"…И стар и млад спешит на Случевскую гору"

Площадка на высоком берегу Белой, где ныне расположен городской парк, носящий имя Салавата Юлаева, издавна служила жителям нашего города излюбленным местом для прогулок, особенно весной.

Вспомним, как с крыльца родительского дома, расположенного неподалеку, маленький Сережа Аксаков наблюдал за величественным ледоходом: "Лед трескался, ломался на отдельные глыбы; вода всплескивалась между ними; они набегали одна на другую, большая и крепкая затопляла слабейшую, а если встречала сильный упор, то поднималась одним краем вверх, иногда долго плыла в таком положении, иногда обе глыбы разрушались на мелкие куски и с треском погружались в воду". Аксаков называет это место утесом. Да, в то время оно было круче, никаких деревьев здесь не росло, и реку вполне можно было окинуть одним взором.
Лишь в середине XIX века гора стала называться Случевской, или просто Случевкой. Тогда улица Расулева (изначально Бельская, до недавнего времени Благоева) именовалась Случевским переулком по фамилии Капитона Афанасьевича Случевского, уфимского вице-губернатора, а затем председателя Оренбургской казенной палаты. По названию переулка и обрывистый утес стал называться Случевским, а позднее и сад.
Несколько раз сад менял названия. В 1903 году его нарекли в честь губернатора Николая Модестовича Богдановича, убитого эсерами-боевиками, в 1918 году - в честь террориста Егора Созонова, убийцы царского министра внутренних дел Плеве, потом Салавата Юлаева, вслед за этим Надежды Крупской, в наши дни - снова Салавата Юлаева.
Так вот, к концу XIX века отцы города призадумались над тем, как облагородить пустую, голую вершину утеса. Решено было разбить сад. Народная молва подхватила это известие, и в августе 1899 года "Уфимские губернские ведомости" сообщали: "Мы слышали, что наша городская управа скоро начнет приводить в надлежащий вид Случевскую гору. Одни говорят, что на ней хотят развести сквер, другие - обсадить хвойными деревьями, третьи - построить павильон".
Самое интересное, что слухи эти оправдались в полной мере. Когда в следующем году объявили об открытии нового сада, гостей здесь встретили не только ели, но и тополя с березами, узорчатый резной павильон, ажурные беседки, цветочные клумбы. Вершину утеса выровняли, к воде построили деревянные спуски-лестницы с перильцами. Установили величественные ворота из чугуна каслинского литья.
Как жил и чем дышал сад в первые годы своего существования? По выходным дням здесь, по примеру Видинеевского сада, играл духовой оркестр и даже пел новомодный граммофон. Газета живо отмечала прелести здешнего отдыха: "С наступлением теплых весенних дней, Случевская гора на реке Белой значительно оживилась: и стар и млад спешит на Случевскую гору, чтобы подышать свежим воздухом и посмотреть на льдины, шумно оставляющие русло Белой. Лодочники заняты своими лодками: починяют, осмаливают их и с нетерпением ждут очистки реки".
Вскоре сад передали в ведение Попечительства о народной трезвости, добавились оранжереи, читальня на открытом воздухе. Отсюда открывался чудесный вид на излучину реки и луговую сторону, купола Воскресенского собора, строения мужского и женского монастырей. Как отмечалось в обширной статье "Уфимских губернских ведомостей", "многочисленные холмы и крутые овраги, покрытые фруктовыми садами, в которых весною щелкают и разливаются певцы Авроры, живописно и картинно спускаются к Старой Уфе, так что Уфа в этом отношении является как бы некоторым подобием Древнего Рима".
На удивление теплый, погожий октябрь выдался в 1905 году. Зацвели клевер, ромашка, какие-то неведомые беленькие цветы, лопнули почки на кустах сирени, появились бабочки - крапивницы и лимонницы, в траве застрекотали кузнечики. Днем температура воздуха поднималась до 25 градусов по Реомюру (свыше 30 градусов по Цельсию).


Корреспондент, скрывшийся под буквой "А.", с упоением писал: "Кажется, что теперь у нас месяц май, а не октябрь - будто бы находишься не на берегах Белой, в Уфе, а на берегах Черного моря, в Крыму, в Ялте. Окна обывателей, двери магазинов целый день стоят отворенными; на улицах и в садах видна масса уфимцев, прогуливающихся в летних костюмах. По реке Белой превосходно рейсируют большие американские пароходы. Радуется от такой погоды и сердце бедного уфимского обывателя, избегающего нужды топить свои печи нынешними дорогими дровами. Большое скопление публики замечается по вечерам на берегах Белой, откуда открывается прелестный вид на заречную, синеющую даль и ширь. Багряные лучи солнечного заката золотят необъятную луговину вплоть до самого горизонта подернутого дымчатою пеленою".
Из общего хора восторженных голосов вырывалось разве что суровое предупреждение: "Ввиду наступающего купального сезона от Уфимской спасательной станции Императорского Российского Общества спасания на водах сим объявляется, что места на берегу р. Белой, близ г.Уфы: 1) против дома Зайкова, №50, по Набережной улице, 2) под Случевской горой, 3) в Труниловке, против дома Кондратьева, № 78, 4) в Архиерейской слободе, против дома Ситникова, № 30 и 5) около так называемого Зеленого мыса, против дома Леонтьева, № 158, - признаны безусловно опасными для купанья, почему около этих мест на берегу р. Белой поставлены столбы с надписями о запрещении тут купаться".
Весной 1906 года в саду прошло благотворительное гуляние в пользу приюта и школы глухонемых под патронажем госпожи губернаторши Софьи Александровны Ключаревой ("первые леди" губернии, как известно, несли свою общественную нагрузку). Главная губернская газета оперативно откликнулась: "Красивый вид открывался на Случевский сад со стороны Воскресенской улицы и, в особенности, с левой стороны Белой; в воздухе развевались национальные флаги, а в центре сада два киоска живописно были отделаны в магометанском вкусе. Публики было очень много".
Внимание посетителей привлекал казачий хор с молодецким посвистом. В разных концах сада вперемежку играли два оркестра. Особенно пришлось по душе уфимцам выступление дамского оркестра под управлением M-lle Жозефины Рухалевич (сразу вспоминается Красотка Сью из фильма "В джазе только девушки"). Оркестр этот концертировал при Сибирской гостинице (Дом офицеров). Был он довольно большим - пятнадцать человек, смешанным по составу: струнные и духовые инструменты. Мадемуазель Жозефина играла на корнет-а-пистоне, мадемуазель Тамара на тромбоне, г-жа Бадхен на кларнете. Репертуар состоял из популярных мелодий, преимущественно отрывков из оперетт. "Коронным номером" было попурри из оперетты австрийского композитора Целлера "Продавец птиц" о любви жизнерадостного парня из Тироля Адама и его невесты Христины с недоразумениями, переживаниями и хеппи-эндом. В награду Жозефина Рухалевич получила из рук губернаторши золотой жетон с гравировкой.


В восемь часов вечера сюда прибыл сам господин губернатор Александр Степанович Ключарев, смешался, так сказать, с народом. Когда стало темнеть, то на павильоне, беседках и киосках зажглись электрические фонари и поднялся воздушный шар, приготовленный пиротехником Були. Чуть погодя со стороны Цыганской поляны, на противоположном берегу Белой, взлетели огни фейерверка. Публика двинулась к спускам и заполонила нижние аллеи, чтобы полюбоваться редким зрелищем. Пиротехник Були был удостоен бурных аплодисментов.
Кстати, с этим парком у меня связаны свои воспоминания. В студенческие годы нас, не предупредив, отправили озеленять его склоны. Спустились мы по сломанным ступенькам вниз к набережной. Ждем-пождем - никого нет. Полезли наверх. Тут подбегает сотрудница Горзеленхоза, кричит, чтобы мы возвращались. Вернулись. Нам вручили лопаты и посадочный материал в виде тоненьких прутиков. В результате, когда мы освободились, голодные, замерзшие, перемазанные землей, идти в университетскую читалку и готовиться к завтрашнему семинару по научному атеизму не было никаких сил. Ох и злился наш преподаватель наутро! Так что и мои скромные следы остались в благоустройстве сада на Случевской горе.