Райские сады Серафимы

Долгая жизнь моей мамы Серафимы Андреевны Окуневой вместила в себя столько исторических событий, что вполне могла бы стать основой сюжета для большого эпического произведения.

Ее родители принадлежали к мещанскому сословию; отец - рабочий Уфимских железнодорожных мастерских, мать занималась воспитанием детей. Серафима - предпоследняя из сестер; кроме нее их было пятеро и еще младший брат.
Симочка родилась в разгар Гражданской войны в июле 1918 года. Ее старшей сестре Марии было в ту пору 19 лет, она и стала крестной для новорожденной. Семья жила в своем доме на окраине Уфы, на так называемых Выселках (ныне район улиц Харьковской и Владивостокской). Поблизости находилась психиатрическая больница, где Маша работала санитаркой; в начале 20-х годов туда же устроилась сестра Вера.

Страна Петуния
Мама рассказывала, что ее первые впечатления были связаны именно с этой больницей, куда она приходила вместе с сестрами. Было ей в ту пору пять-шесть лет. В больничном городке, кроме деревянных палат-павильонов, до революции построили и каменные здания. На территории располагались огороды, фруктовый сад, в сарайчиках содержали скот. Работали картонажные мастерские, слесарная, имелась своя конюшня на несколько лошадей. Пациентов, которые не проявляли агрессии, использовали в качестве разнорабочих. Больные копали, пололи грядки, убирали навоз, чистили сараи, подметали двор.
Симочка была маленькой, худенькой, очень стеснительной девочкой. Она как хвостик неотступно ходила за Машей и Верой, пока не познакомилась с пожилым мужчиной в серой пижаме и старых тапочках на босу ногу. Звали его Иваном Ивановичем. Это был неразговорчивый, трудолюбивый пожилой человек, который попал в психиатрическую больницу уже не первый раз. Они встретились возле прачечной, куда Иван Иванович принес два больших узла с грязным бельем. Симочка присела на корточки, словно пыталась спрятаться от незнакомого человека, но Вера ободряюще похлопала ее по спине и сказала: «Ну-ка, иди с Иваном Ивановичем в сад. Надо деревья побелить». Мужчина улыбнулся: «А я знаю, тебя Симочка зовут. Ты с планеты Петуния». Про Петунию девочка ничего не слышала, поэтому, заинтригованная, пошла за стариком.
Сад-огород - особенная, закрытая зона. От общего двора ее отделяла изгородь, не позволяющая курам и свиньям проникнуть к цветам и другой зелени, растущей на грядках. Иван Иванович дал Симочке в руки банку и показал, как надо поливать цветы, а сам начал белить деревья. Планета Петуния не выходила из головы ребенка. Когда цветы получили живительную влагу, Симочка присела на скамеечку возле калитки и стала наблюдать за действиями старика. Он что-то бормотал себе под нос, иногда насвистывал, вздыхал, покачивал головой, но... вдруг прислонил кисть к стволу дерева и уселся рядом со своей помощницей. «Перекур, девонька». Достал из кармана красивую курительную трубку и начал ее посасывать. «А у папы дым из трубки идет, - заявила Симочка. - Надо сначала табак насыпать, потом зажечь...» Старик рассмеялся и погладил девочку по голове. «Ишь ты! У меня табака нет. Я понарошку курю. Поняла?» «Угу. А Петуния - это что?» Старик помолчал, прищурился... «Страна такая. Там река голубая и кругом цветы, птички поют, музыка играет. А на высоком берегу белый дом с террасой. На террасе стол с вазами. В вазах апельсины, яблоки, виноград, орехи... А в маленьких вазочках - мороженое-пломбир, сверху шоколадом политое. Ела мороженое когда-нибудь?» Симочка отрицательно помотала головой. Старик поднялся и вновь занялся побелкой.
Когда работа была закончена, Иван Иванович выбрал разноцветные петунии, собрал их в букетик и протянул Симочке: «Это цветы твоей страны... петунии называются. Беги домой. Ужинать пора». На другой день Сима принесла Ивану Ивановичу завязанный в уголок носового платка отцовский табак.
Всю жизнь Симочке вспоминался новогодний праздник. В больнице отмечали и Новый год, и Рождество. В зале наряжали елку, готовили всем небольшие подарки. Сотрудники и их дети выступали с концертными номерами. Иван Иванович обещал Симочке сделать сюрприз. Миниатюрную мышку, сшитую из старой больничной пижамы, с глазками-бусинками и веревочным хвостиком сестренке передала Маша. Схватив игрушку, девочка побежала в знакомую палату, но место Ивана Ивановича было занято другим больным.

Маленькая сестра
В 1929 году у старшей сестры Маши родился второй ребенок. Муж ее - военный, часто ездил по командировкам, а декретный отпуск был весьма коротким. Пришлось Симочке идти в няни к своим племянникам. Об учебе в школе не могло быть и речи. Переехала на жительство в Детскую больницу №3, где теперь работала и проживала Маша с детьми.
Больница располагалась на правом берегу реки Белой в доме бывшего архиерея (ныне на этом месте высится здание Правительства Башкортостана). Внизу блестела синева реки, а дом окружал огромный фруктовый сад. В свободное время Сима любила кататься на качелях и слушать пение птиц. По утрам туман скрывал противоположный берег и в природе воцарялась такая тишина, что даже скрип двери или резкий крик птицы без эха растворялись в воздухе. Зимой на старом корыте дети катались с крутой горы, строили снежные крепости или слушали сказки завхоза, садовника и сторожа в одном лице - Петра Алексеевича Козлова.
С одиннадцати лет моя будущая мама уже начала работать. Об этом сделана запись в ее трудовой книжке. Трудилась она в больничном саду, помогая Петру Алексеевичу ухаживать за фруктовыми деревьями и цветами. Племянники были при ней: один играл в песочнице, а другой спал в коляске. Зимой Сима помогала сестре мыть полы. Шустрая, смышленая девочка успевала нянчиться с детьми, наводить порядок у себя в комнате, наблюдать за работой врачей и медсестер. Бежать на зов о помощи стало ее привычкой на всю жизнь, а белый халат и платочек - привычной формой одежды. С 1935 года Серафима уже официально стала санитаркой. Внимательная, исполнительная, она была нарасхват; кому-то что-то принести, помочь сделать перевязку, под контролем медсестер научилась делать уколы, разбиралась в лекарствах. Когда поняла, что не хватает знаний, пошла в вечернюю школу.
В 1940 году Мария с детьми выехала к месту нового назначения мужа в Самару. Серафима вместе с другой сестрой Верой перешла в военный госпиталь. Перед самой войной Сима закончила шестимесячные курсы медсестер. При маленьком росте - 1 метр 50 сантиметров - активно занималась физкультурой, выполнила первый разряд по стрельбе, выезжала на военные сборы в Алкино. Вся страна готовилась к войне с Германией, и все-таки она началась неожиданно. Мирная, далекая от фронта Уфа начала жить по законам военного времени. Появились карточки на все самые необходимые товары, да и качество продуктов резко снизилось. Если выпадали спокойные часы дежурства, Серафима вязала модные в то время кружева, подзоры для постельного белья, дамские чепчики. Бабушка продавала все это на толчке, на вырученные деньги покупали хлеб - совершенно черный, с примесью какой-то травы.
А еще... в палатах, где лежали раненые, «маленькая медсестра» разводила цветы. «Симуля», как называли ее коллеги, считала, что красота должна помогать выздоравливающим преодолевать боль и депрессию. Ее примеру последовали и в других палатах. Сами раненые уже проявляли инициативу: пересаживали разросшиеся алоэ, герани и бальзамины в большие горшки, притеняли цветущие фиалки от жарких лучей. Огромной радостью для всех стал цветок старого кактуса, который расцвел посреди зимы.

Халат как платье невесты
После окончания Великой Отечественной войны маму перевели в Онкологический диспансер, где она проработала до 1974 года, до выхода на пенсию. Общий трудовой стаж ее к тому времени составлял 45 лет. Моя мама принадлежала к той категории людей, которые всю жизнь были верны одной профессии. Она любила свою работу; тактично, терпеливо, с добротой относилась к больным, и они отвечали ей взаимностью. Помню, как на улице маму обнимали какие-то женщины, старались угостить ее чем-нибудь вкусным, сделать хоть небольшой подарок. «Маленькая медсестра» искренне радовалась этим встречам. Онкология в середине прошлого столетия не всегда эффективно помогала больным, а если удавалось продлить человеку жизнь - это была маленькая победа и Серафимы.
Личная жизнь мамы с отцом была недолгой - двенадцать лет, но и здесь мама проявила себя однолюбом. Родители до самой смерти отца не разводились, хотя больше уже и не встречались. Мама любила повторять, что белый халат для нее, как платье невесты, тем более что в начале 50-х годов, когда родители поженились, было не до нарядов.
После выхода на пенсию «маленькая медсестра» не ушла из профессии. Она еще много лет делала уколы своим родным, знакомым, соседям, спешила оказать помощь потерявшему сознание сердечнику, эпилептику, находила слова утешения попавшим в тяжелую ситуацию совсем незнакомым людям. Сама же продолжала заниматься физкультурой, обливалась холодной водой, до самых последних дней своей жизни ходила пешком по 5-7 километров ежедневно, читала книги, газеты, была в курсе мировых событий и, конечно, много времени уделяла цветам, которые украшали ее балкон и подоконники. До своего столетнего юбилея Серафима не дожила два года.
На память о маме осталась небольшая картина, подаренная ей одной больной - пышный букет цветущей сирени в вазе. Мама часто смотрела на этот натюрморт и говорила: «Вот... человека давно уже нет, а сирень все цветет».