«Слава хороша, если жить на Родине»

К XXV Международному фестивалю имени Рудольфа Нуреева

17 марта исполняется 87 лет со дня рождения Рудольфа Нуреева. Дата не круглая, но личность танцовщика столь масштабна, что интерес к нему, его творчеству, жизни, к людям, оторые повлияли на его судьбу, велик вне всяких дат и событий.
Башкирский балет везде ассоциируется с именем Нуреева, и мы гордимся тем, что он вырос в Уфе, начал свою блистательную карьеру в стенах Башкирского театра оперы и балета, дорожим каждым эпизодом, штрихом его жизни уфимского периода.
Недавно в комментарии к своей публикации о Нурееве я прочитала: как хочется побольше узнать об Анне Ивановне Удальцовой. С удовольствием откликаюсь, ведь первые балетные па юному Рудику преподала эта удивительная женщина. Именно она первая распознала уникальные способности мальчика и уверенно повторяла: «Это будущий гений!» Гению в ту пору было 10 лет.
Профессиональная балерина Анна Удальцова еще до революции выступала в Мариинском театре, была одной из первых балерин «Русских сезонов» Сергея Дягилева, в составе знаменитой труппы разъезжала по всему свету, танцевала на одной сцене с Анной Павловой, Тамарой Карсавиной, была знакома с Федором Шаляпиным.
История ее жизни интересна и довольно драматична. Муж Анны Ивановны Сергей Алексеевич был сослан на Крайний Север в 1934 году – проходил и осужден по делу об убийстве Кирова. А сама она выслана в Уфу, как многие ленинградцы – «члены семей врагов народа». Сергей Алексеевич написал жене из ссылки: «Я освобождаю тебя от всего, ты свободна!» А она ему в ответ: «Нас венчал Бог. Мы неразделимы». Сергей вернулся в семью лишь через 10 лет. Парадокс судьбы: стал работать инженером на заводе имени Кирова. К этому времени их сын, летчик, погиб на войне. Дочь Марина окончила уфимскую школу, медицинский институт. Позже она уедет в Ленинград, станет известным врачом, доктором наук.
После смерти мужа, в 1960-х годах, Анна Ивановна отправилась к дочери, прожила очень долгую жизнь. В 1989 году, когда ей исполнилось 100 лет, в Ленинград приехал Рудольф Нуреев, и первая, кого захотел увидеть прославленный танцовщик, была его наставница. Эта встреча запечатлена в телевизионной передаче, ее увидел весь мир. «После такого успеха на Западе что еще ты хотел бы получить от жизни?» – спросила она. «Хочу прожить до 100 лет, как вы, дорогая Анна», – ответил Рудольф.
Ему удалось прожить половину. Но в классическом танце великий Руди достиг таких высот, о которых можно сказать строчками его любимого стихотворения Константина Бальмонта: стал «бессмертным, мировым», и тень его «в веках гранитна»…
…В 1940-е годы в кружке у Анны Ивановны занималась старшая сестра Рудольфа Роза (Нуреева-Франсуа, до недавнего времени была жива, проживала в Монако). Она и привела к ней брата. Партнершей Рудика по танцам в Доме учителя была Зуля Байрамгулова – Зульфира Халиковна Шамсутдинова. В течение многих лет бывшие ученицы переписывались с Анной Ивановной. Эти письма сохранила Зульфира Халиковна, я их читала, и мне было великодушно позволено снять ксерокопии. В 90-х годах мы с ней общались, она много рассказывала о дружбе с Рудиком, об Анне Ивановне. Почти в каждом письме – упоминание о Рудольфе. После того как он остался за границей, любая весточка о нем была на вес золота, хотя и таила опасность. Это были годы вездесущего властвования КГБ. У Анны Ивановны в Америке жили родственники, иногда бывала там дочь. Так что сведения, как говорится, из первых уст.
Начать хочется с более раннего письма, когда звезда Нуреева только взметнулась на балетный небосклон, мировая слава была не за горами, но еще впереди.

Из Уфы в Ленинград сестре Рудольфа Розе. 10 сентября 1959 года.
«Сегодня мне сообщили, что в «Родине» в киножурнале показывают Рудольфа. Конечно, я моментально отправилась в кино и увидела невыразимо изящного, стремительного испанца. С кем он танцевал, не поняла, не разглядела партнершу. Как зачарованная смотрела на милого моему сердцу мальчика, и детали танца ускользнули от меня. Надо пойти посмотреть еще раз.
Посылаю вам статью Ивановского, сохраните ее. И вообще начните собирать альбом газетных вырезок, ведь самому Рудольфу не под силу заниматься черновой работой, ему необходим секретарь, потому что иначе все растеряется. Надо увековечить столь бурно вспыхнувшую славу.
Одна танцовщица из ансамбля сказала мне, что Рудольф признан «первым танцором мира». Конечно, я взволновалась, но усилием воли подавила порыв и ничем не обнаружила свои чувства. Дело в том, что когда я раньше говорила о его таланте, все снисходительно усмехались и говорили, что я увлекаюсь. Ну что ж! Раньше увлекалась я – теперь вся публика увидела то, что мне было ясно всегда. Дай Бог ему здоровья и крепких нервов!»
Из писем Зульфире Шамсутдиновой 1970-1980-х годов.
«Рудольф имеет неслыханный успех».
«О Рудольфе знаю, что он неслыханно богат. Дочь моя ездила в Нью-Йорк и видела его в балете. Выглядит очень молодо, и никак не дашь ему 40 лет».
«От нью-йоркцев знаю, что Рудольф в зените славы».
«Мне передают, что интересуется мной Рудольф, как он расспрашивает о мельчайших подробностях моей жизни… Ты не представляешь себе величие его таланта. Еще в Ленинграде я была на его выступлении в Мариинском театре. Публика прямо бесновалась, а он раскланивался и все смотрел на меня, как будто благодарил…
А теперь он далеко, больше я никогда его не увижу. Так же, как и ты не встретишь своего партнера детства. А тебе было бы ох как интересно поговорить с ним. Ты с ним не ссорилась? Почему-то его возненавидела заведующая детским сектором и выгнала из кружка. Я обиделась за него и ушла из Дома учителя. Я не могла перенести, чтобы обижали такого бедного, такого талантливого мальчика».
«Ты спрашиваешь о Рудольфе. Мне написали так: пока равных ему нет. По-прежнему он кумир толпы, и билеты на его выступления берутся с боем… А я жалею его. Слава хороша, если жить на Родине…
Твоя А. Удальцова».

Когда Нуреев после 28-летнего отсутствия снова побывал в Ленинграде, Зульфира Халиковна и ее дочь Земфира дозвонились в гостиницу, где он остановился.
– Вряд ли он подойдет, – ответила дежурная, – у него сейчас массаж. Да и вообще… это невозможно!
– А вы скажите: из Уфы, Зуля из Дома учителя.
Эти слова прозвучали как пароль. Он взял трубку. Разговор получился коротким:
– Зуля! Обнимаемся, целуемся! – и тирада на английском языке.
– Рудик, я не понимаю, говори по-русски!
Но он еще несколько раз сбивался на английский. Может, волновался, может, просто торопился.
– Обязательно дозваниваемся! – сказал Рудольф на прощание.
Эти слова можно было понять как обещание встретиться. Он, конечно, надеялся побывать в Уфе.
В ноябре 1991 года Земфира с сыном Тимуром отважилась на поездку… теперь уже в Санкт-Петербург.
…Шел обычный ленинградский дождик. Бумажка с адресом промокла насквозь. Искали долго. Наконец они оказались в квартире Удальцовой. С букетом роз и башкирским медом. Ей исполнилось 102 года. Сидели на кухне за большим старинным столом овальной формы, пили чай, вспоминали. Анна Ивановна принесла фотографии, с гордостью показывала книгу о Рудольфе, подаренную им во время встречи.
– Я была сердита на него за то, что он остался за рубежом, – сама завела разговор хозяйка. – Я все время слышала о нем, мне постоянно сообщали о его восхождении. Но меня удручало, что он далеко от Родины.
И с особой интонацией добавила:
– Это я его заметила!