пятиэтажке рядом с Горсоветом. Когда у нас еще не было сада, а у них уже был, его супруга Агина-апа, тоже обожавшая всех детей на свете и не умевшая наблюдать за ними без улыбки, часто снабжала нас красной смородиной, грушами и яблоками. Мы с братом приходили к ним с радостью, потому что играли там с двоюродной сестрой Эммой и ее братиком Маратом. Если в нашем доме книг было мало, в основном журналы, то у них я даже впервые узрел невиданную мебель - этажерку и таращился на нее как баран на новые ворота. А еще на их кухне висела копия картины "Охотники на привале", которая мне, всегда неравнодушному к природе, весьма понравилась.
За колосками
Мама моя много рассказывала мне о своем деревенском детстве и, конечно четверых своих братьях и сестрах, старшим из которых был Асгат. Когда началась война, их отец, как и все деревенские мужики и парни, ушел на фронт. Мать пропадала на сельхозработах, ведь комбайнов тогда не было, рожь, овес, ячмень и пшеницу вручную сеяли и косили. А поля-то были почти такие же, как сейчас - до горизонта.
Голодали. Младшей, еще грудной Самаре мама кусочек хлебного мякиша завязывала в платочек и давала вместо соски.
Однажды поздней осенью по деревне прошел слух, что в соседнем районе, километрах в тридцати от нашей деревни Кашкарово, что в Чекмагушевском районе, на поле можно насобирать необмолоченных колосков. Асгат, которому было немного больше десяти лет, не долго думая, разбудил старшую из своих сестер, которая была младше его на четыре года, прихватил мешок, бутылку воды из колодца и еще затемно отправился с ней в путь.
Я, взрослый, если на охоте протопаю километров пятнадцать, ноги потом отваливаются, а тут туда да сюда получается шестьдесят... Но они нашли то поле и начали ползать по стерне. Не густо было колосьев, но это лучше, чем ничего. Потом зерна надо будет измолоть в муку на ручной мельнице - двух дубовых дисках, в которые вбиты и загнуты кованые деревенским кузнецом гвозди, и можно испечь лепешки или хлеб.
В самый разгар работы они услышали конский топот. На них, размахивая арапником и матерясь, летела на коне какая-то женщина в телогрейке. Она отхлестала их, плачущих от боли и обиды, отняла собранный урожай и велела убираться подобру-поздорову, пока никто, кроме нее, их не видел. За такое могли в те времена и в детскую колонию отправить...
Ребятки поплелись в обратный путь.
- По дороге я постоянно ревела, - вспоминает моя мама, - садилась на землю и отказывалась идти. Асгат давал немного отдохнуть и поднимал меня. Мы шли дальше. А после перерыва идти было еще мучительнее.
В деревню они вернулись, когда уже стемнело. Их мама, моя бабушка Галия, плакала от бессилия и жалости к своим детям. А что она могла поделать?
Туда, где одевают и кормят
Отец вернулся с войны весь израненный. Под Сталинградом фашисты угостили его пулеметной очередью. Нога нормально зажила, а вот правая рука сгибалась в любую сторону, потому что хирург удалил ему раздробленный пулей сустав и сшил обломки костей. Но зато у него все же было две руки, которые позволяли и косить, и рубить, и копать.
Но все равно было голодно, и Асгат школу бросил, не окончив семилетку, пошел в пастухи. Его, лучшего ученика, навестил директор школы, но уговаривать мальчишку было бесполезно.
В восемнадцать лет он стал счетоводом в конторе "Заготзерно", потом - завмагом в Рапатовском сельпо.
В двадцать лет его призвали в армию: при Сталине "забривали" не в восемнадцать, а позже, потому что акселерации не было, да и считалось, что к этому времени парень хотя бы пять-семь
классов осилит, специальность приобретет.
Он попал в Армению, в зенитно-артиллерийский полк, но за каллиграфический почерк его, деревенского, но грамотного, сообразительного и исполнительного, назначили писарем. Наконец-то он немного набрал вес и решил после армии устроиться туда, где бесплатно одевают и кормят. А где у нас на "гражданке" такое место? Правильно, в училище - военном или милицейском. Асгат решил податься, как сейчас говорят, в правоохранители. Выбор его пал на Елабужскую школу милиции.
Но беспокоила одна существенная деталь, которая могла стать непреодолимым препятствием к осуществлению мечты: у него не было аттестата об образовании. Однако, как говорят сегодня, если нельзя, но очень хочется, то можно...
Приемной комиссии будущий страж порядка не то чтобы соврал... Он слукавил, сказав, что забыл документы дома, с собой только паспорт, военный билет и рекомендация от командования части, где служил. Рекомендация была такая, что хоть сразу выдавай офицерские
погоны.
- При первом же удобном случае привезу, - не моргнув, отчеканил Асгат.
Приняли, присмотрелись, оценили, назначили командиром отделения.
Если кто-то кое-где у нас порой...
Службу он начал в нелегкие времена и не в самом безопасном месте. В начале 50-х годов Уфа, как и вся страна, была наводнена трофейным оружием, да и двустволку можно было тогда купить в любом сельпо, даже не предъявив паспорт. К тому же направили его в Калининский район города, который и сейчас считается не самым благополучным и спокойным в криминальном отношении, а тогда и подавно.
Начал участковым милиционером, потом перешел в опера, затем в паспортный стол и снова в опера. Кроме рутинной работы были и неординарные случаи. В одной из деревень Бирского района произошло громкое убийство - через окно, по-кулацки, застрелили председателя райсовета. А это почти политический скандал. Местные пинкертоны не знали, за что взяться. На усиление, так сказать, в командировку отправили Булатова. Тот всех подозрительных опросил - никакой ниточки, за которую можно потянуть. Включил мозги, начал думать. Утром попросил доставить к нему киномеханика, у которого с убитым раньше были серьезные трения на бытовой почве. Почти до мордобоя.
- Нет у тебя никакого алиби, - сказал ему Асгат. - Ты киноленту зарядил, фильм "Веселые ребята" врубил. На улице было уже темно. Пока первая бобина крутилась и вся деревня ухохатывалась, сбегал ты сначала домой за ружьем, потом подкрался к окну председателя...
Убийца понял, что его раскусили, и признал свою вину.
Еще был прикольный случай. Гендиректор УМПО Михаил Алексеевич Ферин, узнав, что садоводы и колхозники кроют крыши домов и домиков дюралью, которую где-то достают (а она используется в авиапромышленности), пришел в ярость и потребовал, чтобы министр республиканского МВД нашел и наказал расхитителей.
Так волна начальственного гнева дошла до Булатова. Тот втихаря, по-оперативному, изучая и проверяя людскую молву, используя информаторов, в рекордные сроки установил "узкие места". Все, кто корысти ради создавал благоприятные условия для хищений, а также рядовые исполнители были установлены и взяты с поличным.
В Москву, в Москву!
Дочь Асгата Ахметгалеевича Эмма вспоминает:
- Я маленькая еще была. Как-то проснулась ночью. Смотрю, папа сидит за учебниками немецкого языка, обложившись словарями.
Позже узнала, что тогда он готовился поступать в Высшую школу МВД СССР. Ни в его деревенской школе, ни в школе милиции иностранным языкам не обучали, и его знания немецкого ограничивались фразами, почерпнутыми из кинофильмов. А ведь ни "Гитлер капут", ни "хенде хох", ни даже "цурюк" на зкзамене в Москве не помогут...
И дядька мой в короткий срок, без отрыва от производства, освоил-таки иностранный язык до уровня средней школы, поступил и с семьей на несколько лет уехал в Белокаменную.
А мой папаня-шофер, передовик производства, в те годы был премирован поездкой на ВДНХ. Там, в Москве, они встретились. На память об этом у меня есть фотография, где оба на Красной площади во время какого-то торжества.
Я понятия не имел, что дядя мой стал потом начальником ОБХСС республики - грозой вороватых торговых работников и спекулянтов. Ходил он в штатском. В саду у него был домик размером три на четыре метра. И звания до него добирались долго. Майором был полтора десятка лет. Это сейчас, скажем, "продавцу волшебной полосатой палочки" в отставке и пятидесяти нет, а он живет в трехэтажным коттедже в природоохранной зоне, на берегу заповедного озера...
Иногда подполковник милиции Асгат Ахметгалеевич Булатов заглядывал к нам на улицу Блюхера. И всегда это было поздно, когда уже и летом за окном черно. Они с моим отцом иногда пропускали по паре рюмочек, все-таки одногодки, оба деревенские и дети войны. Им было о чем даже просто помолчать...
Прослужив в системе МВД без малого тридцать лет, награжденный двумя десятками медалей, мой дядя умер год назад, 1 апреля 2015 года.