По волне памяти

Иваны - России и Украины сыны

Кто не влюблен в картину-сказку Виктора Васнецова “Иван-царевич и серый волк”? Только тот, кто сказок “слыхом не слыхивал”, кто картину эту “видом не видывал”.

А кто держал в руках тома “Русских народных сказок” Александра Афанасьева, тот знает, что в народе не только про царевича по имени Иван сказывали, а были еще: сказочные крестьянский, кухаркин, коровин сын, и даже Иван-быкович. А Иванушки-дурачки могут поспорить в находчивости с Емелями-дурачками. А какого милого Иванушку опекает Конек-горбунок Петра Ершова! Даже капризный царь доволен, шамкает: “Вот люблю дружка Ванюшу, взвеселил мою ты душу!” В украинских народных байках Иваны тоже фигурируют.
В русских и украинских семьях имя Иван традиционно. Мои предки Поповы идут от попа отца Иоанна Алмазова. Иванами были мой прадед и младший брат моего отца. По маминой линии мой дед, профессор Праксин, и мой двоюродный брат были Иваны.
Неудивительно, что в годы Великой Отечественной войны немцы советских солдат нарекли: “Рус Иван”. В ответ наши бойцы называли их “фрицами” или “гансами”, или презрительно - “гансиками”.
До войны в нашем, башкирском, крае национальных различий между русскими и украинцами не было. С 1939 года в 64-й школе со мной учился украинец Ваня Драпеко, а в первый год войны мы, пятнадцатилетние, попали на сельскохозяйственные работы в колхоз имени Шевченко. На всю русско-украинскую деревню Фомичевку был один гармонист, украинец Ваня Пакал, наш ровесник. Так его девушки - нарасхват. Погиб он в конце войны. А я в это время только пошел в армию.
Начал службу в 40-м Учебно-танковом полку. Вместе со мной служил украинец Иван Сергиенко. Славный был парень. Довелось нам вождение танка сдавать в паре. Один ведет машину, второй на месте стрелка-радиста дорогу запоминает. Я - в танкошлеме, за рычагами. Ваня - рядом. Жара. Он танкошлем снял. По маршруту следовало преодолеть вал метровой высоты. На подходе к валу нужно дать больше газу, а когда начнет танк переваливаться, газ сбросить. Газ я дал, а момент перевала не уловил. Танк мой носом о землю как хлопнет. Я - лбом в лобовую броню. Мне в шлеме хоть бы хны. А Ваня лбом без шлема в броню так и врезался...
Когда мы вылезли из машины, Иван подошел ко мне и говорит: “Нет, ты только пощупай!” - и моей рукой провел по своему лбу.
После 40-го УТП я собирался поступать в Казанское танковое училище, но его расформировали и нас, служивших при ККТТУ, перекинули в пехоту. Я попал во взвод, где служили ребята 1927 года рождения с Западной Украины. Для их фамилий характерно окончание “чук” - Ильчук, Ткачук, Назарчук и так далее. Командиром у них был старший лейтенант Шевчук. Звали его Иван Максимович. Справедливый был офицер.
После войны спрос на “пушечное мясо” упал, и солдат стали привлекать к разным хозяйственным делам. Нашу пехотную роту послали на берег Камы вывозить напиленный зимой лес.
Роем для палаток гнезда. Жарко. Бросаю провокационную фразу: “Эх, сейчас бы на тот берег сплавать!” Клюнуло. Заспорили: “Не переплывешь, слабо!” Мне только этого и надо. Спустился к Каме. Снял одежку и - в воду. Переплыл Каму без страховки. Ротный узнал, ругаться стал. Послал за мной на тот берег лодку. Вызвал меня к себе в палатку. “Сержант Попов, за самовольный уход с работы объявляю вам наряд вне очереди! За преодоление водной преграды объявляю благодарность!” - “Служу Советскому Союзу!”
Осенью 1947 года по приказу маршала бронетанковых войск Павла Семеновича Рыбалко нас, танкистов - из пехоты отозвать и направить в ЗакВО по своим специальностям.
И вот я снова танкист. Побывал заряжающим, командиром орудия и поднялся до командира самоходной артиллерийской установки СУ-100. В одном взводе со мной служат три украинца с именем Иван - заряжающий Савенко, командиры орудия Филин и Мирошниченко. Особо - механик-водитель Михаил Якубенко. Ваня Савенко - мой заряжающий. Балагур. У него со мной есть излюбленная шутка. В парковый день чистим машину, и вот он заводит озорной диалог: “Борыс, мы с тобой шлы?” - “Ну, шлы”. - “Кожух найшлы?” - “Найшлы”. - “Ты його де дил?” - “Продал”. - “Кому?” - “Чого?” - “Кожух”. - “Який?” - “Да мы ж с тобою шлы?” И так повторяется, пока не надоест.
В 1950-м мы демобилизовались и разъехались по домам. Сейчас мне заканчивается девятый десяток. Моего пятого правнука зовут Ваня Быков. Моим сверстникам, однополчанам-украинцам, по идее, также под девяносто. А в Украине творится Бог знает что... Но я хочу верить, что сыновья и внуки тех моих однополчан не пойдут ни за какими экстремистами: “бандеровцами” или униатами. Мы, великороссы и малороссы, дети одной матери - Киевской Руси.