Записки тропического врача

Первая смерть

Продолжение, начало в №№ 19, 23, 28, 33, 39, 43.

"Вечерняя Уфа" продолжает публиковать фрагменты дневниковых записей Виктории Валиковой, уфимки, которая с мая прошлого года работает врачом в отдаленном районе Гватемалы.

Инти мотнулась до Ялоновица. Первая, но не основная причина - завтра туда приезжает президент Гватемалы, и она, видимо, хочет автограф попросить. А так как консультации завтра только у меня, ей можно и по президентам походить. Вторая причина, кажущаяся мне более веской, - Инти, хоть и имеет бойфренда, умудрилась завязать чрезвычайно дружеские отношения с нашим ялоновицким "нёрс" Станом. Он человек брутально-резкий, с бородой и намечающейся лысиной, и вызывает у меня ассоциативную связь с моим Большим Бородатым Братом, тем более что как реанимационный медбрат он парень очень умный. С ним мы часами можем обсуждать, как неправильно работает наша система диагностики и лечения, как я хочу изменить мануалы-руководства под себя. Точно знаю, если нужно будет в три часа ночи поставить капельницу недоношенному ребенку, я могу смело позвонить, и он придет на помощь, ругнувшись, конечно, мол, "могла бы и сама". Так вот, Инти чувствует к Стану тягу, способную заставить ее пройти пешком четыре часа до Ялоновица. И это, наверное, хорошо.
Мой диабетический пациент Симон на днях слег с пневмонией, которую я пытаюсь облегчить амоксиклавом, но положа руку на сердце - каждодневные визиты к нему доставляют мне почти физическую боль. Он с надеждой смотрит на меня, а я только и знаю, что говорить "ну вот, уже лучше", хотя мне кажется, легкие у него совсем скоро откажут...
* * *
У нас внезапно появился штатный фотограф Лиза. А у меня, благодаря ей, в свою очередь появились хоть какие-то карточки из рубрики "я и кто-то умирает" или "я и кто-то родился". Девушка прекрасная, с большой душой и еще большей попой. Она отважно ходит со мной в ночь проведать детей с маразмосом (форма отчаянной недокормленности) и подогревает бутылочки с молочной смесью для двухнедельных близняшек, мать которых убежала в соседний поселок возвращать домой их папашку. Печально, что Лиза приехала к нам снимать только на один месяц - для календаря, от продажи которого надеются собрать средства для наших клиник.
По утрам мы, одетые в спортивные шорты и топики, выходим из дверей клиники рассекать слегка влажный воздух Похома. Это вызывает у местных полнейшее непонимание - когда работаешь в поле четырнадцать часов в день, а потом еще четыре часа уходит на дорогу до того поля, в голову с трудом помещаются мысли, что кто-то может "просто так, для себя" бегать. Для меня такая физическая нагрузка идет под графой "блажь". Работа у нас тут вообще ни разу не сидячая. По паре-тройке раз в день вызывают "в касу", и прешься с огроменным "эмер-дженси" рюкзаком в горку проверять какого-нибудь кашляющего-поносящего-блюющего-рожающего человека. А на вечер у тебя отнюдь не "Игры престолов" (надо посмотреть что ли, а то все смотрели, а я даже не читала) на мягком диване с симпатичной подружкой и гамбургером из Макдональдса, а игры в классики по нашим прекрасным дорогам, наполовину состоящим из коровьего помета, на вторую - из шатко-скользких валунов. Это дорога к пациентам из группы "маст гоу". Например, к Франсиско с туберкулезом, которого я лечу по схеме Б, той самой, когда стрептомицин надо колоть в задницу шесть дней в неделю. Франсиско кахексичен, слаб и агрессивен, поэтому ходить в клинику не собирается. А я не собираюсь пасовать и лечить потом полдеревни от мультирезистентного туберкулеза. Поэтому классики. С камушка на камушек. С кочки на кочку. В канавку - бах.
Эта неделя была смешанной, грустно-трагичной и радостной одновременно. Радостной - я выпросила окуляр на 40 для микроскопа, и теперь не нужно убивать глаза в попытках подсчитать ядра у амеб или разглядеть ларву стронгиолида. А печальной, потому что мы убили ребенка.
...В девять часов вечера позвонил Стан:
- Виктория, мы тебе сейчас ребенка привезем. Реально не знаем, что с ним за хрень.
- Ну привозите. А хоть симптомы какие?
- Диарея две недели, говорят, последние дни с кровью. Девочка очень плохо выглядит. На ногах сыпь, и я такого никогда в жизни не видел... Мы едем, спать не ложись.
За три часа, что они ехали, я успела составить длинный диагностический лист под двумя симптомами "диарея с кровью" и "сыпь", в который вошло все от псевдотуберкулезов и шистосомозов до миграции аскарид, всевозможных геморрагических лихорадок и болезней Крона. Я успела выдуть два термоса тошнотворного кофе и полежать на кушетке в комнате пациента, спасаясь от жары.
Стан приехал свежеоблеванный смесью риса, сахара, подсолнечного масла и яичных желтков. Это наш рецепт для детей, весящих много меньше нормы. Стан нес на руках нечто, напоминающее куль старой одежды. Когда его стало видно в свете электросберегающих ламп, я поняла: ноша - наша пациентка.
-Три с половиной года, минус три стандартных девиации по соотношению вес/рост, я не знаю, это от диареи или от чего,- с порога начал он.
- Весит сколько?
- Шестнадцать.
- Чего-то непохоже, - засомневалась я.
- Либр,- последовало продолжение.
Боги... Либра - это меньше полкило. Девчонка весит меньше восьми килограммов!
Осматривая ее, я боялась пальпировать глубоко - усыпанная гематомами в углах лопаток, позвоночника и таза, малышка стонала и подвывала при каждом вдохе. Кожная складка стояла как носки солдата, что есть признак отсутствия воды в тканях. Глаза казались невероятно большими, что делало лицо девочки чрезвычайно взрослым и трагичным. Перевернув ее на живот, я поняла, о чем говорил Стан, - задние поверхности бедер были покрыты погрубевшей шелушащейся чешуей. Типичная картина "квашиокровой кожи" (бывает у длительно голодающих детей); я провела рукой по пораженному бедру. Кожа ровным пластом осталась на перчатке, ребенок слабо заорал.
- Стан, это не инфекция. Они ее не кормят.
...Девочку сопровождало большое семейство. Родня шумно толпилась в приемной, рассуждая о чем-то на непонятном наречии, осуждающе смотрела на мои попытки шприцем впихнуть в рот, вылепленный из язв и кандиды, раствор, похожий на наш гидровит (водичка с солью и сахаром в правильных пропорциях).
"Делать что будем?"- читала я в глазах медбрата. Проблема была в том, что детей с "малнутришн" (недокормленностью) нельзя капать много, нельзя много кормить и вообще они не из простых.
- Так, 30 мл на килограмм первые полчаса, 70 мл на килограмм за следующие три часа, - считала я вслух, - 240 + 560 = 800 мл Хартмана... Стан, она совсем не пьет... Ты сможешь вену найти?
- Я смогу, только семью надо уговорить остаться, они в Ялоновице не захотели лежать.
- Сеньерес, несесито еста аки, ин оспиталь, иха еста муй муй енферма. Йо сой уна доктора, уо вой аюдар. (На моем ломаном испанском это означало "останьтесь, ребенок болен, а я врач, я помогу").
Семья ушла дискутировать, а я с ребенком, который не мог глотать, и Стан, набирающий растворы и ищущий подходящие катетеры, ждать.
- Мы не останемся в Похоме,- сказал, стоя на пороге, отец семейства. - Здесь люди нехорошие живут, опасно тут. И денег у нас нет, работать надо. Дайте что-нибудь от поноса. И мы пойдем.
Стан удержал меня от резких выражений:
- Она умрет, если вы заберете ее домой,- сказал он.- Если не хотите остаться в Похоме, давайте в Ялоновице, ближе к дому.
После долгих дискуссий, поставив капельницу, мы на маленьких "носилках" сооруженных из клеенки и полотенца, отнесли девочку в машину; я заняла Стану памперсов, бутылочку для НАНа с соской и расписала схему лечения в карте на три дня, после чего они отправились в Ялоновиц с диагнозом "хронически голодающий ребенок, -3SD, квашиокр. Осложнения: гиповолемический шок 2 ст, сепсис?"
В три часа ночи я делала анализ кала с пеленок, в которые был завернут ребенок. Меня радостной желтизной встретили яйца аскарид, власоглава и остриц, о чем я тут же доложила Стану. Он уговорил семью остаться в клинике Ялоновица. Бессонная ночь с отпаиванием дитя с ложечки, бинтами, витаминами, цинком, дегельментизацией, согреванием полиэтиленовым одеялом, наполненным горячей водой, и вновь отпаиванием. Утром малышка впервые заплакала в голос и сама, не захлебываясь, проглотила молочно-масляную смесь. Через час, несмотря на громкие протесты Стана, родители забрали ребенка домой: "Мы сами ее будем поить, ей лучше, а у нас дома еще семь детей, нам работать надо".
...Еулалия умерла в четыре часа дня, через восемь часов после того, как ее забрали из клиники.
Стан прислал мне sms "Our small patient died today", и на этом все закончилось. Я не пошла на похороны. Ребята из Ялоновица сказали, что было очень красиво. Хотя тело ребенка положили в картонную коробку, цветы, свечи и пальмовые листья все исправили.
* * *
Порой очень легко сказать: это не моя вина. Но мне все еще кажется, что эти хрупкие весы, на одной чаше которых - жизнь ребенка, а на другой - весь остальной хлам вроде традиций, культуры и религии, всегда должны перевешивать в сторону первой.