Поминальные рукавички

В середине 60-х наш дом в Соль-Илецке летом превращался в караван-сарай. Многочисленные пожилые родственники-фронтовики из Средней Азии, приезжавшие подлечиться на Соленое озеро, занимали все имеющиеся комнаты, чердак и веранду, так что домочадцы переселялись в надворные постройки.

С приездом родни жизнь семьи поворачивала в новое русло. Мама, вставая с первыми петухами, до ухода на работу умудрялась испечь на завтрак с полсотни блинов. Вечером во дворе устанавливался казан, устраивались задушевные посиделки с пловом, военными песнями под аккордеон. Мы пели вместе со взрослыми. Почему именно этот репертуар имел тогда популярность, было понятно - почти в каждый двор при орденах и медалях вернулись дед или отец.
Родители с радостью привечали дорогих гостей, а мы, ребятня, охотно выполняли роль гидов, подтаскивали с рынка арбузы. Нас баловали лимонадом, а по осени щедро вознаграждали за детский труд. В сентябре из Ташкента, Душанбе, Фрунзе, Чимкента приходили по почте фанерные ящички с фруктами. Мама, помнится, беря в руки желтобокую айву или мешочек с сушеным урюком, плакала и говорила: "Помолимся за здравие Валентины Петровны. Она медсестрой служила. А это от дяди Тимофея, того самого, что по ночам кричал "За Родину!". Его под Москвой контузило, а два его брата - Алексей и Василий - там же полегли. Их за упокой души помянем". Неумелой рукой мы крестились на икону и получали долгожданные азиатские гостинцы. Так мы усвоили первые уроки поминовения погибших за Отечество.
С годами гостей-курортников в нашем доме становилось все меньше, а список поминаемых за упокой все длиннее. Но коробки с душистыми плодами от оставшихся в живых близких и родных умерших фронтовиков присылались регулярно. В них были вложены записочки: "За упокой нашего папы Федора", "Это сорт "апорт". Дерево в 1945 году посадил дядя Петя, мир его душе!". Вкус тех поминальных яблок я помню до сих пор, судьбы же хозяев садов, к сожалению, в детской памяти сохранились весьма отрывочно, без связи, кто кем кому приходится.
Однако семейная летопись понемногу пополнялась фактами из фамильной истории, связанными с Великой Отечественной войной. Самая потрясающая - о моей прабабушке Евдокии Зайцевой, в один день получившей похоронки на троих сыновей и двоих внуков.
Рассказывали так: скорбная весть пришла к Зайцевым в совхоз "Маяк" в тот момент, когда Евдокия Петровна, подоив корову, готовилась плеснуть в кружки внукам молока. Почтальон сунул ей в руки стопку конвертов, сказал "Крепитесь, мамаша!" и по-быстрому удалился. Знал, что за этим последует... Евдокия Петровна как сидела с ведром на низенькой скамеечке, так и рухнула, уткнувшись головой в бок буренке. Голодные дети, оттащив бабушку из-под коровы, попадали на колени и вылакали с земляного пола сарая пролившееся молоко.
Среди них была и моя мама, через весь свой долгий век пронесшая святую память о членах рода, односельчанах, опаленных войной. Именно из ее рассказов я "добрала" те бесценные сведения, которые в детстве по беспечности пропустила мимо ушей. Кстати, от мамы я узнала страшное слово "выключка". Похоронка, значит...
О ком я доподлинно успела составить биографию, так это о Павле Ивановиче и Ольге Тимофеевне Зайцевых - любимых моих дедушке-бабушке с маминой стороны, и о бабушке Марии Ивановне Константиновой - папиной матери. Дедушку Павла на фронт не взяли, оставили в тылу по брони, потому что специалист был штучный - литейщик. Всю войну из его горячего цеха, стоявшего на краю села, подводами развозили по домам котелки, каски, ложки. Женщины и дети вечерами шкрябали их напильниками, счищая металлические заусенцы. Дедушка неделями не выходил из литейки, и к концу войны его лицо стало рябоватым от окалины, а в руки навсегда въелась чернота. Сколько помню, улыбался он застенчиво, говорил тихо, а к жене обращался с почтением: "Красавица моя, героиня!".
Бабушка Оля и вправду была женщиной той редкой красоты, какую и под фуфайкой не скроешь. Белолицая, стройная, с царственной посадкой головы и кротким взглядом. Голосок тоненький. Сроду варежки не носила - держала руки под фартуком. Думаете, нечего было надеть? "Растащихой" ее в деревне звали. Свяжет что-нибудь - и на другой же день кому-нибудь отдаст...
А рукодельница была прирожденная! И труженица великая. Вместе со свекровью Евдокией Петровной она всю войну по ночам вязала шерстяные носки и перчатки для снайперов (спецзаказ!). В 41-м ей доверили бригаду на совхозном огороде, а в 45-м признали лучшим овощеводом Оренбуржья.
Семья Зайцевых тогда делила кров и стол с эвакуированными ленинградцами.
Все в ту пору бедствовали, но, по рассказам сельчан, именно к нашим посылали беженцев, сирот. Там только своих было восемь ртов детей, но народ в округе знал: Зайцевы никого куском не обделят. Если какой странник заставал семью за трапезой, Евдокия Петровна первой поднималась из-за стола, уступая место и долю еды вошедшему.
От нее и пошла традиция одаривать всех и вся носками и варежками ручной работы. В поминовение "на поле брани убиенных", как говаривала прабабушка. Сама же она до последнего вздоха истово молилась Богу о своих дорогих павших сродниках.
Я не застала Евдокию Петровну в живых, но когда бывала в деревне у бабушки Ольги, слышала от нее заповедные рассказы о незабвенной свекрови и видела самодельные тетрадки-помянники образца 1941-1945 годов. Впоследствии они дополнились именами тех самых членов семьи, которые после войны успели и дома построить, и детей народить, и апортовые сады взрастить. На склоне лет Ольга Тимофеевна повелела нам, внукам, переписать имена погибших представителей рода и свято чтить их память.
Бабушка по отцовской линии Мария Ивановна была строга, на ласку и похвалу скупа, но очень ценила рукастых людей. Помнится, к шитью-вязанию нас приучала. За этими занятиями я, будучи подростком, узнала, что бабушка овдовела дважды. Подвенечного супруга Павла Судакова у нее отняла Первая мировая война, а второго мужа, моего деда Афанасия Константинова, - Финская. К началу Великой Отечественной осталась Мария Ивановна с шестерыми детьми. Поднимала ребятишек одна. Причем обе дочери Судаковых и четверо парней Константиновых выросли с таким богатым набором знаний и умений в сельском хозяйстве, ремеслах, музыке, какие и в полных семьях редко встретишь.
Солдатским вдовам судьба другого выбора не дала: лошадь, бык, баба, мужик - все в одном лице. На тонкое рукоделье у многодетной матери времени не оставалось - едва успевала вязать детворе носки-варежки из грубой овечьей шерсти. Внукам от бабушки Маши доставались уже узорные, она их называла "урядные" рукавички.
Как бабушка Маша управлялась со спицами - для меня до сих пор загадка. Руки у нее были искорежены, пальцы не сгибались. Расспрашивать об увечье язык не поворачивался, а смотреть было больно. Как-то она сама поведала горькую тайну.
В войну Мария Ивановна работала на зернотоке, а по ночам караулила совхозную столовую. Продуктов там не хранили - подвозили по норме к обеду. Но голодные беспризорники этого не знали и ночью забрались в помещение. Заслышав бряканье посуды, сторожиха шумнула воришек, одного шкета схватила за воротник. Пацаненок, пытаясь вырваться, искусал ей руки.
Плакали вместе, вспоминала бабушка. Мальчонка выл, давя на жалость: "А-а-а-а, сначала в участок, потом в колонию! Батьку на войне убили, мамка померла...". А вдовая сторожиха, замотав окровавленные кисти фартуком, причитала: "Пресвятая Богородица, спаси и сохрани неразумного отрока!".
Налетчиков Мария Ивановна не сдала. Сухожилия на ее руках срослись вкривь и вкось, пальцы развело в стороны. Но куда деваться - надо было свою ораву кормить, одевать-обувать, учить. Приспособилась. Нам, помнится, наказывала: "Сама кусок не съешь - голодной детине отдай!".
Разве можно было предположить, что и сегодня, по истечении почти 75 лет после Великой Отечественной войны, Россия снова будет принимать беженцев, собирать теплые вещи для ополченцев и отправлять посылки с провизией голодным детям Луганска и Донецка?
Когда мне доводится слышать досужие комментарии по поводу многодетных семей, дескать, голытьбу плодят, всегда рьяно вступаю в дискуссию и привожу в пример своих героических сродниц. И неустанно благодарю их за мужество, жертвенность, за счастье моих внуков. И яблоко в рот не возьму, если рядом вижу просительный детский взгляд. А коли и не вижу - тоже поделюсь. Не потому, что я добренькая тетя. По духовному обязательству: так завещали женщины нашего рода, вытащившие в лихую годину своих и чужих детей. Грех не помнить их подвиг.
К 70-летию Великой Победы, шесть лет назад, сестра моя Антонина предложила: "А давай свяжем 70 пар варежек и раздадим их на помин женщин нашей фамилии!". Сестра в Оренбуржье, я в Уфе взялись за спицы. Причем Антонина припомнила именно ту модель рукавичек, на какую нам в свое время "заточила" руки бабушка Маша.
Готовые пары варежек (прямо как у бабушки Оли!) в наших домах не задерживались. Всегда находился человек, кому хотелось их подарить со словами: "Носите на здоровье и поминайте Евдокию, Ольгу, Марию...". Так и стали разлетаться наши варежки по белу свету. Их носят от Мурманска до Сахалина и далее по карте. Даже в краеведческом музее города Соль-Илецка они представлены.
Прознав о нашем проекте, некоторые знакомые поддержали сырьевой арсенал, сплавив нам свои недовязанные свитера, пакеты с клубками. Вскоре мы с сестрой поняли, что запасов ниток хватит "на три юбилея вперед", как говорится, вязать-не перевязать. Антонину и без того нельзя было подпускать к прилавкам с пряжей, а тут вообще вошла в азарт. Помнится, получила премию. И занесло ее в магазин "Умелые руки"! Все деньги там оставила. Радовалась, что встретила мотки шерсти редких цветов...
В силу занятости и невысокой скорости работы со спицами я, конечно, в поминальную акцию внесла довольно скромный вклад. Зато вышла на международный уровень: мои варежечки увидели в деле, оценили и запросили друзья моих друзей из Нью-Йорка и Торонто. Связала, вложила поминальную записку, передала. Канадские и американские любительницы hand made никак не могли понять благотворительного характера нашей с сестрой идеи. Все выпытывали стоимость работы. С трудом уговорила их на вариант "оплаты" свечами в православном храме.
На семи десятках пар варежек мы с Антониной не смогли остановиться. Тем более что пряжа не убывает, да и мелкая моторика мозгам на пользу. Я наловчилась в транспорте вязать. Где пробка, где светофор - глядишь, на пяток рядков дело и продвинулось... Так и продолжаем дарить поминальные рукавички. Сестра посчитала - к 75-й годовщине Великой Победы уже шестая сотня пошла.
Спите спокойно, наши дорогие бабулечки! Пусть отдыхают ваши натруженные рученьки! Помним, любим, вяжем.