СОЛДАТЫ ПОБЕДЫ

Люблю семью и Родину. Ради них и шёл в бой

Беседа о воинском бесстрашии

Ветеран Великой Отечественной Ахат Габдуллович Салахов - человек бесстрашный. Воспитанное в нем с детства чувство долга приучило не бояться тяжелого сельского труда, быть упорным в постижении наук, а потом - в битвах с врагом.
Простой сельский мальчишка далекого довоенного времени, рожденный в деревне Старо-Тураево Ермекеевского района, как будто понимал, что ему нужно очень быстро стать взрослым человеком - слишком мало времени отпустила судьба для неспешного комфортного взросления. Конечно, он не собирался становиться военным - учитель математики в их "семилетке" привил Ахату вкус к точным наукам и умение толково и ясно излагать мысли. Поэтому, поступив в Белебеевское педагогическое училище, Салахов намеревался стать учителем, чтобы между теоремой Пифагора и евклидовой геометрией затевать с учениками школьную самодеятельность и спортивные соревнования. Не довелось. В 41-м на плацу перед Белебеевским военкоматом стоял уже не семнадцатилетний мальчик, получивший по окончании школы золотую медаль, а боец лыжного взвода, готовый ко всему.
Кто возьмет выпускника сельской школы, скажем, в летчики? Салахову, как и миллионам сверстников, путь был в пехоту. Да не просто в пехоту, а в пулеметчики. Одна из самых тяжких специальностей на войне. Потому что пулеметчики должны первыми выйти на рубеж атаки, а в случае отхода покинуть его последними, прикрывая своих. Попав на Западный фронт под Москвой, Ахат Салахов, словно формулы из учебника, на лету схватил солдатскую науку - умение окапываться, любить и холить свой "максим" и выживать в самых отчаянных ситуациях. Нет, не прячась за бруствер, а хладнокровно оценивая ситуацию и отправляя очереди прямо в цель.
- Я еще в боях подо Ржевом понял: у пулеметчика выбора нет, он постоянно стрелять должен, - говорит Ахат Габдуллович. - Сробел, снял пальцы с гашетки - считай, не жилец. Может, потому и жив остался после двух ранений и контузии.
Там, в ржевской мясорубке, "прилетело" первый раз в ногу. Увидел, как наводчик его взвода, которым он к тому времени командовал, упал на дно "ячейки", и заменил погибшего товарища, продолжив стрельбу. Пулемет работал, пока не закончился бой. И лишь потом - в госпиталь. Говорит, трясет только накануне, а в бою бояться некогда, работать надо. Это ратное трудолюбие на фронте быстро замечают, поэтому солдатские погоны на плечах Салахова довольно скоро уступили место офицерским.
А война то и дело подбрасывала эпизоды, от которых порой волосы на голове шевелились. Помнит их ветеран все до мельчайших подробностей.
В составе 331-й стрелковой дивизии 31-й армии 3-го Белорусского фронта освобождал Польшу, уже будучи офицером связи соединения. Вызвали в штаб, вручили запечатанный сургучом пакет с приказом о наступлении для одного из батальонов. До передовой - километров двадцать. Это только в кино на "виллисе" лихо долетел до места назначения, козырнул, пакет вручил и назад. В жизни - пешком в сопровождении трех автоматчиков, ночью, а в планшете документы такой секретности, что лучше сразу застрелиться, если к врагу попадут. Шли, постоянно встречая свои части, двигающиеся к передовой, сверяя по карте маршрут. Наконец влились в очередную колонну: когда людей вокруг много, безопасней.
- И тут я вдруг тревогу почувствовал, - рассказывает Ахат Габдуллович. - До этого те, с кем шли, переговаривались между собой, даже напевали потихоньку. А эти идут уже минут пятнадцать и все молча, как немые. Я вгляделся сквозь темноту, занавешенную дождем, в идущего рядом солдата и обомлел - фашист! Оказались мы в немецкой колонне - то ли часть от своих отбилась, то ли разведка возвращается из рейда. Немец тоже в меня вглядываться стал, и глаза у него все шире и шире. Я своих солдатиков дернул к себе, и вчетвером в кювет повалились. Еще секунда, и фриц тревогу поднимет. Поэтому пришлось рисковать. Я громко крикнул: "Взвод, по противнику огонь!". И застрочили из четырех ППШ. Немцы, судя по топоту ног, убегали очень быстро. Дождавшись рассвета, мы выбрались из укрытия и обнаружили несколько убитых нами фашистов, собрали трофеи и пошли дальше. А когда я пакет комбату вручал, штаб самоходка обстреляла. Вот так два раза подряд смерть в миллиметрах пролетела...
О природе страха на войне написано много. У Салахова о нем вполне четкое представление: "Не страх опасен, который за работой (так и сказал - "за работой"!) уходит постепенно. Опасна паника! Если бойцы подготовлены, каждый знает свое место, что и как делать, страх не возникает даже в самых критических ситуациях. Но стоит одной бацилле паники попасть в солдатские ряды, пиши пропало". В связи с этим - еще один эпизод, доказывающий, что Ахат Салахов был бесстрашным солдатом.
После Курской битвы, в которой ветеран принимал участие, его полк остался размером с роту. Получили приказ: окопаться на окраине села и дожидаться подкрепления. Оно запаздывало. И вдруг почему-то с фронта, а не с тыла появилась группа человек в двести. Заждавшиеся бойцы обрадовались, принялись руками махать. Те ускорили шаг, быстро сблизились, и тут, как в предыдущей истории, стало ясно, что не подкрепление это, а полноценная немецкая часть. "Хорошо вооруженные, молодые, сытые, - вспоминает Ахат Габдуллович, - они, увидев потрепанных солдат с винтовками, с криками бросились на нас. Пулеметы, готовые к стрельбе, заработали по атакующим, но расстояние от нас до врага было настолько малым, что часть наступающих фашистов ворвалась в наши окопы.
Несколько наших бойцов бросились бежать. Ахат и еще несколько офицеров остановили бегущих, вернули их в траншею. Началась рукопашная. Дрались с таким остервенением, что немцы стали сдаваться. И вот, тяжело дыша, стоят друг напротив друга две группы, и видят фрицы, что их-то едва ли не в два раза больше, чем русских. Кто-то принялся было брошенное оружие поднимать. "И тут я заорал: "Бей!", и мы стали колотить фашистов смертным боем, пока они не поняли, что сопротивление бесполезно", - рассказывает Салахов. - Мы им ремешки на галифе посрезали, и стоят немцы, за штаны держатся. Я тогда понял, что заново родился. И как меня тогда не убили?".
Не убили дорогого нашего ветерана ни в Орловской области, ни в Белоруссии, ни в Польше, ни в Литве, ни в Восточной Пруссии, ни под Берлином. Спасали его отвага и умение делать свою работу, какая бы она ни была. И поляки теперь благодаря мужеству и бесстрашию таких, как он, благодаря его пролитой крови живут припеваючи и даже, кажется, стали забывать, кому они обязаны своим благополучием. Ну да бог с ними, с поляками, мы ведь не о них сейчас.
Вернулся Ахат Салахов домой с тремя боевыми орденами на груди и медалями, которых не счесть. И даже год побыл моим коллегой - ответственным секретарем районной газеты. И тут вновь судьба круто изменила его жизнь - по комсомольскому призыву Ахат Габдуллович в 1948 году был призван на работу в органы госбезопасности, где трудился до 1985 года, до ухода на пенсию в звании полковника. Обо всем ветеран рассказывать, конечно, не может, но мне поведал, что приходилось ему и скрывающихся фашистских преступников разыскивать, и возвращать из небытия имена неправосудно репрессированных советских граждан в годы сталинского террора. И за этот труд его форменный китель также украсили правительственные награды.
- Что вы любите? - спрашиваю Ахата Габдулловича.
- Семью свою люблю. Жена Фанзия Якуповна - заслуженный учитель Башкортостана, сын Рамиль - кандидат медицинских наук, дочь Алсу - математик по образованию. У меня-то не получилось математиком стать, - улыбается ветеран. - Я очень горжусь близкими. А еще Родину свою люблю. Ради них и воевал, и теперь жив, слава Богу, хотя мне уже 92.
Сегодня стране, моей Родине, не хватает таких, как ветеран Великой Отечественной войны Ахат Габдуллович Салахов - бесстрашных и знающих, что ничего не нужно в этой жизни бояться. И тогда ни один ворог на землю твою не посягнет.