Первая медаль артиллерийского разведчика Константина Рудника

Приближается ожидаемый всеми праздник -75 лет Победы в Великой Отечественной войне. Я вспоминаю рассказы своего отца Константина Сергеевича Рудника о войне, участником которой ему довелось стать в юности.Никогда не забуду о том, как папа заслужил свою первую медаль.

Он вырос в селе Богомазово Чишминского района Башкирии в большой семье. Своей школы в селе не было. Семилетка располагалась в соседнем селе Санжаровке. Вот туда отцу и пришлось ходить за 7 километров, несколько лет, в любую погоду, по тропинке через луга с мешком учебников и тетрадок на плече.
В 1943-м он закончил седьмой класс. В ноябре того же года он вместе со сверстниками, 17-летними мальчишками был призван в Красную Армию.
На фронт столь юных новобранцев сразу не отправили, а послали готовиться к войне. Их направили учиться воинским специальностям в Тоцкие лагеря Оренбургской области. Мой отец оказался в школе артиллерийской разведки. В Тоцких лагерях было тяжело. Кормили плохо. Жили в ужасных условиях. И когда папу и его товарищей вдруг направили на погрузку железнодорожного эшелона, все решили, что пришла их очередь ехать на фронт и даже обрадовались. Но вместо фронта ребят перевезли в Гороховецкие лагеря Горьковской области, и там они продолжили обучение. Условия жизни были не лучше, чем в Тоцких лагерях. Сразу по приезду им пришлось копать для себя в лесу землянки, делать нары и пережить в этих времянках суровую зиму. Днем с ними проводили технические занятия на полигоне. Если не попал в наряд или караул, то сон в холодной землянке, где можно было согреться на нарах, только тесно прижавшись друг к другу, был в радость.
Кормили плохо, все курсанты страдали от вшей. Между собой они называли Гороховецкие лагеря Доходетскими и мечтали побыстрей попасть на фронт.
На фронт отец и ребята его призыва попали через год службы, став настоящими специалистами, разве только что не обстрелянными. Папа осенью 1944 года был направлен артиллерийским разведчиком в 154-ю пушечно-артиллерийскую бригаду 10-й артиллерийской дивизии прорыва 3-го Белорусского фронта.
Бригада своими мощными пушками на гусеничном ходу вела огонь по противнику с закрытых позиций, то есть из глубины наших боевых порядков. Можно сказать, сами артиллеристы тех немцев, по которым они вели огонь, в глаза не видели. Зато их хорошо было видно артиллерийскому разведчику. Особенностью представителя этой военной специальности являлось как раз то, что в бою его место было на передовой, вместе с пехотой. А иной раз и впереди пехоты.
Именно артиллерийский разведчик является глазами своей батареи. Он следит за полем боя, докладывает результаты обстрела командиру батареи и вносит координаты вновь выявленных целей. Он всегда со своей стереотрубой, дальномером, артиллерийским планшетом, биноклем. А если не дали связиста, то еще и с катушкой телефонного кабеля, полевым телефоном или радиостанцией. Носимый комплект необходимого имущества, его главное оружие в бою. Должность ответственная и самостоятельная. Сам выбирает себе позицию. Да еще такую, с которой будет видеть как можно дальше. Немцы понимали, что на таких высоких объектах сидят наблюдатели, ведь их артиллерийские разведчики поступали точно так же, и старались тех наблюдателей уничтожить.
Воевать отцу пришлось в восточной Пруссии. Поначалу его на задания отправляли в паре с более опытным разведчиком. После двух месяцев сражений доверили самостоятельную боевую работу. В конце января 1945 года готовилось наступление на город Гумбинен (сейчас - Гусев Калиниградской области).
- Это было одно из первых моих самостоятельных заданий, - рассказывал нам с сестрой отец, - надо было вести наблюдение в полосе наступления стрелкового полка. Я подобрал для своего наблюдательного пункта чердак фольварка, так у немцев называются дома с высокой остроконечной черепичной крышей, на окраине какой-то деревни. Мне дали связиста. Он протянул телефонный провод к нашей батарее. Я установил свою стереотрубу у небольшого окошка под крышей.
Артиллерийская подготовка атаки, началась перед рассветом. Над нашей головой с воем летели снаряды и взрывались на позиции немцев. Мне с моего наблюдательного пункта хорошо все было видно. Наша пехота с криком «Ура!» поднялась в атаку. Но далеко она не прошла. Ее остановил огонь немецкой артиллерии, после чего пехота залегла там, куда успела дойти. Я увидел, откуда фрицы ведут огонь. Немецкие пушки были хорошо замаскированы на опушке серого леса. Их выдавали только вспышки огня. Пока они не стреляли, их не было видно. Именно их пушки своим огнем сорвали нашу атаку. Я стал определять координаты немецких орудий.
За моей спиной в углу, где сидел связист, зазвонил телефон.
- Тебя командир батареи, - сказал солдат и протянул мне трубку.
Командир батареи спросил меня:
- Ты видишь немецкую артиллерию? Пехота просит огня.
- Записывайте координаты.
Я продиктовал их и вернулся к наблюдению за полем боя.
Одно орудие батареи начало пристрелку. Недолет. Отец ввел поправки в прицел и передал их на батарею. Второй выстрел. Перелет.
Немцы поняли, что к ним пристреливаются. Значит, кто-то их видит. Кто же это может быть? Да тот, кто сидит выше всех. Огонь по залегшей пехоте ослаб. Зато немецкий снаряд разорвался перед домом, на чердаке которого был папин наблюдательный пункт. Недолет.
Отец торопливо продиктовал командиру по телефону последнюю поправку к прицелу. В это время второй немецкий снаряд разорвался за домом. Перелет.
Все, понял отец. «Вижу, что немцы взяли нас прицел. Меня потом пробило. Понимаю, следующий снаряд будет наш».
«Связист сидит, как ни в чем не бывало. Он не понимает приближающейся опасности. Я хватаю его за воротник и толкаю к лестнице. Объяснять что-то, у меня просто не было времени. Счет шел на секунды. Мы вдвоем кубарем катимся по длинной крутой деревянной лестнице, падаем, вскакиваем и выбегам из дома. В это время немецкий снаряд попадает как раз туда, где несколько секунд назад я смотрел в свою стереотрубу. Одновременно с этим разрывом на опушке леса гремят разрывы снарядов, прилетевших с нашей батареи по моим последним переданным координатам. Все, нет немецкой артиллерии! Отползаем со связистом за какой-то сарай и переводим дух. Наш наблюдательный пункт уничтожен прямым попаданием. Но нам все равно надо туда вернуться посмотреть: может, что из нашего оборудования уцелело?
Снаряд пробил стены дома и разорвался внутри чердака. Все было посечено осколками, завалено битым кирпичом. Я нашел свой артиллерийский планшет, пробитый насквозь. Но его еще можно было использовать. Остальное оборудование было уничтожено. Связи с батареей нет, пользы от нас тут уже никакой.
Через разрушенную стену видим, что наша пехота после уничтожения немецких орудий снова пошла в атаку и уже никто не ведет по ней огонь. Мы потихоньку приходим в себя и отправляемся в тыл к своим.
Командир батареи, увидев нас, бросился обнимать.
- Рудник, вы живы! Молодцы!!! Мне тут позвонили и сказали, что в ваше НП было прямое попадание. Мы вас уж не надеялись увидеть живыми.
За этот бой мой отец был награжден своей первой медалью «За отвагу».