Светлой личности светлый след

Девушка стояла среди других девчат, невысокая, тоненькая, скорее худенькая, но она сразу привлекла его внимание – милое лицо, умный, чуть насмешливый взгляд. Захотелось пригласить на танец. Спросил у студентки, что оказалась с ним рядом, как зовут ту, ясноглазую. И рискнул подойти: «Эмилия, разрешите…» Не успел договорить, она возразила: «Я Мила». Так Владимир Булянский, старшекурсник Политеха, познакомился с Милой Лялиной из пединститута, будущим физиком.
Однако понравилась она не ему одному. Феликс, двоюродный брат, с которым вместе пришли к девчонкам-педагогиням на вечер, заявил, что раз он старше, имеет право проводить домой. Володя, однако, был парень не промах, да и внешне производил впечатление: высокий, стройный, с волнистой шевелюрой, всегда с шуткой, к друзьям с добротой, готовностью помочь. Так что отступать не собирался. Между тем Мила молодых людей держала в строгости, хотя в дружбе Володе не отказывала, позже познакомила с мамой. Постепенно Феликс из числа соперников отошел, может, что-то понял, к тому же появилась подружка, он ей очень приглянулся, и она активно оказывала ему знаки внимания.
Мила Лялина в институте недаром слыла лучшей студенткой: кроме явных способностей к точным наукам проявляла редкую добросовестность, занималась столь серьезно, вдумчиво, что прельстить ее, если занята, походом в кино или хотя бы короткой прогулкой было немыслимо: «У меня зачеты, встречаться пока не будем»; «Готовлюсь к семинару, гулять некогда». Бывало, Володя заходил к Лялиным – вдруг Мила окажется дома или скоро подойдет, терпеливо коротал время с мамой. Песня в 50-е годы была модная: «Свиданье забыто, над книгой раскрытой склонилась подруга в окне золотом…» Думалось, что это фантазия поэта, оказывается, про круглых отличниц, таких как Мила. Но как с ней было хорошо – и помолчать, и посмеяться, и о серьезном поговорить, просто встретиться взглядом и (где-то лишь полгода спустя) взять за руку… Он защитил диплом, собрался уезжать из Куйбышева по распределению в Уфу. Ей еще надо было оканчивать институт. Как быть им дальше?
Оставим пока этот вопрос открытым. Ответим на другой: как они вообще встретились в Куйбышеве, где Мила родилась и выросла, тогда как Владимир – уроженец Винницкой области, городок Белая Церковь, откуда в пятилетнем возрасте, когда началась война с гитлеровской Германией, был эвакуирован с семьей в Сызрань, затем очутился в башкирских краях. Впрочем, лучше по порядку, потому что та война с фашистскими оккупантами переломала детство и Милы, и Володи. Отец его Леонид Булянский после окончания института в Одессе был направлен в Белую Церковь как специалист по хлебопекарному делу. Там женился в 1937 году, радовался рождению сына, а в 41-м как главный инженер хлебозавода получил задание эвакуировать производство в Сызрань. Как только запустил на новом месте завод ударными темпами, был призван в армию и в 1942-м попал на Ленинградский фронт командиром батальона. Жена с малышами – Володей и трехлетней Светой – осталась в незнакомой Сызрани. Она стала искать каких-нибудь эвакуированных родственников в ближайших областях, и одна нашлась в Раевке. Погрузились в теплушку (товарняк с деревянными, наскоро сколоченными нарами) и отправились в Уфу. Полуголодные, на третьи сутки заболели – сначала Светочка, потом Володя. Их сняли с поезда в Деме. Когда в больнице дети немного пришли в себя, маме – учительнице предложили работу в начальных классах Бижбулякской школы, о чем сообщили в Раевку, чтоб не ждали. До 44-го года прожили там, в Демском совхозе. Мама учила ребятишек, Володя пошел в первый класс. Помогал взрослым, возил зерно на телеге. Однажды вместе с лошадкой провалился под лед. Но ждала беда покрупнее. От молока бруцеллезной коровы заразилась мама, ее приговорили к смерти, детей отправили в Раевку. Но все-таки отвезли больную в Шафраново, услышав, что кумыс может дать шанс, и это, к счастью, произошло. На данном этапе как раз и возник город Куйбышев, где жил дед Матвей, отец их папы-фронтовика. Он и две его дочери, сестры отца Соня и Маня, привезли семью в свой город, в дедову квартиру, а сам он переехал в Киев, как до этого и собирался.
Могли бы случайно встретиться еще тогда сорванец-мальчишка и серьезная девочка, что училась в самой передовой школе на улице Братьев Коростылевых? Владимир Леонидович, возвращаясь памятью назад лет на 75, считает, что вряд ли. Говорит, что обитали в разных районах Куйбышева (нынешняя Самара), Лялины – старожилы, они – приезжие. Хотя голодали тогда, похоже, одинаково. Милу поднимала одна мама. Отец, часовой мастер, в Финскую войну был призван в армию, во время Великой Отечественной воевал кавалеристом, командиром взвода разведки. Зимой 42-го погиб вместе со своими бойцами. Мама работала на швейной фабрике, дни и ночи шили шинели. Дочку видела редко, та жила в интернате с трех до шести лет. Когда изредка выпадала возможность на денек девочке побывать дома, это было необыкновенное чудо. Жиденькие интернатские кисели помнила до седых волос. Все болезни, что мучили по жизни и передались по наследству дочери Алле, оттуда, из голодных военных и послевоенных дней. И мама ее имела букет недугов из молодости, скончалась очень рано – в 58 лет. Сколько женщины в тяжкую военную годину напереживались, не передать – и за детей, и за мужей, при этом вынесли на своих плечах всю тыловую поддержку фронту. Так и Евгения Лялина, ударница на швейной фабрике, сутками не выходила из цеха, а за дочурку стало чуть спокойнее, когда из Перми приехали родители погибшего мужа, и теперь девочка оставалась с бабой Любой.

Володя в ту же пору совсем от рук отбился. Мама занята, хоть ей и нашли работу в аптеке, прямо в их доме, чтобы рядом с детьми. Светочка еще совсем маленькая. А он с пацанами где только не шастал! Есть нечего, на рынке кому помогает, а когда так пару картошек в карман, раз плохо лежит, зато и сестренку накормит. Неизвестно, в какую сторону его был повернуло, если бы не папин брат дядя Митя, который работал на авиационном заводе и как-то сумел заинтересовать подросшего парнишку самолетами. То учиться не заставишь, а тут пошел в ДОСААФ, надумал поступать в летное училище. Однако медкомиссию не преодолел – зрение не сто процентов. Соседи уговаривали в военную медицинскую академию, с обещанной поддержкой, но он взял в союзники дядю Митю: авиазаводу требуется молодежь, 6-7 месяцев обучения - и становишься испытателем на самолетах Ту (которые тогда вошли в серию), а вуз будет вечерний политехнический. Вставал в 5 утра, на электричку – и в цех, на летно-испытательную станцию. Выкраивал изредка часы и на студенческие учебники. Когда минуло 18, серьезности стало побольше, понял, что армию желательно пройти, получив инженерное образование. Потому состоялся перевод на дневное отделение. Были Тоцкие военные лагеря, присвоение лейтенантского звания. А дальше защита диплома в 1960 году, распределение, где больше всего мест оказалось в Башкирию. И он первый поднял руку на Уфу, всегда скучая по Бижбуляку, по старым дружкам, по первой учительнице Екатерине Ивановне. С этим известием явился к милой своей Миле.
Как же у них сложится дальше? – вопрос словно повис в воздухе. Володя ответил с лукавинкой: «Будешь ко мне наезжать, как сможешь». «В качестве кого?» - рассердилась Мила.
- В качестве жены.
- Женами становятся после загса.
- Вот и сходим там в загс, если надумаешь.
- Я здесь надумаю. Иначе как меня в Уфу распределят…
Заулыбался: «Значит, идем заявление подавать!»
Шутливое лукавство свое продолжил и перед папой с мамой. Они руками всплеснули: «Ой, такая юная, такая худышка. Может, подождете, пока институт окончит…» Он: «Нет, она ждать не хочет. Хочет, чтоб я побыстрее на ней женился».

На свадьбу собрались родные, друзья. Как принято, желали долгой совместной жизни, не предполагая, что их семейный союз продлится более чем на 60 лет, что супруги вырастят дочь и сына, дождутся взрослых внуков. В тот радостный день, 26 апреля, приехал из Москвы дядя Семен, родной брат погибшего отца Милы. У него иначе пролегла фронтовая дорога. Воевал танкистом, вернулся домой. Полковник, он и после Победы служил в армии, в больших чинах – в Генштабе, потом в Академии. Племянницу обожал, всячески старался, чтобы потеря отца поменьше ею чувствовалась. Отец Владимира имел серьезные отметины войны по здоровью, но в конце 1945-го капитаном, участником боев за взятие Рейхстага вернулся к родным.
Подробно пишу о войне, которая потерями и лишениями глубокую невосполнимую боль принесла семье и близкому окружению той женщины, чьей памяти и посвящена сегодняшняя публикация, - Эмилии Моисеевны Булянской. Заслуженный учитель Башкирии (БАССР) и не менее известный держатель художественной галереи «Сангат», она в 1938 году родилась в июне, в Пушкинский день, 6 числа. Невольно вспоминается другая дата месяца – 22 июня, начало Великой Отечественной войны, тяжким лихолетьем отразившейся почти на каждой семье в нашей стране…
Город Куйбышев не очень хотел отпускать перспективную пару. Владимиру предложили интересную работу, Миле прочили учительскую карьеру, продолжающую эстафету самых знаменитых в окрестностях педагогов. Но молодой инженер свою подпись на госкомиссии по распределению специалистов поставил и твердо знал, что обязан 3 года отработать. Тот период, что жил один, запомнился бесконечными командировками: наладка оборудования по энергетической части на нефтяных заводах в Стерлитамаке, Ишимбае, Салавате. Когда была работа на стационарной службе в Уфе, на местных предприятиях, ждал свободных выходных, чтобы слетать в Куйбышев. Знакомый из НИИ Транснефти, узнав, что его жена – физик, предложил для нее должность заведующего лабораторией, вакантную именно потому, что ждали специалиста. Обрадовавшись, что нашел Миле приличное место, и оставив новоиспеченной уфимке адреса и телефоны, Владимир отправился в очередную командировку. Возвращение домой подтвердило, с какой решительной и вполне самостоятельной личностью ему предстоит прожить желанно счастливые годы. Знакомый из НИИ был озадачен: новая завлаб не звонила и не приходила. «Я же учительница, - нежно и жалобно увещевала мужа Мила, - устроилась в энергетический техникум, физику преподавать. Ты же там читаешь по вечерам свои спецпредметы, а мне сам бог велел».

С тех пор совсем молоденькая Мила стала зваться Эмилией Моисеевной, оставив прежнее имя для родных, друзей и знакомых «на стороне».
Техникуму повезло: появился знающий и энергичный педагог с творческой жилкой, с разумной требовательностью при чуткости и доброжелательности. Новенькая быстро набралась опыта у старших, добавив к нему новаторство и тщательно продуманную системность. Возглавив позже методический совет классных руководителей в коллективе, она приобрела известность у коллег в городе и республике. Была назначена председателем совета классных руководителей средних профтехзаведений при республиканском министерстве образования. К сожалению, мало осталось свидетелей той большой воспитательной работы, что велась среди учащихся. Кое-какими воспоминаниями поделилась моя близкая приятельница Тамара Шустер, что преподавала в авиационном техникуме и помнит Эмилию Булянскую как фонтанирующую идеями для проведения содержательных классных часов, а также общегородских техникумовских торжеств и праздников. Довелось познакомиться со статьей за подписью Булянской в журнале «Среднее специальное образование» №3 за 1981 год, где в подробностях описана система, предложенная техникумам для организации планомерной и постоянной деятельности классных кураторов. Четкость и в то же время логическая простота делают честь автору.
В семейном архиве Владимира Леонидовича несколько поздравительных адресов на юбилеи и дни рождения его жены от учеников и коллег сохранили их трогательную любовь и громадное к ней уважение. В этих бумагах озвучились и некоторые темы бесед, встреч, что такой след оставили в душе: приглашение к ребятам известных артистов театров и кино, приезжавших в Уфу из столицы, показы мод с помощью местного Дома моделей, выступления художников, музыкантов, обсуждения книжных новинок. В той суровой идеологической пропаганде свежая струя с воспитанием вкуса к российской и мировой культуре дорогого стоила.
«Много прекрасных традиций заложено в техникуме на основе ваших неиссякаемых идей», - писали ей коллеги, когда, достигнув 55-летнего пенсионного возраста, она получала трудовую книжку с одной-единственной записью. «От души желаем Вам успехов в любых делах, - присоединялись к прощальным поздравлениям ученики. – Пусть не увядает Ваша красота, не стареет душа, не кончается доброта».
Они были правы: ей пригодились все эти качества для дальнейшей деятельности. Совсем в другой отрасли. Дочь Булянских Алла, что открыла в Уфе первую частную галерею «Сангат» (в переводе с башкирского «искусство») и успешно занималась не одной лишь продажей картин, но и популяризацией художников – истинных мастеров, привлечением публики к прекрасному, к регулярным выставкам, выиграла серьезный конкурс в Москве, в Центральном доме художников, на размещение там галереи. Она уговорила маму продолжить начатую эстетическую миссию в Уфе.
Со свойственным ей полным погружением в дело, за которое ответственна, с увлеченностью, отдачей, горением Эмилия Моисеевна старалась не только не подвести дочь и сложившийся костяк художников, но и развивать начинание дальше, опираясь на его задекларированные идеи, которые были светлы и многообразны. В частности, галерея – своеобразный культурный центр, целенаправленно объединяющий художников современных – не сверхавангардного толка, а отдающих дань лучшим традициям, при этом имеющим свой собственный почерк. Достаточно назвать имена Рамиля Абдуллина, Александра Буганина, Сергея Игнатенко, Рафаэля Кадырова, Сергея Краснова, Рамиля Латыпова, Ольги и Бориса Самосюк, Игоря Тонконогого, чтобы вспомнить, как их по-матерински опекала, оберегала и любила Эмилия Моисеевна. Так, словно было вчера, в памяти некоторые, ставшие культурным событием, организованные ею выставки. На их презентациях общались самые интересные личности нашего города. Скромные бутербродики и соки хозяйка галереи-салона могла так красиво подать, с такой обворожительно-приветливой улыбкой, что не хотелось расставаться. Возле вывешенных картин раздумывали, спорили и после с восторгом рассказывали о «Сангате» близким и знакомым. Тем более что Булянская очень хотела, чтобы люди приходили просто посмотреть, приобщиться к искусству. Кстати, если кому-то в день рождения собирались преподнести оригинальный недорогой подарок, можно было зайти в «Сангат», зная, что Эмилия Моисеевна непременно подыщет вариант.
В течение целого ряда лет Эмилия Булянская верно служила искусству, сознавая свое предназначение: находить, собирать и беречь искры таланта, быть мастерам и новичкам другом, помощником, не бояться ответственности за их дальнейшие судьбы. Думаю, ее ум, доброту, предельную честность и порядочность ценят все, кто ее знал, уважал и кто сохраняет в памяти ее светлый образ.


НА СНИМКАХ: Мила Лялина за месяц до своего 18-летия (Куйбышев); Эмилия Моисеевна Булянская, лето 2009-го, Уфа; в галерее «Сангат»; супруги Булянские с дочерью Аллой (увы, ныне покойной) и внуками Артемом и Яной.