Старшее поколение

Война украла у нас детство

В годы войны я была ребенком. Но очень многое прочно врезалось в память. И я вижу события тех лет, как будто они случились вчера. О некоторых из них, происходивших здесь, в Башкортостане, я хочу рассказать.
Наша семья, родители и пятеро детей, жила в деревне Бейкеево. Отца репрессировали в 1937 году. Мы остались одни, и жить стало очень трудно. Терпели лишения и унижения, выполняли самую трудную работу в колхозе, а высочайшие требования по платежам доставались именно семьям респрессированных.
День начала войны я встретила в Уфе. Помню сообщение по радио, голос Левитана: “Внимание, говорит Москва, говорит Москва! Заявление Советского правительства! Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня, 22 июня, в 4 часа утра, без объявления войны германские войска напали на нашу страну! Атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбардировке города Житомир, Киев, Севастополь и другие...” Люди на улице остановились, лица их стали испуганными, печальными... Большинство мужчин ушли на фронт, оставив своих плачущих матерей, жен и детей. В городе все сникло и потемнело, постепенно в магазинах исчезли продукты и появились очереди за хлебом.
Я вернулась в свою деревню Бейкеево, где жизнь текла по-своему. В деревне не было ни электричества, ни газа, ни водопровода. Не было радио и часов. Мы вставали утром с первыми петухами. Работали с утра до ночи, даже дети. Тяжело было всем, особенно семьям репрессированных. Наша одежда износилась, матрацы и одеяла вышли из строя. Мы укрывались своими телогрейками, а матрацами служили телячьи шкуры. Они были холодные и жесткие. Наволочки еле держались. Мыла нет. Мы стирали вещи в воде, настоянной на березовой золе, и потом полоскали их в озере.
В нашем хозяйстве имелись корова, теленок, овцы, куры и гуси. Ежедневно их нужно было кормить. Но косить сено запрещалось. И поэтому летом мы заготавливали сено то в лесу, то в недокошенных лугах, возили его домой в сыром виде на тележке. Это была очень тяжелая ноша.
Учились мы в неотапливаемом помещении, учебников не было. Ручек тоже - мы делали их из гусиных перьев.
Круглый год ежедневно поздно вечером нам, детям, нужно было ходить в лес за дровами. Даже летом печь топили, варили еду. Было тяжело и страшно. К тому же мы боялись волков, которые часто встречались. Боялись лесника - он мог отобрать топор и сани. Как тогда жить? Ведь денег у нас не было совсем, да и топоров и саней не было в продаже.
Одежда была тонкая и ветхая, зимой мы промерзали до костей. Ноги так сильно мерзли, что, вернувшись домой из леса, некоторое время мы не чувствовали их. А когда начинали отогреваться, пальцы страшно болели, горели огнем. По углам избы и на подоконниках образовывался толстый слой льда - так было холодно. Но дома мы ходили только босиком, так как нужно было сушить наши шерстяные чулки и носки, которые вязали мы сами, и лапти - их плели наши мальчики с 10-летнего возраста. Лапти мы носили сами и продавали на рынке. С вырученных денег наша семья платила налоги.
За работу в колхозе взрослым и детям писали трудодни, которые не оплачивались. А трудиться приходилось очень много. И записи об этих работах не сохранились до конца войны. Много лет спустя мне приходилось обращаться к свидетельским справкам для восстановления трудового стажа и получения медали “За доблестный труд в годы войны”, которую мне так и не дали...
Время продолжало оставаться тяжелым и после войны.
Как хочется, чтобы внуки и правнуки не знали такого горя, не знали голода и страданий.