Непростая история рядового подвига

Январь для ленинградцев – месяц скорбной памяти. 18 января 1943 года – день прорыва блокады, еще через год, 27 января 44-го, Ленинград был полностью освобожден. Переехав жить в Санкт-Петербург, я убедилась, что для жителей города на Неве – это даты особенно значимые.

Город помнит

Блокада Ленинграда относится к тем страницам истории нашей страны, о которых знает каждый школьник. И мне, девчонке, тоже учителя о ней рассказывали, я книжки читала. Любила повесть Лидии Воронковой «Девочка из города», об эвакуированной ленинградке Валентинке. А «Блокадную книгу» Даниила Гранина прочла недавно. Снять ее с полки подтолкнул город, который пропитан памятью о блокаде. Войну помнят его дома, улицы, скверы.
Когда мы переехали сюда, дочери было 10 лет. Сейчас она девятиклассница. Мы иногда говорим о том, как война прошлась по нашей семье. Оля, коренная уфимка, знает о своих прадедах-фронтовиках. Уфа находилась в глубоком тылу. А Ленинградская область была почти целиком оккупирована. Следы страшных событий повсюду, у каждого старожила – свои счеты с фашистами.
Детей здесь начинают вводить в тему войны сызмальства, очень органично. Постепенно у ребят формируется уважительное отношение к подвигам павших. Я наблюдаю, как Великая Отечественная, блокада становятся дочери ближе. В ноябре в ее лицее анонсировали конкурс видеороликов о Дороге жизни, провидимый историческим парком «Россия – моя история». Оля и еще несколько человек решили участвовать. Стали искать уникальную историю для сюжета. И нашли – о работе скорой помощи в блокированном Ленинграде.

Бойцы в белых халатах

Так школьники назвали свой мини-фильм. В 1941 году в Ленинграде действовало 7 подстанций скорой помощи, было 62 санитарных машины, 126 врачей и 512 средних медработников. В чрезвычайных обстоятельствах количество дежурных бригад увеличили до 72, открыли еще две подстанции.
Начиная с сентября, когда немцы начали бомбить Ленинград, медики несли настоящую боевую вахту – выезжали в очаги артиллерийских поражений, оказывали помощь пострадавшим. Их ждали на травмы, ДТП, обморожения, инфекционные болезни, отравления и даже роды.
Вызовов было очень много, до 360 в сутки. Врачей не хватало, четверть штатного состава ушла на фронт. Дежурили по несколько суток подряд. В среднем врачам выпадало по 20-25 смен в месяц. А ведь они также страдали от недоедания и холода.
Ближе к зиме стало не хватать горючего. Врачи ходили на ближние вызовы пешком, с саночками. Иногда помогали разбирать завалы после бомбежек. Бывало, обессиленных, на подстанции их заносили на руках. Отогреются, придут в себя – и на следующий адрес.
Первым из врачей потеряли Юлиуса Эддара – 15 октября его убило осколком на набережной Пряжки, по дороге на вызов. Прямым попаданием бомбы 14 ноября была уничтожена 8-я подстанция на проспекте 25 октября (ныне Невский), погибли 17 медиков дежурной смены, 18 человек были ранены.
За время блокады погибли 27 сотрудников скорой помощи, были ранены – 44. Умерли от голода 77 медработников.

Блокадный архив

Двадцать лет назад в здании на Малой Садовой, 4, где по-прежнему располагается Городская станция скорой помощи, случайно, во время ремонта нашли объемные баулы с архивом учреждения, в том числе блокадных лет – журналы вызовов, записи сотрудников, бухгалтерские отчеты.
Собирая информацию для видеоролика, школьники изучали сканы журналов вызовов. Разбирали записи: «Упал, не может встать, не может говорить… Пульс среднего наполнения. Диагноз – истощение… Проникающее ранение брюшной полости с выпадением петли кишок. Инъекция Солюцио морфини однопроцентный… К приезду скорой без сознания, на свет реакция слабая. Камфора…»
Иногда встречалось странное слово «Пето». Оказалось, это фамилия врача. Ольга Ричардовна Пето на скорой проработала всю блокаду. В найденном архиве был и ее личный дневник. Ниточка! Ребята потянули за нее, и открылась удивительная история.

Фотография не найдена

Часть находок передали в Музей скорой помощи. Заведующая Светлана Вахрушева, узнав, что ребята ищут сведения об Ольге Пето, вскинулась: «Человек интереснейший!» Рассказала, что знает.
Ольга Ричардовна Пето – ровесница века, родилась в 1900 году. На станцию ее приняли в 1939 году. К тому времени она была опытным врачом с 14-летним стажем. На скорой она проработала до самой пенсии, на которую вышла в 1957 году.
Сведения о Пето отрывочные, сожалеет Светлана Вахрушева. Только строчки, аккуратно сделанные ее рукой в медицинских журналах, и записи в личном дневнике – потрепанной книжечке в кожаной коричневой обложке.
– Это не дневник в привычном смысле слова, что ведется сразу по происшествии событий. Ольга Ричардовна делала пометки, потом их расшифровывала, дополняла. В них служебная информация – диагнозы, назначения – перемежается с личным восприятием, эмоциональными оценками, – поясняет заведующая музеем.
Вот одна из страниц дневника блокадного врача:
«28 сентября 1941 г. Яркая луна освещает Невский. Гудят самолеты. Бьют зенитки. На площади Островского, у решетки Дворца пионеров. Упала авиабомба. Пробита водопроводная магистраль. Сильным фонтаном бьет вода. Площадь залита. Кругом ни души.
Заезжаем со стороны Публичной библиотеки. Медленно (колеса на 1/2 в воде), начинаем объезжать площадь – ищем раненых.
Назойливо, низко гудит самолет. Бьют зенитки. По крыше машины непрерывно барабанят осколки.
Шофер, молоденькая девушка Марина Чичова, уверенно ведет машину.
Раненых нет. У решетки сада лежит труп молодой женщины. Рядом с ней сумка и разбитая баночка с кашей. Возвращаемся на станцию».
Для истории эти заметки бесценны. В них из первых рук, без прикрас – о жизни города в осаде, о деталях быта, о буднях медиков, всегда выходивших на смену в белом халате. Даже в лютые морозы – надетом поверх тулупов и телогреек. Ольга Пето была одной из многих, самоотверженно выполнявших врачебный долг в городе, взятом врагами в кольцо. В декабре 1943 года ее наградили медалью «За оборону Ленинграда».
Никого из коллег Ольги Пето в живых уже нет. Ничего не знаем мы о ее родственниках. Распознать женщину на коллективных фотографиях тоже пока не получается. Светлана Вахрушева запросила в архиве учреждения личное дело. Надежды мало, но вдруг сохранилось. Возможно, приоткроет завесу запрос в Центральный государственный архив Санкт-Петербурга. Его оформили школьники.

После Победы

Новый виток изыскания девятиклассников получили, когда они выяснили, что Ольга Пето в блокаду также была инспектором детского приемника-распределителя.
Представьте: отработав смену (а то и несколько подряд), женщина ходила по городу, искала сирот и детвору, оставшуюся без присмотра. И скрупулезно фиксировала – фамилии, адреса, детали. Рукопись состоит из трех общих тетрадей в линейку. В каждой для комментариев отогнут край по вертикали. Эти дневники хранятся в Российской национальной библиотеке
В эпизодах 1942 и 1943 годов описаны случаи спасения Ольгой Ричардовной 9 детей. Потом следует период с 1963 по 1975 год. Не удержусь, приведу один отрывок военной поры.
«Март 42-го. Вова Андреев, 14 лет.
Пригревает солнце. День летний. Тихо. Люди на улице. Лица чуть оживленнее, чище (зимой были серы от копоти коптилок и «буржуек»). Лучше одеты.
По улице Гоголя медленно, неуверенно волоча ноги, низко опустив голову, едва бредет небольшая фигурка в рваном, невероятно грязном ватнике.
Нагнав, окликаю. Нехотя, медленно поднимает голову. Серое лицо, запавшие щеки. Огромные, обведенные синими кругами глаза. Лицо неподвижно, безучастно.
На вопрос – как звать – что-то невнятно бормочет. «Голоден?» – внезапно со злобой: «Чего спрашиваешь – не накормишь!»
Не сразу согласился пойти со мной. К обещанию накормить отнесся недоверчиво: «Врешь?» Нерешительно бредет за мной к трамваю. До Литейного едем молча. Также молча идет по Фонтанке.
Внезапно останавливается: «Подожди, тетя, я тебе все скажу. Вовой меня звать». Из кармана вынимает бережно завернутую в несколько бумажек семейную фотографию.
Жила хорошая дружная семья: папа, мама, Вова и сестренка Лида. Отец ушел на фронт. Погиб в 1941 г. Маму и 10-летнюю Лиду месяц назад увезли в больницу. В 14 лет Вова остался один. На новый месяц мальчику не дали карточку. Комнату обокрали. Стал скитаться. Просил у булочных, давали редко. В одной из столовых в 5 часов вечера ежедневно одна из официанток давала немного остатков супа. Недавно в больнице мальчику сообщили, что мать умерла, а Лиду «куда-то отправили».
Рассказывая, Володя грязными рукавами вытирает слезы: «Только поверь, тетя, я ни разу ничего не украл». С трудом удалось его успокоить.
В детском приемнике-распределителе Вову усадили, ни о чем не спрашивая. Принесли обед. Мальчик жадно ел. После еды Вову вымыли, остригли, переодели (все бывшее на нем сожгли, было полно вшей) и отправили на 2-й этаж к ребятам. Через несколько дней он повеселел и все просил дать «какую-­нибудь работу», чтобы помочь.
Удалось установить, что Лидочку из больницы направили в 5-й детдом Октябрьского района (Демидов пер., 1) и эвакуировали на «Большую землю».
Туда же направили Вову. Ребята встретились и писали в ДПР».

Счастливые обретения

Чувство сострадания, которое в Ольге Пето было велико, имело действенный характер. Выйдя на пенсию, бывший доктор взялась разыскивать детей, потерявших в блокаду родных. Она стала внештатным сотрудником Октябрьского районного отделения милиции Ленинграда.
Отправляла многочисленные запросы, поднимала домовые книги, переписывалась с людьми, разбросанными по всему Союзу. Долгая кропотливая работа.
Первая послевоенная запись в дневнике посвящена Гурию Жарову. Найдены отец и тетушки мальчика, в возрасте четырех лет эвакуированного в Тюмень и выросшего в детском доме. Семья считала мальчика умершим. Семья встретилась в 1963 году.
Вот еще один эпизод. С просьбой разыскать родню обратилась Екатерина Васильевна Яхот. Ее трехлетней девочкой в детдом во Всеволожске принес военный. Нашел на улице. Русского языка она не знала. Ее назвали Катей. В детдоме жила девочка Оля, очень похожая на найденыша. Той дали ее фамилию и отчество. Так малышка стала Екатериной Васильевной Яхот. Олю она считала своей сестрой. Их эвакуировали в Кировскую область, выросли они в одном детдоме. Потом Катя вернулась в Ленинград, а Оля переехала в Нижний Тагил.
В 1970 году Катя написала в «Ленинградскую правду», что ищет родных, приложила свое фото и адрес. В день публикации к ней пришел мужчина, сообщивший, что в 1942 году у него пропала дочь Ольга Яход, 1938 года рождения. Катя тут же пишет сестре: «Похоже, нашелся отец!» Поспешила – Олю по фотографии Яход не признали. Девочка, что они потеряли, была темненькой, с большими черными глазами, а Ольга – беленькая.
На газетную статью Кати Яхот было еще несколько откликов, окончившихся ничем. Последним из Гатчины приехал мужчина. Он по снимку опознал дочь, очень похожую на маму. Доказательством стала и редкая примета – родинка на затылке.
Катя - вовсе не Катя, а Эльвира Суйокен. В Петрозаводске у нее есть тети и дяди по материнской линии. Перед войной Эльвира с мамой жили у бабушки во Всеволожске. Мать не вернулась с оборонных работ, бабушка умерла. Девочка, знавшая только финский язык, оказалась на улице, где ее и подобрали. Екатерину Васильевну вновь обретенная семья приняла тепло.
…Галина Русакова, Тамара Загорская, братья Сафроновы, Саша Сладков, Валя Яковлева, Владимир Повереннов, Валера Косьяненко – лишь часть фамилий из списка.
Увы, не все поиски были со счастливым финалом. Ольга Ричардовна розыском занималась до 1975 года. Думаю, остановиться заставил возраст.

Точка не поставлена

Мне очень хочется взглянуть на портрет Ольги Пето. Узнать о ней больше. Верю: найдутся родственники, что-то вспомнят дети, внуки ее сослуживцев. Может, даст зацепки довоенный адрес – ул.Герцена, 46.
Чем больше моя дочь с друзьями погружались в этот сюжет, тем яснее становилось – об Ольге Пето нужно рассказать широко. Видеоролик на конкурс ребята уже сдали. Но история блокадного врача их не отпускает. Ведут расследование дальше.