Возвращение через блокаду…

Завтра Россия отмечает 80-ю годовщину полного снятия блокады Ленинграда. Почти 900 дней и ночей держала оборону Северная столица. За ее жизнь боролась вся страна – бойцы на фронтах, а труженики в тылу. И принимала эвакуированных тоже вся Россия. Только наша республика стала вторым домом для двадцати тысяч ленинградцев, взрослых и детей. Многие из них потом так и остались жить здесь, в Башкирии; в том числе и те, кто был эвакуирован в совсем юном возрасте.
И в 2016 году этими «блокадными детьми войны» была создана Башкирская общественная организация памяти жителей блокадного Ленинграда, двое делегатов которой – Людмила Солдатова и Лилия Мифтахова – в эти дни находятся в Санкт-Петербурге, где принимают участие в съезде общественных организаций «Жители блокадного Ленинграда» и «Международной ассоциации блокадников города-героя Ленинграда». Их возвращения и неспешных рассказов-отчетов за чашкой чая с нетерпением ждут «однополчане»-блокадники. В их числе и Тамара Романовна Карпова, чья история не похожа на другие.
Дело в том, что Тамара Романовна – уфимка как минимум в третьем поколении. Ее мама, Зоя Безрукова, и бабушка Мария Скаредова родились и всю жизнь прожили в Уфе. И сама Тамара тоже родилась в Уфе, в феврале 1938-го, вторым ребенком. Ровно за год до войны у нее появилась сестренка Люба. Жила многодетная семья в своем доме №82 по улице Воровского, который построил их отец. Строил на совесть, из леса, который сам сплавлял из Караидельского района. Но в 1940-м решил Роман Александрович податься в Ленинград, на заработки. И перевез в Северную столицу всю семью. Поселились они на улице Малая Яблонская, в доме №43, в большой коммунальной квартире. С началом войны отец ушел на фронт, а Зоя Емельяновна с тремя детьми и сестрой Клавдией остались в городе.
– Конечно, нам было очень страшно: от грохота и разрывов бомб частенько вылетали стекла в окнах, – вспоминает Тамара Романовна. – К тому же у нас во дворе стояли зенитки, а неподалеку висели аэростаты-разведчики. И когда зенитчики отбивали очередной налет, дом весь ходил ходуном. Поначалу мы бегали в бомбоубежище, а потом перестали, мама просто прятала нас в углу дома. Мы старались лишний раз не выходить на улицу. И потом очень долго, уже в мирной жизни, не любили бывать в шумных местах.
А затем начался голод. Полученный по карточкам хлеб Зоя Емельяновна делила на несколько крохотных частей, размачивала в воде и весь день кормила детей этой «похлебкой». Люба, младшая сестренка, все время плакала и кричала ей: «Дай хлеб, дай хлеб!» Тамара ползала внизу, и если, не дай бог, падали крошки, слизывала их прямо с пола. А Юра, старший брат, просто замолчал. Надолго.
Вскоре они совсем перестали выходить на улицу, за хлебом ходила одна Клавдия.

– Маму кто-то из соседей по коммуналке напугал, сказали: «Ты, Зоя, смотри, детей одних не выпускай, они у тебя маленькие и здоровенькие, глядишь, утащат и съедят», – рассказывает Тамара Романовна. – К тому же, когда от голода умер муж соседки и его вынесли на холод в общий коридор, покойник исчез уже наутро. Шушукались, что это неспроста. А однажды кто-то принес конину. Мама долго выпрашивала малюсенький кусочек для нас, но с ней так и не поделились. Она очень переживала...
Тамара Романовна до сих пор хорошо помнит, как однажды тетя Клава пришла и позвала сестру за валенками на соседнюю улицу. Пришли они в один из дворов, а там гора трупов на морозе. И на одном мужчине – хорошие новые валенки. А прямо на нем лежал мертвый ребенок, совсем маленький, в нарядной шубке. Зоя развернулась – и бегом оттуда: «Не надо нам таких обновок...»
Эвакуировали их семью из Ленинграда 16 февраля 1942‑го, в день рождения Тамары. Отправили поездом в Нальчик. Ехали в простой теплушке целый месяц, хорошо, что мать догадалась взять с собой два ватных матраса: один постелила, а другим укрывала детей. В Нальчике жили в какой-то гостинице, дети наконец наелись каши-мамалыги. Но нашлись такие из местных, которые стали поговаривать: мол, когда придут немцы, мы русских первыми им сдадим. Безрукова долго хлопотала перед комендантом, и вскоре их отправили на родину, в Башкирию.
– Очень хорошо помню, как на железнодорожном вокзале в Уфе нас встретили, посадили в деревянную телегу и на лошади повезли в наш старый дом, – делится Тамара Романовна. – Приехали к себе, а там уже жили квартиранты. Всю нашу мебель пустили на дрова, даже туалет дощатый на улице разобрали. Во дворе без хозяина – болото, Юра на корыте плавал около крыльца. Жили поначалу тяжело, денег совсем не было. Мама ходила сдавать кровь как донор, на обратном пути собирала и приносила небольшие вязанки дров. Мы же играли глиняными куклами, купленными за копейки у старьевщика.
А в 1944-м Тамара Безрукова пошла в школу-четырехлетку №23 по улице Чернышевского. Было тяжело, поначалу учеба давалась ей с трудом. За невыученные уроки учительница ставила Тамару в угол, и ей пришлось остаться на второй год. Но скоро учебу упорная девочка подтянула и перешла в семилетнюю школу №5 по улице Октябрьской Революции.
Отец вернулся с фронта зимой 1945-го. Привез подарки: детям отрезы ткани, а жене пальто с меховым воротником и шикарным подкладом.
– Я до сих пор помню эту прекрасную ткань – розовый шелк с цветами, мы из него пошили себе платья. На Новый год нас пригласили соседи, и 1946-й мы встречали уже в обновках, – улыбается Тамара Романовна. – А мама носила это пальто очень долго, так оно ей понравилось.
После войны Зоя Емельяновна работала на складах в заготконторах, после – кладовщицей на Уфимском витаминном заводе, откуда и ушла на пенсию. Роман Александрович трудился маляром-штукатуром, участвовал в отделке Русского драматического театра, когда тот еще располагался по улице Гоголя, 58. Театр, но уже другой, также отметится в истории их семьи: Ольга Мусина, дочь Любы, младшей сестренки Тамары, стала народной артисткой Башкортостана и много лет работает в Национальном Молодежном театре РБ имени Мустая Карима.
А Тамара Романовна после школы пошла работать в артель «Швейпром», вязала кружевные салфетки, накомодники, скатерти. Трудились, что называется, не за страх, а за совесть – кроме основной работы их посылали в колхозы и совхозы, помогать селянам собирать картошку, косить сено, мужчин-то после войны не хватало. Случалось молодым девчонкам и ночевать прямо в поле, в стогах. В 60-х годах эта артель вошла в состав ковроткаческой фабрики «Агидель», но к тому времени Тамара уже перевелась на знаменитый 40-й завод, работавший на «оборонку». И здесь не осталась незамеченной.
– Приходилось работать и сверхурочно, и в выходные, но работы никто не боялся, ведь мы принимали участие в космическом проекте «Союз-1», – с гордостью рассказывает Тамара Романовна. – Я работала электромонтажницей в цехе, где делали приборы и аппаратуру для военных самолетов. Правда, и платили нам хорошо, я смогла купить кооперативную квартиру, в которой живу до сих пор. В моей трудовой книжке – всего две записи о приеме на работу, а все заводские грамоты и дипломы лежат в отдельной папочке. Помню, как недавно, 9 мая, приходил в гости пожилой военный летчик и благодарил за нашу работу: сказал, что очень надежная техника была, не раз выручала в сложных боевых ситуациях.
А однажды довелось Тамаре Романовне увидеть самого Сергея Королева, легендарного конструктора, отца русской космонавтики. Правда, тогда она его не узнала. Приехал серьезный мужчина из Москвы, все ходил по цехам, смотрел, как собирают космическую технику. Прошел и мимо Тамары, остановился, понаблюдал за ее спорыми движениями и пошел дальше. Уже потом, когда хоронили Сергея Павловича, а в холле завода установили его портрет с траурной лентой, Тамара признала в нем того серьезного московского гостя.
Наша героиня родила и воспитала двоих детей, младшая дочь Инна окончила музыкальную школу, а затем – Уфимское училище искусств по классу фортепиано. Сын Валерий окончил авиационное училище в Риге, стал первоклассным специалистом. Однажды он во время практики после учебы только ему известным способом умудрился найти потерянный самолет. Валерий до сих пор работает в диспетчерской службе уфимского аэропорта.
– Я никогда ничего не боялась и очень любила свою работу, это главное, – подытоживает наш разговор Тамара Романовна. – И тому же стремилась научить своих детей. И считаю, что не зря старалась.