«Ой, О-о-озеров!»

11 декабря исполнилось 100 лет со дня рождения выдающегося советского спортивного комментатора, народного артиста РСФСР, заслуженного мастера спорта СССР, двадцатичетырехкратного чемпиона страны по теннису Николая Николаевича Озерова.

Люди старшего поколения никогда не забудут репортажи этого уникальнейшего человека. Ведь именно с этим неповторимым, с хрипотцой голосом неразрывно связаны выдающиеся победы советской ледовой дружины, достижения футболистов… Как можно забыть бессмертное озеровское «Говорит и показывает Москва! Мы ведем свой прямой репортаж…» Или: «Такой хоккей нам не нужен!» Без преувеличения, это был голос всего советского спорта, и мы помним, как даже миллионы женщин и бабушек болели у телевизоров за советских хоккеистов во многом благодаря экспрессивному очарованию озеровского репортажа.
Юный Николай Озеров когда-то мечтал стать оперным певцом, совсем как его отец, известный тенор, народный артист РСФСР, солист Большого театра Николай Озеров-старший. Музыкальные семейные гены восходили к прапрадеду будущего комментатора, известному создателю духовной музыки ХIХ века Михаилу Виноградову. Да вот сильного голоса природа не дала. Зато Всевышний так щедро наградил мальчишку с московской Старой Басманной улицы другими талантами, что их с лихвой хватило бы на троих как минимум. Посудите сами. Заслуженный мастер спорта по теннису. Касаемо мастерства, выше спортивного звания уже нет. К нему иные идут всю жизнь, а многие его так и не удостаиваются. Народный артист РСФСР, актер МХАТа, сыгравший более 20 ролей на одной из самых престижных сцен страны. К этому ли не стремятся многие десятилетиями?


Но слава Озерова – спортивного комментатора затмила все его громкие титулы. Это была всенародная слава и всенародная любовь. А любовь эта была порождена еще и удивительными человеческими качествами кумира миллионов. С телеэкранов словно веяло добротой, и все мы не сомневались, что этот грузный, неповоротливый человек может быть только таким – великодушным и простым. В том, что это именно так и есть, мне посчастливилось убедиться лично более тридцати лет назад.
Озеров в Уфе! В то знойное лето в конце восьмидесятых знаменитый комментатор приехал в наш город по линии Госкино: в уфимских кинотеатрах организовывались с ним встречи, которые проходили с неизменным аншлагом. Кто ж не хочет посмотреть вживую на легенду! А если еще посчастливится взять автограф…
Надо ли говорить, что я, молодой корреспондент отдела спорта «Вечерки», был в первых рядах на самой первой встрече Озерова со зрителями! Вот мероприятие завершилось, и гость города начал раздавать автографы. Когда очередь дошла до меня, Озеров удивленно поднял глаза – мол, где расписываться-то? И я, краснея и боясь сбиться, протараторил: «Николай Николаевич! Я корреспондент газеты «Вечерняя Уфа», мне очень надо взять у Вас интервью!» Он улыбнулся: «Нам здесь поговорить не дадут. Приходите-ка ко мне в гостиницу. Я остановился в «России». Затра часов в одиннадцать. Идет? После обеда у меня начнутся встречи, а вот до обеда я абсолютно свободен».


Окрыленный, я улетел домой и назавтра ровно в одиннадцать ноль-ноль, волнуясь, уже стучался в дверь гостиничного номера.
Мэтр открыл дверь в одних… черных «семейных шортах». На полу в прихожей – многочисленные деревянные мишки с медом, другие башкирские сувениры. Их так много, что, входя, я так и боюсь что-нибудь зацепить. «Вот, надарили. Мед целый год есть буду. Кстати, снимите сразу рубашку, иначе запаритесь, жара-то какая! Ну-ну, не стесняйтесь!»
В номере работал телевизор, и Озеров вдруг огорошил: «Вы никуда не торопитесь?» Я замотал головой – да как можно! «Вот и чудненько. У меня такое предложение. Давайте вместе досмотрим кино, сейчас как раз начнется вторая серия. Отличный фильм про войну! А чтобы вам было интересно, я расскажу содержание первой серии». Мы усаживаемся на диван, и я не верю происходящему: мог ли я еще несколько дней назад думать, что вот так буду сидеть рядышком с самим Николаем Озеровым, смотреть кино, а он будет своим неповторимым голосом рассказывать мне – одному мне! – содержание первой серии!
Продолжение фильма он смотрел эмоционально, то и дело восклицая: «Ну надо же! Какие молодцы!..» Наконец фильм закончился, и хозяин номера пригласил меня жестом за стол: «Я полностью в вашем распоряжении».


Мы проговорили часа полтора. Точнее, он говорил, а я слушал, раскрыв рот. Без сомнения, удивительных историй из мира спорта, театра, кино у него было столько, что мы могли бы безостановочно пробеседовать и сутки, и двое. Но понимая, что надо и честь знать, я стал прощаться. И тут Николай Николаевич меня огорошил вторым неожиданным предложением: «А ведь по времени уже давно обед! Вы не могли бы мне составить компанию в гостиничном ресторане? Угощаю я! Чего стесняемся? Вот будете маститым журналистом – тогда и угостите меня. А пока – никаких возражений!» Внутренне ликуя, я подчиняюсь.
…Мы идем долго. Озеров, опирающийся на трость, то и дело останавливается, чтобы перевести дух. Наконец вот она, стеклянная дверь ресторана. За ней плотно зашторено и не видно, что творится внутри. Зато на двери висит безжалостная табличка: «Закрыто на перерыв». «Не судьба», - грустно выдыхаю я. «А вот и нет, - лукаво подмигивает мне мой спутник. – Сейчас меня узнают, и нас накормят». И он начинает настойчиво стучать согнутым пальцем по стеклу. Реакция из ресторанных недр была вполне предсказуема: «Что, глаза вылезли?! Табличку не видим?! Стучат они… По голове лучше себе…» Шторка резко отдергивается, и выражение лица молодой официантки в доли секунды сменяется с разъяренного на умиленно-восторженное: «Ой, О-о-озеров… О-о-озеров! Проходите, пожалуйста! Сейчас мы вас накормим!» Она упархивает за меню, а мы занимаем один из столиков в пустом зале. Замечаю, как за нами из кухни наблюдают несколько пар восторженных глаз.


Меню Озеров раскрывать не стал. «Значит так, миленькая. Моему молодому коллеге принесите, пожалуйста, хороший обед: салат, первое, второе, сладкое к чаю – короче, все как положено. А мне – два вареных вкрутую яйца, черный хлебушек и шесть стаканов чая». Официантка снова упорхнула, а мой собеседник, видя, как я удивился количеству заказанного чая, вздохнул: «Да, миленький мой. Столько у меня болячек – не перечесть. Велят на диете сидеть. Вот чаем себя и заполняю. А питаюсь в основном таблетками. Так что, дорогой мой, пока молодой и здоровый - кушайте». Он достал из кармана пачки и начал аккуратно раскладывать разноцветные кружочки по скатерти: «Вот, съем две таких, одну такую, еще вот такую одну…»
Достав блокнот, я судорожно хватаю то столовую ложку, то авторучку. Озеров временами, прерывая рассказ, мягко улыбается: «Да вы ешьте, не отвлекайтесь. Остынет же…»
…Проводив меня почти до выхода из гостиницы, он грузно опустился в фойе на диван. «Вечерняя Уфа»? А у нас есть «Вечерняя Москва». Кстати, вы не могли бы прислать мне номер с материалом обо мне? Любопытно будет почитать…» Я радостно обещаю и пожимаю его большую мягкую ладонь, понимая, что навряд ли когда еще увижу этого великого в своих достижениях и великого в своей простоте человека.
Я летел домой, спеша немедленно выплеснуть на бумагу все свои эмоции, изложить все услышанные истории и события. Бежал, кляня себя: почему на сей раз не прихватил фотоаппарат? Знаменитости любят фотографироваться, и в моем архиве к тому времени уже бережно хранились мои скромные фотоработы – портреты «товарища Сухова» Анатолия Кузнецова, Валентины Толкуновой, Вахтанга Кикабидзе… Без сомнения, портрет Озерова непременно удался бы. Но что уж теперь жалеть-то!
Из множества сыгранных театральных ролей самому Озерову особенно была дорога роль… Хлеба в «Синей птице» Миттерлинка. А ведь это не случайно! Он ведь и есть воплощение хлеба – большого, пышного. Доброго…
Газету я отправил большим конвертом в Москву на домашний адрес мэтра сразу по выходе номера в свет. Понравилась ли ему публикация? Мне уже не дано было это узнать. Но в моей душе навсегда осталось тепло от общения с живой легендой, голосом советского спорта Николаем Озеровым, всю всенародную любовь к которому так емко выразила та официантка: «Ой, О-о-озеров!»